Рассказ
1
«Ку-ку. К тебе можно?»
Недоверчиво читаю сообщение на экране потертого «сименса». Чья-то шутка?
«Нет, нельзя» – быстро отщелкиваю по кнопкам, пренебрегая возможностью Т9. Не то чтобы не знаю, как перевести телефон в режим угадывания слов, просто не люблю, когда он думает за меня.
«Я просто хочу познакомиться. Номер дал твой друг. Меня зовут Саша».
«Серьезно?» – Не знаю, что еще ответить.
«Да. Не веришь?»
«Верю. Но как-то это странно, что ли…» – Блин, убью этого Мура, походу это он номер дал! Смутно припоминается, что друг мой Мур грозился на днях свести меня с каким-то Фаргусом…
«Согласен, я первый раз пишу сообщение человеку, которого не знаю».
«У меня деньги заканчиваются». – Не вру. Осталось всего четыре рубля, пятьдесят копеек…
«Понял. Давай увидимся как-нибудь?»
«Подумаю», – почти машинально пишу и спохватываюсь, когда конвертик на монохромном фоне уже летит… Галочка на экране и «отправлено»… Дурацкая вежливость! Почему не отшила? На фиг мне парень?
Кладу «сименс» на стол. Закатный луч ободряюще ложится на лицо, и только тут замечаю, как красиво солнце зависло, кажется, прямо напротив моего окна. Вот теплицы, а там, в стороне, – огород… Опускаюсь на пружинистую кровать. Здесь, в поселке Тупик, мы редко пользуемся телефонами. Сообщения от незнакомца кажутся фантастической розовой мечтой девчонки из города. Но здесь… «Может, все-таки кто-то постебаться решил?» Нет, вряд ли. Поселковые ребята, скорее, позвонили бы и задавали глупые вопросы типа «А что на тебе надето?» и гоготали бы в трубку так, будто смеются последний раз в жизни. Здесь же все было как-то… невинно?
Нет, даже думать не стану! Так можно и до целой романтической истории дойти. Посмотрела на полку с книгами. Словно что-то стиснуло дыхание крепкой рукой. Горечь. Иногда кажется, я да еще пара человек – единственные, кто читает книги. Не только в Тупике. Во всем мире. Но я не знаю мира и не могу быть уверена…
Сейчас я в Сибири… А все детство – оно осталось там, за четыре тысячи километров отсюда, на Урале. Там совсем другой климат и люди другие тоже. Но и там никто из моих знакомых (почти никто!) не читает. Взрослые говорили: «Ты что, питаться книжками будешь, когда вырастешь? Хватит уже фантазировать! Кем ты будешь работать после школы? Эх ты, неприспособленная, всю жизнь на шее у родителей так и просидишь». Они издевались над моими книжками, над размышлениями о дружбе, любви и романтике… О, зачем только начала вспоминать! Хватит, пожалуй… завтра снова на работу. Пружинистая кровать – обволакивающая, словно легкие волны перекатываются медленно подо мной, то слегка подкидывая вверх, то опуская… Приходит сон. Меркнет закатное солнце, и уже не вижу звезд – не дотерпела до них…
– Настя, ты на работу-то идешь?
Кажется, я простонала. До чего не хочется расставаться с уютными грезами! Кажется, гуляла в городе? Дома? Надо же, опять снится дом… И почему-то местное училище там… Как все смешалось в моей голове за два года!
– Да, да, конечно, мама, – произношу, уже вставая и подхватывая с табуретки бриджи цвета песка. Комнатка моя – небольшая, все нужные вещи всегда под рукой.
– Умывайся и завтракать! – командует мама. Она всегда хочет руководить.
– Я уже не маленькая! – ворчу. – И так знаю, что надо делать!
Мама возится у плиты, делая омлет и, кажется, не обращает внимания на мои слова. Вечная односторонняя связь наша…
Все движения уже привычны – могу думать о чем угодно, руки делают все сами. Набираю ковшиком воду в ведре, заливаю в умывальник. Проверяю, не переполнено ли ведро, в которое стекает вода… Ага, все в порядке.
Умываюсь совсем готовая: в Тупике привыкаешь сперва одеваться в уличные вещи, а уже потом наводить лоск на лицо и зубы. Зимой это умение спасает: ночью мороз люто ополчается на дом, и в предрассветное время обитель наша сдается, остывает с вечера протопленная печь. Дом впускает холод. До того сильный, что в пижаме мигом замерзаешь. Только и хочется обратно под одеяло юркнуть, закрыть глаза, как будто ничего нет. Зачем идти в зимнюю морозную темень? Зачем вся суета?
