Поэзия

ЗАРЯ ПОРАЖАЕТ СВОЕЙ КРАСОТОЙ Светает. По жилочкам кровь побежала. День боком пролез в амбразуру окна. Теням закоулков становится мало, И в комнате каждая мелочь видна.

Рембрандт Бредёт в неоднородной полутьме, удерживая посох светотени, ментальный взгляд дремоты сокровенной, где цвет рождён в Давидовом псалме. На ощупь за дрожащими свечами в размытую

* * * Гранитный бог сквозь времена глядит. Как жадным червем, изъязвлён гранит. Ковыльную растрёпанную гриву века за веком ветер теребит. Дождь или снег — всё

*** Белый день как для паспорта скошен, Чем его в сентябре ни бели. Видишь, Господи боли мой, кошку? Не боли у неё, не боли. Мне, конечно, хотелось бы знака, Чтобы сразу

Все в мире от яблока Говорит: «Все в мире от яблока, милый ты мой воробушек, сердцевина – есть жизни косточка, из неё прорастет дощечка-веточка, да

Плывут смотрит глубина глухонемая, как левиафановы стада посуху ползут, не понимая, что уже закончилась вода, рвутся прочь на берег из прилива, давятся гранитной шелухой, уплывают

*** Искал я краски, копил я звуки, Встречал с надеждою рассветы. хоть уходило моё лето, Искал я краски, копил я звуки. чтоб скромный томик триолетов

* Пустота бывает абсолютной, Только абсолютной и бывает. Только редко-редко кто-то — кто-то Тёплой сигаретой угощает. * Я знаю бездомье, я знаю уют, Я знаю,

*** Взглядом ловишь – а очи неймут: Не собрать этой радостной дани Лёгким щебетом праздных минут, Чередой оправданий. В мягком шелесте майской листвы – Золотисто

* * * Борису Гринбергу Идущий заживо куда глаза глядят, пугает наготой прохожих. Играет свет на рукописной коже. Слова искрятся буквами назад. Ни тощих стай

* * * Двадцать лет, словно двадцать минут. Не успеешь опомниться – минут. Всюду жизни волненье и гуд. Первый мостик над ней перекинут. Ты ступаешь

*** Ярким светом звезда Отражается в море, как в зеркале, И твердеет вода, И зеркальным становится блеск Тёмной глади морской. Корабли свои рейсы отбегали, Застывания

* Соседка в храм, сосед за гаражи, он скоро — в хлам, ей — целовать иконы… Понятная, заведомая жизнь. А мы с тобою ловим покемонов.

*** Из всех твоих номеров я запомнила – 301, Хотя гуманитарий во всем. Обычно за рулем Я сочиняю прозвища для водил. Иногда выходит смешно, и

*** На свет оранжевый я вышла из потёмок, На свет сиреневый – оттуда, где ни зги. Из перепонок сумрачных, постромок Пытаясь выбраться, но как они

Рядовой Случай Я пишу тебе раз, я пишу тебе два, и – отставить! Я звоню тебе три, только трубку никто не берет. Было лето сухим,

*** прозрачен воздух, реки не багровы, ещё больное время не мертво, и совершенны кожные покровы античной ночи, тела твоего; твои глаза двухцветные нестары. не потому

*** Я люблю этот город – обетованную степь, на лице его порох, он видел воочию смерть. Он безумен, как шляпник, разливший нечаянно ртуть. Этот город

Уважаемый Анатолий Павлович! От души поздравляем Вас с 80-летием! Мы думаем, почитатели Ваших стихов с радостью присоединятся к этому поздравлению. Желаем Вам здоровья, счастливых внуков

*** Как люди, умирают дневники. Воспоминания мёртвые послушай. Чуть слышно, но былое просит душу, И та по-птичьи кормится с руки. Когда-то, вспомни, жизнь была рекой

Нам кажется, что хороший воспитатель – это тот, кто воспитал хорошего человека. На самом деле, хороший воспитатель – это тот, кто дарит своему воспитаннику счастливое

*** С тоненькой шеей в высохшем свитерке я становлюсь решёткой, а не рекой, и наблюдаю, как, не храним никем, ты догораешь радугой корневой. Вижу, как

*** Огляделся – иная среда! Приспособиться было пытался – Жёлтый дьявол и грош не подал… Видно, прочно в «совках» я остался. В том, что рынок

АВТОГРАФ Дорогая мама! Герой моей первой книжки пьет и курит. И часто болеет. И изменяет женщинам, как твой первый благоверный «козел азаренков». Герой этой книги