Поэзия

«Поэтическое кредо Ивана Макарова – «говорить горячо и неясно». Он как будто опасается чрезмерной определенности поэтического высказывания («…то ли нас изучает природа, то ли мы

УХОДЯЩЕЕ ВРЕМЯ . Край неизбывный и тонкий, распростертый зарею во тьме, веет море над городом стертым, что-то шепчет в его в тишине. Море, город, и

* * * Гудели на Мещанской тихой Воскресные колокола, Москва казалась страусихой, Что возле Яузы легла. От этих декадентских бредней Ярился критик-ретроград. В Кремле венчался

Дмитрий Близнюк строит свои стихи, словно поток сознания. Или речной поток, извивающийся, непрерывный, устремлённый вдаль по течению. Это рассказ, наполненный точными деталями реальности, перемежаемый эмоциональными

Семейная трагикомедия из местной жизни в двух действиях Действующие лица: Витя Фомин, 35 лет. Рита, его жена, немного старше мужа. Яна, их дочь, 14 лет.

*** Обновляется душа Потихоньку, не спеша: шаг да шаг, биенье сердца – И летят с карандаша, Словно маленькие птицы, В космос новые листы… Может, все

* * * Череда грачиных гнёзд, Ломкий свет из поднебесья, Будто это – сходни звёзд, Или это – равновесье Между небом и землёй, Между паузой

УБЕГИ ИЗ МОСКВЫ Убеги из Москвы, прокляни тополя на Плющихе, погребённые реки, незримость Никитских ворот, где влачат свою жизнь проститутки, маньяки и психи. И дымит

ДЕНЬ И НОЧЬ День и ночь – две стихии – в вечной битве схватились, пока время гонит, как тучи лихие, и года, и века. Грань

Полярная сова Вьюгу бабочек белых живою волною тепло на холодные камни, как будто весной, принесло. В подвенечное платье они одевали собой, а потом собрались воедино

ПРОЗРЕЙ Прозрей безбрежность молний в эмпиреях, их пустоты рычащие грома; бездушие Хамсина и Борея, снедающих дороги и дома; механистичность времени и жизни, как расписанье дней

КСК Фатерочки окраины, Там тропинки- Немая тока. От дитя Я ходил всегда полусонный. КСКа – комвольно-суконный. По героя Матросова Провожаю домой старика. Постаршел- Кулачики в

Вспоминая Тютчева И, как больной в отравленной постели, С усильем тяжкий дух переводя, Летели бесконечные недели Убитого, двойного бытия, Нанизывая сплющенные вести И сумрачного бреда

НОЧЬ НА ПОБЕРЕЖЬЕ Сушит Ночь на побережье Распашонки- облака, Волны скомканы небрежно, Млеет сонная река. А вдали в сиянье тонком, В пелене едва видна, Желтым

*** кто-то накурил на кухне на кухне кто-то задурил человек обычно добрый алфавит родной забыл теперь сидит и вспоминает и курит курит курит и чайник

*   *   * ни двора ни кола ни осла ни вола ни звезды что царей за собою вела словно бабушка внуков в детсадик ни местечка,

АВЕ МАРИНА Где он, Серебряный чародей? Только мелькнула пята его. Я обронила даму червей, Он обронил Цветаеву… Будто на старом половике, Выцвели, стёрлись цвета его.

Антре Он о тебе не забывал. Пойми, так просто получилось. Зеленоглазый адмирал, Он полюбил! Какая милость… Стараясь всюду преуспеть И всюду оставаться первым, Он шел

* * * Я сижу под домашним арестом. Чередуются дни, как во сне. Вот и стали излюбленным местом Дворик с улочкой в нашем окне. Карантином

* Когда-то мы были одним человеком, И было в одном его теле два сердца, Потом твоё выбралось, легло в мои руки, И мы оставались ещё

Ладонь Бывает – вешним вещим вечером бредете в парке молодом… И вдруг как будто кто на плечи вам кладет забытую ладонь. И вы на месте

*** В рассвет красно-оранжевый Несёшься, молодой, Дитя поселка нашего, ещё не золотой. ещё и не серебряный, ещё наивный лишь, Во лжи не перелепленный Божественный малыш.

Вокзал Сквозь окно жар-птицей любопытной Мягко клюнув, прячется закат, Месяц выплывает, еле видный… На вокзале люди шелестят. Я пока что зритель аккуратный, Вписанный дорогой в

* * * Когда безмолвствует родная (А лучше так: прямая!) речь, Горит свеча, не прогорая. И, значит, незачем беречь Свечу. Свечным как будто светом Мы