Усаживаюсь за стол. Папа встает раньше нас. В шесть у него вахтовый автобус. Потому завтракаем мы частенько только вдвоем. Только я и мама. Спокойно. Жить бы так совсем. Пока я ем свою порцию омлета, мама нарезает хлеб и делает бутерброды, чтобы взять с собой на работу. На ее лице – решимость и сосредоточенность. Зная, как она любит готовить, никогда не вмешиваюсь. Ну разве только сама попросит помочь. Для мамы я – «кухонное разочарование». «У тебя совсем нет способностей к готовке», – часто вздыхает она, глядя, как неумело чищу картошку или тру морковь на терке… «Как ты будешь жить…» – из той же серии.
Мамина тоска огорчала долго, а теперь веселит. «Сама не знаю, как буду жить!» – дурашливо улыбаюсь, а внутри почему-то становится холодно, совсем как этой безжалостной сибирской зимой: все сковывает, как будто каменеет внутри, и вот я уже не могу так легко смеяться. Страшно. «Как я буду жить?» – думаю перед сном. Взрослые считают, не выживу. Что же со мной не так-то? Могу ли измениться? Все говорят «не сможешь», а я толком не понимаю, чего все ждут. Я же и так стараюсь. Очень стараюсь. Учу все конспекты – знаю их, как стихи Марины Ивановны! – назубок. Контрольные пишу хорошо по спецдисциплинам. И руку тяну всегда. И вообще веду себя лучше, чем двоечница Оксана – она вон и не открывает тетрадок, никогда ничего не учит. Вечно ей только списать дай. А я не даю. Сама учиться должна.
– Вот бутерброды, обязательно бери с собой, – говорит мама, заворачивая заветные хлеб с колбасой в шуршащий мешочек.
Кладу бутерброды в пакет. Там уже «обитает» заготовленная с вчера бутылка с водой. Мама перемывает тарелки в тазике с водой – она старается не накапливать посуду…
…Вскоре мы уже вместе бредем по улице Островского наверх, к остановке. Главное не опоздать – автобус ходит раз в час.
Мне повезло: до рынка, называемого людьми «крытый», всего четыре остановки. Маме надо ехать до «Юности» – это неподалеку от конечной и моего училища.
– Ты зонтик-то взяла? – спрашивает мама. Тон такой, будто с пятилетней говорит!
– Взяла, конечно! Не маленькая уже! – бурчу я, а сама, по правде, забыла уже – брала ли? Но признаваться стыдно, что не помню.
– Ой, ладно, спросить уже нельзя. А бутерброды?
– Ма-а-ам, ты же сама видела, как я их убирала в пакет!
Но она меня не слышит – смотрит вдаль: не идет ли автобус. К тому моменту мы уже торопливо шагаем по Ворошилова. Мимо серых заборов, мимо белого, с потрескавшимися стенами магазина «Лесники»… На остановке – куча народу, хоть и лето. Все, кто в городе трудится, здесь. Мы набиваемся в автобус, как сено набивают в сарай, – поплотнее, поплотнее… нечего и думать о сидячих местах – их заняли на предыдущей остановке.
Дряхлый, чихающий, только что не вихляющий из стороны в сторону – «идет бычок, качается» отчего-то приходит на ум – автобус «ЛиАЗ» трогается с места и уносит пассажиров по маленькой трассе мимо лесов, да с горки – в город…
2
…Это лето вышло дождливым. Первое лето, когда меня, «неприспособленную», отправили работать. Мама предложила пойти к ее «хозяину» – китайцу Юре (интересно, как его на самом деле зовут?) – продавать солнцезащитные очки. Деньги мне не то чтобы очень нужны… хочется самой купить новый телефон. Старенький «сименс», весь переклеенный скотчем, разваливался, а просить у родителей новый не имело смысла – работает же. А с новым телефоном столько всего можно! И песни скачивать, и ими же обмениваться, и дисплей там красивый, цветной… Обыкновенный телефон-раскладушка…
Я почти ничего не знаю о телефонах, но раскладушки есть у многих ребят. Но дело не только в нем. Все, с кем я общаюсь, живут по соседству, да и в городе хватает «посиделок» с одногруппниками. А хочется сказать себе: «Я все могу!» И без родителей. Нужно узнать, проверить, убедиться, что выживу, если останусь одна. Училище закончится через два года… Что будет дальше? Не знаю.
