Волшебник
Памяти Михаила Стрельцова
Две недели шёл дождь.
Две недели нет слов.
Где теперь ты живёшь?
В самих лучших из снов,
И в друзьях, и в родных,
Строчкой в календаре,
В сотнях изданных книг,
В тополей серебре.
А где-то выше, под самой крышей,
Где птичий щебет,— смешной волшебник.
Он всех услышит, заварит чай.
Он просто вышел… Прощай.
Здесь у нас тот же страх,
Здесь у нас тот же смех.
И слезинки в глазах
Не у всех, не у всех.
Отправляется боль
За последний причал.
В сердце рядом с тобой
Поселилась печаль.
А где-то выше, над самой крышей,
Растаял в небе смешной волшебник.
Окно погасло, остынет чай.
Не всё напрасно. Прощай.
Пушистый блюз
— Мой кот никогда не жил в Советском Союзе,
И он ничего не знает про суши и смузи,
Но в блюзе нет ему равных, и это бесспорно,
Ведь на пузе его пролегла муррогенная зона.
Если внезапно печалит меня погода
Или традиционный парад уродов —
Глажу кота, и вся неземная грусть
Переходит в пушистый блюз!
— Мой чел всё куда-то ходит без всякой цели,
А еду, зараза, приносит лишь раз в неделю.
В этом теле он хочет выглядеть очень важным,
Но я верю: он станет нормальным котом однажды.
Будет весь день валяться со мной на диване
И умываться станет совсем не в ванне.
А если взгрустнётся — друг другу сделаем кусь
И слабаем пушистый блюз!
Хирургия
Лечь под нож раздетым и распятым,
Ошарашив близких и родных…
Здесь поэты ходят по палатам
Измерять давленье у больных,
Здесь не гаснет свет ни днём, ни ночью,
Здесь не напасёшься сигарет…
Марш-бросок в столовую, где кормчий
Бросил клич ходячим: «На обед!»
Пациентов хмурых — сто процентов,
Всем на что-то не хватает сил.
Слив бачка — как шум аплодисментов
Тем, кто этот подвиг совершил.
Людям, одуревшим от безделья,
С каждым днём всё муторнее ждать.
Развлеченья стали самоцелью:
Сплетни, книги, ужин и кровать.
Словно в мире нет анестезии,
Засыпать под крики по ночам…
Вся Россия — это хирургия,
Только не подвластная врачам.
Вечное лето
Звёзды в июне дремлют, укрывшись в тучах,
Ветви в обновках — принарядились к лету.
Ты, словно Маленький принц, выбираешь случай,
Чтоб изучить поскорее свою планету.
Дни мельтешат, будто спицы в твоих колёсах,
Ты успеваешь всё и открыт для чуда.
Ты никогда, безусловно, не станешь взрослым,
Что бы ни делал внутренний твой Иуда.
А время точно свернулось в точку,
Но в каждом сердце осталось детство,
Чтоб беззаветно лелеять это
Лето, вечное лето.
Жарит июль, тополя улетают в небо,
В каждый солнечный город приходит счастье.
Я, как Незнайка, рифмую слова нелепо,
Ты — как Джоконда: в улыбке твоей всевластье.
Триста шагов по скверу, потом налево,
Пялится окнами в спину квартал окраин.
В каждом из нас притаились Адам и Ева,
Значит, неподалёку скиталец Каин.
А время точно свернулось в точку,
И, греясь дома, ты будешь помнить
И беззаветно лелеять это
Лето, вечное лето.
Этому августу так не хватает ветра,
Так не хватает воздуха, цвета, звука…
Стал небывальщиной твой небольшой Каретный —
Это, наверное, старость пришла без стука.
Что там на завтра, сколько чего осталось —
Так ли уж важно? Жизнь не начать сначала.
Ты не Иисус, не Лазарь, но самую малость
Хочется только, чтобы любви хватало.
А время точно свернулось в точку,
И, глядя в небо и веря в небыль,
Ты беззаветно лелеешь это
Лето, вечное лето.
Эндемики
Седой Байкал в себя вбирает всё:
Сто тысяч рек, тебя, меня и небо.
И стаи нерп, и облака пасёт,
И всех, кто ищет зрелищ или хлеба.
Останемся на миг или на век —
Как все, кого Байкал себе присвоил.
Мы на планету выпали, как снег,
Без всяких обязательств и условий.
И белою собакою во тьме
Мы мечемся в огромном этом мире,
Где я в тебе живу, а ты — во мне,
И мы с тобой — эндемики Сибири.
Харизма
В далёком городе Шанхае
Живёт настойчивый еврей,
Прохожим говорит: «Лехаим!» —
Чтоб не толпились у дверей.
Затем дорогу ищет к Богу,
Мешая русский и иврит.
Он хочет строить синагогу,
Но мэр Шанхая не велит.
В Шанхае, дескать, нет условий,
Чтоб соблюдать шаббат и пост —
Для всех трудящихся сословий
В субботу самый сенокос.
И вновь бредёт еврей понуро,
Но путь свой завтра повторит
И окружающим гяурам:
«Шалом алейхем»,— говорит.
Он верит, что его харизма
Преграды разнесёт, как дым,
Чтоб на осколках даосизма
Создать второй Ершалаим.
Опубликовано в Енисей №2, 2020
