Людмила Матвеева. ДЖЕНИФЕР

День выдался холодным. Платформа метро продувалась со всех сторон так,что нигде нельзя было укрыться. Море рядом, но его сумрачный серый пейзаж не радовал. Хотелось скорей войти в теплый поезд, сесть у окна, почитать новости или полюбоваться красотами за окном. Наконец, вагон раскрыл свои теплые объятья. И, оказавшись внутри, я сразу обратила внимание на человека, громко повторяющего одну и ту же фразу – “ Some one, please, talk to me in English in Melbournе”. С заметным славянским акцентом, каждое слово чеканилось, произносилось с трудом, как бы по слогам. Возраст трудно определялся: худощавый, лицо закрыто маской, мокрой в области рта, запотевшие линзы очков, низко опущенный на лоб козырек бейсболки. Голос казался молодым. Безостановочное повторение одной и той же фразы, давало повод сделать вывод: человек нездоров. Он обратился к девушке, сидящей недалеко у окна: “Girl, talk to me in English”. Девушка сердито бросила взгляд в его сторону и уткнулось в айфон. На соседнем сиденье расположилась пожилая пара с внучкой. “Dear friends, talk to me in English” – прозвучало обращение к супругам. Люди сделали вид, что не слышат, продолжая шутить друг с другом и мне показалось, что подтрунивали над больным. Не найдя собеседника, парень вернулся на свое место и принялся вновь и вновь повторять: “Some one, please, talk to me in Melbourne”. В ответ – тишина…
На очередной остановке в вагон вошла эффектная кареглазая блондинка.
Безукоризненно подобранная офисная одежда, подчеркивала идеальную фигуру. Пышные волосы, костюм, обувь, макияж, ухоженная кожа рук и лица, делали ее необыкновенно привлекательной. Я долго не могла отвести от нее взгляда. Девушка села в одном ряду с мужчиной у противоположного окна, открыла лэптоп и принялась что-то печатать.
Но, по всей вероятности, сосед своим неоднократно повторяющимся вопросом не давал ей сосредоточиться. Она закрыла лэптоп, надела маску, повернулась в его сторону: “Ну, что же, давай поговорим. Как тебя зовут?”
– Алекс, а тебя?
– Дженифер, можно просто Джейн. Откуда ты?
– Из Минска. Это столица Беларуси.
– Как давно живешь в Австралии?
– Десять лет и десять лет я сам учу английский.
– Каким образом?
– Много слушал радио и телевизор. Много повторял. Волонтеры не хотели со мной заниматься. Я все делал сам, как умел.
– Ты работаешь? – задала Джейн очередной вопрос, хотя ответ был очевиден.
– Нет, а ты?
– Работаю в сити. У тебя есть семья?
– Да, мама и папа, но они не знают английский. А я хочу говорить и говорить много.
– Мы будем с тобой говорить по телефону. Хорошо?
– У меня нет твоего номера.
– Сейчас будет. Джейн достала блокнот, крупным шрифтом записала длинный ряд цифр и вручила листок Алексу. Он надежно спрятал его во внутреннем кармане куртки.
Поезд приближался к станции Richmond, я готовилась к выходу.
Диктор объявил остановку. Алекс спохватился: ”Мне нужно выходить.
Пока, Джейн. Он нежно тронул ее за локоть, – я позвоню .
– Я буду ждать, звони, поговорим.
Алекс спешно вышел на платформу и подошел к окну, где сидела Дженифер. Она помахала рукой, улыбнулась и приложила ладонь к стеклу. Алекс в ответ приложил свою. Поезд тронулся, ладони разъединились…Алекс прижал к груди ладонь, сжатую в кулак, которая только что, хоть и через стекло, касалась ладони Дженифер, словно желая запомнить и сохранить ее тепло. Он долго смотрел вослед уходящему поезду. Я стояла поодаль, смотрела на Алекса. Он повернулся и мы встретились взглядом. Я мысленно попросила у него прощения за себя, за ту девушку с айфоном, за тех пожилых людей, что позволили себя посмеиваться над больным человеком. Никто из нас не знал, в какой момент Алекс заболел и что послужило причиной его недуга? Да и важно ли это? Наше молчание и безучастие было равносильно отказу в помощи. Сердце переполнялось благодарностью к Дженифер – деликатной, понимающей, чуткой, с большим добрым сердцем. Прости нас, Алекс, и спасибо тебе, Дженифер, за урок доброты и чуткости к чужой беде.