…Петляя по рыночным улочкам, дошла до киоска № 34, хозяин Юра еще не подошел. Уселась на ближайший пустующий стол напротив закрытого киоска. Солнце уже немного нагрело железную поверхность… Наверное, погода будет хорошей? Я сидела, вяло болтая одной ногой, и не хотелось смотреть на этот рыночный ряд – и так каждый день вижу. Поодаль развешивала цветные тряпки старенькая женщина с нездешним лицом. Мама тоже скоро будет возиться в палатке, раскладывать, вешать, надевать блузочки на манекенов… Она еще в пути…
– Здравствуй! – махнул мне рукой хозяин, подходя к киоску. Тут же вскочила.
– Здравствуйте!
– Как настроение?
– Все хорошо!
Следующие мгновения молчали – несли на «торговую точку» черную стойку-стенд. Очки болтались: мы никогда их не снимали; они то и дело норовили соскочить и упасть. Останавливались. Поднимали. И продолжали путь. Наконец на крохотной лужайке, напротив голубой, похожей формой на яблоко с вырезом-окошком лавки с мороженым, устанавливалась наша ноша с товаром. Я приступала к работе.
3
…День-день, как мучительно медленно протекаешь ты, когда нет ни одного покупателя! Мне не дано страдать со скуки. Ничто не мешает погружаться в грезы или читать книжку. Последнее, впрочем, здесь, посреди постоянной суеты и многолюдья, удается с трудом: невольно наблюдаешь за прохожими.
Вот сидят на складных стульчиках бабули в косыночках, перед ними – на коробках, которые используются как столики, всякая-всячина садовая: зелень влажная, манящая, редиски да первые огурцы… У некоторых – всякие ненужные вещи, книжки да старые игрушки… Среди вольготно устроившихся старушек затесался дед, и все с тем же садовым ассортиментом…
Мелькают покупатели. Вот дородная тетка в облегающих легинсах и широкой майке-разлетайке ведет за руку маленькую девочку с хвостиками. Девчурка лет пяти, в желтом платьице, капризничает, сучит другой рукой по матери. Та останавливается рядом с «голубым яблоком» и покупает у продавщицы заветное мороженое. Ребенок, все еще с недовольным, нахмуренным лицом, снисходительно принимается за лакомство.
Мой взгляд перемещается на продавщицу-мороженщицу: в бело-голубом фартучке, в кокетливой, голубой же, каскеточке, она воспринимается как какая-нибудь актриса из советского кино. Будто ее невообразимым способом закинуло прямо с киноленты в двухтысячные, в эту реальность, но она и тут не растерялась – нашла себе работу. Смешок вырвался от нелепой фантазии, сразу же подавила его и пугливо осмотрелась вокруг: вдруг заметит кто, что сама с собой смеюсь? Но равнодушно шли люди по своим делам и не глядели в мою сторону. Только разве что мельком скользили их взоры по стенду, да так и отскакивали, отзеркаленные, обратно.
Небо собирало в груду тучки. Концентрировало их точно над нами. Неужели и сегодня польет? Заглянула в пакет – вода, бутерброды… зонт забыла! Вспомнилась мама… только тебя не хватало сейчас! И сама знаю – дура! Гром по ушам, точно кулаком в подбородок. Оглушительный, уверенный. Он предвещает ливень… целый потоп. Но поблизости нет Ноева ковчега, чтоб спастись. «Возьми себя в руки, нашла время для фантазий!» – бурчу себе под нос: вслух говорить как-то утешает больше.
Дождь крупными каплями покрывал землю. Щелкнуло по макушке, по носу, по рукам…
– Девочка, давай сюда! – Послышался вдруг голос. Смотрю: продавщица из киоска с мороженым. Подбегаю к ней.
– Возьми, – протягивает зеленый дождевик.
– Спасибо большое вам! – Натягиваю полиэтиленовый наряд на себя, немного путаюсь в нем, женщина помогает нахлобучить его ровно, одергивает.
Подхожу к стенду с очками. Их накрыть нечем. Ничего… протру потом, заодно и занятие хоть какое… Сижу под ливнем на деревянном ящике, хорошо еще, что в кроссовках… Грохочет и грохочет. Мне нравится слушать звуки неба, они странным образом умиротворяют, в дождевике тепло… Дождь проходит постепенно. Редкая мокрая трава блестит. Становится прохладнее. Лето, и без того не жаркое, очень переменчивое в этих краях…
– Спасибо вам за дождевик, – снова обращаюсь к продавщице, отдавая «плащ».
– Не за что. Меня тетя Аня зовут. Хочешь чаю?
– Да, пожалуйста. Я – Настя.
Кружка дымится в руках, любуюсь. И как могу торговать? Середина июля… об очках никто и не думает…
4
После обеда солнце снова выглянуло. Будто дразнясь, показалось. Подошел покупатель. Молчаливый мужчина, должно быть, папин ровесник. Какие бы очки выбрал папа?.. С ними, покупателями, осторожничаю, как с новорожденными, слепыми еще, котятами – лишь бы не уползли куда…
– Попробуйте вот эти! Очень ходовая модель, и форма, видите, какая удобная?
Он примеряет стандартные черные очки с оправкой, выполненной щеголеватыми изгибами, смотрится настороженно в кругляш маленького зеркала, подвешенного здесь же, к стойке. Прям суперагент!
– Хм… сколько?
– Двести…
Хватаю бумажки нервно, быстро: как бы не передумал! Ножничками срезаю бирку с очков. Записываю в обычной зеленой тетрадке: 1 х 200 = 200. Чистый лист уже не смотрится сиротливым, под датой теперь «отметка»: сегодня я работала.
После «суперагента» подошла женщина. Полненькая. Загорелая (где только умудрилась?) Захлопотали вместе – стали перебирать все «широкие» (с большими стеклами) очки. Коричневые, с леопардовыми, с простыми черными дужками, сиреневые, голубые… Долго маялась между двумя вариантами. Выбрала. И снова запись – 1 х 250 = 250.
На экране «сименса» – два часа дня… По небу все «убегают» клочковатые тучки. Они так спешат, что напоминают мне дым…
…Юра пришел неожиданно рано.
– Ну как дела? Покупатели были?
Мне стыдно (будто всем природным катаклизмам я – вина):
– Только двое очков купили… одни мужские и одни женские…
Мы снова тащим стойку через весь рынок. Получив свои сто рублей (если бы только могла продать десять очков – получила бы десять процентов от суммы…), с огромным облегчением поплелась на остановку. Еще один день лета вычеркнут.
И я на еще одну бумажку ближе к заветному телефону… Только это совсем не радует. Только одно интересует сейчас: приехать в поселок и провалиться в недра пружинистой кровати и лежать долго, бездумно…
5
…Стоит только показаться на Островского, как с другого, нашего, конца улицы ко мне несется Буря. Язык высунут, глаза так и сияют счастьем: «Настя вернулась!»
– Бурька! – Опускаюсь на корточки, глажу неугомонного черно-белого пса, похожего отдаленно на миниатюрного шелти. Буря извивается, топчется, норовит подпрыгнуть и лизнуть в лицо. Сразу забываю обо всем. Обнимаю собаку, подхватываю на руки – и плевать, что пыльные лапы! – и бреду к дому. Бурька-непоседа на руках не хочет, скоро он уже несется впереди меня…
Вот и родная синяя калитка. Бревна у забора, на них мы иногда сидим с ребятами.
Отец на «сутках», мама еще не пришла, но будет скоро… Пока суп греется, жую тайком булку: родители никогда не разрешают, мол, «не ешь в сухомятку». Звонит «сименс».
– Да, мам?
– Чисти картошку и ставь к моему приходу вариться.
– У-у-у…
– А ужинать ты чем собираешься? Давай, не ленись. Я собираюсь, через час буду.
Готовить я не люблю. Особенно сразу после работы. Впрочем, «как ты будешь жить…» звенит в ушах, а значит, надо что-то делать, а значит, стараться…
Зевая, развожу теплую воду в тазике. И принимаюсь за дело.
Громкий, уверенный стук в дверь.
– Да! – кричу.
На пороге кухни возник долговязый парень с пепельными волосами – Мур, точнее Дима Муратов, мой друг.
– Приве-ет, – чуть на растяг здоровается он. Как всегда паясничает! Уже с порога!
– Ну привет, – бурчу. Не поднимаю глаз. Картошка – это ответственно.
Мур подходит ко мне и обнимает. Я продолжаю чистить картошку.
– Что за нежности? – грубо осведомляюсь.
– А че ты такая злая?
– Да не злая я… устала просто.
– Ну уж обнять-то друга можно!
– Да уж, конечно, а то ведь не видимся каждый день… – фыркаю я. Настроение, как ни странно, становится лучше. И сон пропал. Как будто лампочка загорелась.
Он становится серьезным. Отступает. Садится на мамин диван.
– Я хотел поговорить о Фаргусе…
– А, о том парне, который писал эсэмэски…
– Да-да. Он хочет в гости к тебе приехать.
– Что, прям вот так? – Хотя, чего я удивляюсь, где-то же мы должны встретиться, наверное… так, стоп! Но я же еще не давала разрешения! Ушлые какие, все за меня решили!
– А что? Быстренько увиделись, познакомились, а там уже как пойдет. Я мешать не буду. Ревновать не буду даже, вы друг другу точно понравитесь!
– Му-у-ур, – досадую я, – давай-ка без пошлятины!
– Ну так что? Согласна?
– Дай подумать немного…
Последняя картофелина будто сама совершает уверенный прыжок и ныряет к остальным в кастрюлю… Озабоченно смотрю на часы. Так, минут через пятнадцать надо ставить на плиту. Фаргус… звучит необычно. А что, если Мур прав? Вдруг понравится? Ну не-е-ет, не верю… Ай, ладно!
– Он в воскресенье сможет? Лучше бы в выходной…
– Думаю, да. Ну все, жди.
На прощание Мур норовит меня ущипнуть, но я его знаю уже, как свою собаку, отскакиваю.
– Ага! Кто-то промахнулся, – смеюсь.
– Ах, ты вот какая!
В следующий момент у нас завязывается потасовка – он снова меня обнимает и пытается поцеловать в щеку, я вырываюсь изо всех сил…
Наконец он быстро целует меня и убегает. Будто и не было здесь Мура…
6
– Опупеть! Она у тебя варится еще?! – с порога начинает мама. Картошка и в самом деле еще не готова.
– Извини, что-то я время не рассчитала…
– Спала, небось?
– Ну да прям! Приехала на час раньше тебя. Когда б успела?
– Ой, да ладно, а то я не знаю. Вон глаза заспанные.
Спорить бесполезно. Я и не пытаюсь.
…Очень люблю, когда мама дома. Сразу все оживает. Кухня наполняется запахом еды. Даже звуки, ее звуки – тарелки, ложки, вилки, ножи, шуршание мешочками – успокаивают.
Дом двадцать четыре одинок и почти молчалив, когда я здесь одна. Меня словно нет. И нет целого мира, целого леса, что всего в километре от нас… Забываюсь. А еще сплю, много, жадно, как воду пьешь в жаркий день – беспрерывно глотая, приникнув губами к ковшику…
7
Юра позволил мне два выходных (хотя рынок работает шесть дней в неделю и практически все продавцы отдыхают только по понедельникам – «пустой» для них день). Сделал, так сказать, «скидку на юность».
Поэтому воскресенье – мой личный божественный день. Сегодня все на работе, и можно лежать долго в постели, просто наслаждаясь одиночеством…
Стук в дверь. Не дожидаясь, кто-то входит… Повалялась, называется.
– Эй! Есть кто в доме?
Мур пришел! Ох, точно, я же пригласила их с тем парнем… Сколько же время?!
Выбегаю на кухню, прямо в домашних легинсах и футболке. В «спальных» вещах. Когда долго живешь в поселке, незаметно привыкаешь даже в магазин ходить в том, что надето… Правда, со мной такое редко. Стараюсь не одичать. Все равно однажды снова буду в городе жить…
– Привет, привет! – Мур улыбается. Нахально, как всегда.
Но вижу его только мельком. Внимание, мое самое непостоянное качество, сползло с друга и сразу сосредоточилось на широкоплечем темноволосом незнакомце. Глаза, как у совы, распахнутые, точно удивляющиеся всему на свете. Пухлые губы… Волосы слегка вьются… Обомлела. Сначала решила: передо мной совершенно точно взрослый молодой человек! Лет двадцать, как минимум.
– Фаргус – Настя, – поспешил нарушить молчание Мур.
– Очень приятно, – не зная, что сказать, выдавила. Казалось, в голове пронесся ураганный ветер – я его совсем не так представляла! Думала, типичный «ботан», забитый паренёк… Или тощий подросток, который никогда не выходит из дома и говорит только о компьютерах… Так нет! Рано выводы делать.
– Настя-а-а… – позвал снова Мур. Глаза – сплошное лукавство! Он протянул руку и нажал мне на кончик носа: – Бип!
– Уф, Мур! Заколебал, делать тебе нечего! – огрызнулась я.
– О, есть реакция! Наконец-то! Я-то уж думал, ты все, разговаривать разучилась, – повеселел друг. Его спутник застенчиво молчал.
– Да, извини, – спохватилась. – Проходите, садитесь.
Тем временем Фаргус загадочно огляделся по сторонам, пошарил рукой во внутреннем кармане темно-синей джинсовки. В следующий миг он продемонстрировал… пакетик чая!
– А здесь есть кипяток? – спросил парень. Голос его оказался неожиданно мягким. Он контрастировал с его внешним видом. Интересно…
– Да, конечно. А вообще, и чай у нас есть. И шарлотка! Мы здесь не так уж бедно живем, чтоб угостить было нечем.
Все это я говорила, уже ставя на плиту чайник.
– Придется, правда, подождать… Плитка старая, долго накаляется… Когда приехала сюда, поверить не могла – газа-то у вас нет здесь! Мама тоже в шоке была – не знала, как на электрической готовить.
Вдруг стало неловко – зачем я несу всю эту чушь?
– А вы…
– Ты.
– Да, да, ты, – улыбнулась. – Ты чем занимаешься?
– Я студент. Учусь заочно в Восточном университете. Ну и работаю. Сисадмином в игротеке.
– Так ты на программиста?..
– Ага.
Вот повезло-то! А вдруг с учебой будет помогать… Мне сразу предстала картина, – как мы вместе разбираем конспекты, обсуждаем… Ах да, моя учеба…
– Мур, наверное, говорил тебе… я в профучилище, учусь на оператора ЭВМ. Не то же самое, конечно, что быть программистом, но вот, пытаюсь как-то освоить азы компьютерных страстей.
– Хм… ты оригинально выражаешь мысли.
– А, она у нас книгоман! – радостно сообщил Мур. Ему надоело молчать. – Вон, посмотри: в жизни такого ни у кого не видел…
И он поволок Фаргуса в мою комнату – показывать стеллаж с книгами.
Вскоре уже пили, слегка смущенно (не знали, о чем еще говорить), чай.
– А почему ты носишь пакетики с чаем в карманах?
Фаргус неожиданно развеселился:
– А я не только их ношу.
Он отогнул каждую полу джинсовой куртки и показал довольно глубокие внутренние карманы. В каждом, помимо чая, обнаружились разные «вкусности»: кофе «три-в-одном», пакетик с лапшой быстрого приготовления, маленький сверток с печеньем и «Сникерс»…
– Просто работа в игротеке ночная, – деловито пояснил парень. – А перекусывать надо. Бывает, еще бутерброды ношу. Карманы позволяют.
Быть может, мне так казалось, но Фаргус был какой-то… иной совсем. В сравнении со мной, с Муром.
«Он просто взрослее, наверное…» – подумала, а вслух спросила:
– Кстати, сколько тебе лет?
– Осенью будет девятнадцать…
8
…На коленях – раскрытая книга. Меж страниц – все, что было скоплено до сих пор. Беру деньги. Сколько там? Всего лишь шестьсот рублей… Три недели работы, а у меня шесть соток…
Закрываю глаза. Ну да. Когда получаешь постоянно по сто рублей (на проценты уже и не надеялась, хотя поначалу мысль о них зажигала, но это дождливое лето…) и покупаешь то бутылку воды, то пирожок (есть хотелось постоянно, просто нестерпимо!), остаются лишь копейки…
– Да, телефон мне вряд ли светит… – пробормотала. Кажется, слова тараном пропороли тишину дома.
Когда парни ушли, захотелось отвлечься, подумать о приятном.
«Фаргус всего на два с половиной года старше, а уже работает. И живет еще один, отдельно от родителей. А я так не смогу… точно нет».
Стало грустно…
В дверь постучали снова.
– Настька! – послышался веселый девчоночий голос.
– Шурка! – Кинулась к подруге, обняла.
– Погода сегодня – класс! Давай играть?
– Давай. Переоденусь только.
Шура приходила в ясную погоду. И какая бы усталая я ни была после сидения на обочине рынка, ни разу не отказалась от игры в бадминтон.
Мы вышли на улицу. Широченная Островского хорошо подходила для игры. Иногда мы менялись ракетками: одна была с отломанной ручкой. Отбивать неудобно, но приноровились. Азарт нас поглощал. Время терялось. Эмоции выходили радостными криками.
Соседи нашу беготню недолюбливали: им казалось, что мы слишком шумим, к тому же воланчик частенько попадал то к одним, то к другим в огород. Приходилось стучать в калитку, проситься пройти (у всех – собаки на входе!), чтобы достать заветную игрушку.
Шура играла уверенно, она вся как пружина; я – лениво (не люблю бегать), но каким-то образом постоянно отбивала. А как нравилось подавать! Подкинешь воланчик и что есть силы бьешь по нему, направляя так, чтобы отбиться было непросто.
Если случались на улице знакомые мальчишки, они тоже принимали участие. Мы давали им поиграть, стоило только выдохнуться. Просто сидели на бревнах и наблюдали, как летит заветный волан туда-сюда…
Шура меня буквально растрясала.
– Я тут с парнем познакомилась, – не удержалась.
– Да ладно? Ты? Ты же вроде не интересуешься особо…
– Ну, так получилось… Мур свел.
– О-о, нашла, кого слушать.
– Да нет, парень ничего, нормальный. Саша зовут. Он программист.
– Встречаться теперь будете?
– Не знаю даже… может, научит чему…
– А-а, ясно все с тобой.
– Что?
– Ну, в этом вся ты. Только об учебе и думаешь!
Хотела возмутиться, но возразить нечего…
9
Рельсы… Бредем и почти не разговариваем. Перед собой не смотрю – взгляд больше уходит куда-то вверх: разглядываю сосны, они на каждом шагу, по обе стороны от железной дороги.
– Пришли, – сообщил Фаргус. – Нам туда.
Ага, через лес…
Идем недолго. Почти сразу за «маленькой чащицей», как мысленно определила место, открылся вид на бликующее зеркало моря. Заводь… Сколько бы ни смотрела на эти воды, страх и восторг распирали так, что не выдохнуть их ни одним словом… Все великолепие Ангары для меня. И для него. Сейчас.
Крутой склон, к воде не подойдешь. Но я все равно ощущаю себя почти счастливой. Могу неотрывно и долго смотреть вдаль…
Саша (мне не нравится называть его по «нику») стал рядом. Тоже впитывал глазами море… Конечно, Ангара – не море. Но именно так реку называют здесь.
Скосила глаза на парня. Кажется, волнуется. Хочет, но не решается. Мне становится еще веселее. Изучаю окружающий пейзаж. Земля песочного почти цвета, все те же нежные стволы сосен. И покой. Даже поезд не прогрохочет там, позади нас… Они ходят редко…
Мы пришли просто так.
– Эх, знала бы, что здесь так здорово, устроили бы пикник…
– Это не поздно исправить, – вдруг глухо ответил мой спутник.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась. «Вряд ли у него в карманах спряталась провизия…» – думаю мельком.
– Мы можем пойти ко мне… Не то же самое, что пикник, но пиццу заказать можно.
Вот это поворот! Мне неловко идти к едва знакомому парню, но любопытство – как он живет? – побеждает.
– Пойдем.
10
Дом Саши расположен через дорогу от лесополосы. Понятно, почему он так хорошо здесь ориентируется! Обычная многоэтажка неподалеку от остановки «Кристалл». Еще через одну остановку отсюда – рынок… Про работу ничего не говорила пока… не хочется… все равно она временная.
Квартира на втором этаже…
– А давно ты живешь здесь?
– Не так уж… как поступил в университет, купили.
Заботливые у него родители…
Пока Саша заказывает пиццу, мою руки, после заглядываю в кухню: кругом чистота… будто и не парень здесь живет!
– Ты чего?
– Да не, ничего… просто в шоке, как у тебя уютно здесь…
Он пожимает плечами.
– Это ты не видела мою комнату, когда работаю долго… Ну, знаешь, стол, заставленный кружками, – такой атрибут безумного программиста.
На столе и сейчас куча баночек из-под пепси (Коллекционирует их? Стоят аккуратно вдоль стены, рядком) и пара кружек… Улыбаюсь.
Саша утраивается за компьютером. Раздается звонок в дверь.
Слышу, как разговаривает с кем-то. Возвращается довольный, деловито убирает в кошелек пару тысячных купюр.
– Кто это был?
– Да, один знакомый рассчитался за работу…
– Работу?
– Ага, помог ему с поиском и установкой одной программки…
– Ничего себе! – Мне трудно представить себе подобный заработок. Для меня – фантастика, для него – привычное дело. – И часто ты так подрабатываешь?
– Бывает иногда. Это просто мой хлеб.
Странное чувство кольнуло внутри. «Я никогда так не смогу…»
Следующий звонок в дверь, и мы распаковываем пиццу.
Уютно устроившись на диване и, поставив коробку на журнальный столик, открываем баночки с пивом.
– Не думала, что ты пиво пьешь, – поддеваю его.
– Я такой же человек, как и все.
– Ага, только в восемнадцать лет живу отдельно от родителей и зарабатываю виртуальным трудом…
– Что в этом такого странного?
Чуть не поперхнулась!
– Э-э… как бы тебе объяснить… Да практически все. Взять хотя бы Мура… Он твой ровесник. Живет с мамой и отчимом. Работы нет… Да и не особо он хочет устраиваться, похоже… Другие поселковые ребята, если работают, то где-нибудь в лесу по мелочи или в кочегарке, например… Ты знаешь, что там почти никто и не думает о вузе? Да что о вузе – после школы работать идут! Ай, ладно… неважно. Давай есть.
Пицца тает во рту. Медленно расслабляюсь. Все-таки интересный человек мой визави…
– Хочешь фотки посмотреть, – вдруг предлагает он.
И мы смотрим. Вот Саша стоит на воротах, вид напряженный – не упустить бы мяч. А вот он с мамой… Среди одногруппников… Случайно попадается какая-то видеозапись. Саша здесь выглядит совсем подростком. Ест какие-то шкварки со сковороды. На заднем фоне смех и комментарии каких-то парней. «Эй, как ты можешь это есть?! Фу, гадость».
Он быстро выключает видео. Хм…
– Слушай, а друзья у тебя есть?
Он смущается.
– Не то чтобы друзья… Скорее, приятели по работе. Когда жил с родителями, были, а потом переехал сюда, и все связи отвалились постепенно. Я ведь почти не бываю на другом берегу…
– Понимаю тебя… Когда переходишь на другой берег, тяжело… Прошлое перестает быть активным для тебя, а настоящее – уже другая жизнь.
Дальше мы смотрим с компьютера разные картинки. Его рисунки. Почти на всех – кровь, скелеты с поломанными костями, черные фоны, черные тени… Мне становится не по себе. Настолько не по себе, что хочется уйти. «Мы как будто действительно стоим на разных берегах…»
Саша ничего не замечает. Он вдохновенно что-то говорит, отпивает пиво… Глаза устремлены в монитор…
Я проваливаюсь куда-то. Мыслепоток замедляется. Со мной бывает. Настроение – просто как будто срабатывает переключатель внутри – становится из веселого резко плохим.
Голос Саши выводит из забытья:
– А, на фиг все… Давно надо было это сделать.
В следующий момент я перестаю дышать, перестаю думать совсем… просто губы врезаются в губы и тянут, тянут… От неожиданности мне становится страшно. Тело парализует от хаотичных чувств – смятения, непонимания… ужаса…
– Ты чего? – Отстраняю парня. Как из-под толщи воды выскочила! Словно тонула…
– Ты боишься меня, что ли?
– Не-ет, – заикаюсь. Трясет. Этот поцелуй… Такой странный… Нет, не могу сейчас думать! Еле нашариваю слова: – Ты знаешь, мне пора. Скоро мама с работы приедет, я ей обещала салат приготовить…
– А… ну раз обещала, ладно. Увидимся еще?
– Может быть…
11
…Раз, два, три, четыре… восемь! Восемь сотен… В жизни не держала почти тысячу рублей! Месяц у стенда с очками. Месяц – то дождь, то солнце… Теперь я знаю, что имеет в виду мама, когда жалуется: «Погоды не было».
Однажды сидела в ветреную погоду и на всякий случай держала наготове зонт, промелькнул Рома – одногруппник. Он с удивлением спросил:
– Настя, ты, что ли? Ты как здесь?
– Работаю вот…
– Ясно…
Стыд накрыл с головой. И почему только Рома меня заметил? Лучше б сделал вид, что не узнал… Нет, эта работа точно не для меня.
Ближе к августу Юра сказал, что прикрывает точку у «крытого» рынка… Мол, лета никакого, покупателей нет.
Я так и не накопила полторы тысячи на новенькую «раскладушку». Эта мысль отозвалась такой безнадежностью, что испытала внутреннее облегчение. Больше не нужно ничего делать. Вставать утром, идти сюда, на обочину рынка… Через месяц вернусь к учебе и забуду.
12
– Так что с Фаргусом? Вы поругались?
– Нет. Все в порядке. Я честно сказала ему, что не получится…
– Серьезно? Ну ты вообще!.. И меня так же прокатила ведь!
Мур улыбался. Так тепло, как, наверное, может только он. Никогда не видела более беззлобного человека…
Мы сидели на крыльце моего дома.
– Могу я попросить тебя…
– Да?
– Отдай Саше книги… Я брала у него книжки Сальваторе…
Мур молчал.
– Что?
– Я не понимаю тебя. Вы же с ним так похожи!
– Мур… Причем здесь – похожи, не похожи?.. Только потому, что технические специальности и оба читаем книги, мы, по-твоему, должны встречаться? Поверь мне, иногда это сближает людей не больше, чем проживание в одном Тупике.
Мур не отвечал. Он вздохнул и обнял меня. И я не стала бороться. Просто сидела молча. Бурька скучно зевал у своей будки. Впереди еще август и два года учебы… Я уеду отсюда. Уеду. И все будет по-другому.
Опубликовано в Бельские просторы №12, 2019
