***
Такое смешное тощее дерево по ветру костяшки вывернуло,
Cтоит, поскрипывая, тугими почками вот-вот брызнет.
Иду закапывать под ним тяжелый кусок мыслей.
А все вокруг – в янтарных лучах, в пушистых слоях жизни.
Такое хрупкое прозрачное дерево легонько скрипит суставами,
В нем увязают густые волосы, надутые облачки, слова ласковые.
А воздух пахнет совсем обычной, совсем человеческой пасхой.
И что-то свежее дышит-поет и щурит на солнце глазки.
И глазок вокруг – такая избыточность, такая сверкающая мистерия,
Куда-то жмурятся, на что-то пялятся, влюбленные, не мигая.
И лес течет, и костлявое дерево уже листва облипает.
И я смотрю на это на все
И ничего не знаю.
***
А это бог – его потом распнут,
Ну а пока – смотри, какой высокий,
Он словно рыцарь из старинных сказок
Или веселый русский богатырь,
Сошедший с тысяч одинаковых картинок.
А это жизнь – ее уже живут,
И доживут до дна и сожалений,
Ну а пока смотри, как хороша –
Густым июньским облаком накрыта,
Пушистая и будто бы большая.
А это я – сижу, как воробей,
На жердочке–на лавочке и плачу.
Меня потом раздумают писать,
И в книжке будет меньше персонажей,
Ну а пока – смотри, как я могу
И всхлипывать, и щуриться, и думать.
И чем-то настоящим отдавать
В больнично-белой пустоте бумаги.
***
Над нами – голые ветви
В прозрачном цыплячьем пухе,
В тончайшей солнечной пыли.
Глядишь и как будто не видишь,
В недвижности дня утопая…
Давай я тебе нарисую:
Как будут они качаться
Под сонными небесами,
Бессмысленно обрастая, бессмысленно облетая.
Густые синие ветры,
Распухшие душные тучи
До корочки их загладят, до ситцевости – загладят.
И мы – под огромным ветром,
Под пухлыми облаками –
В единый сольемся контур, вздохнем существом единым.
Пусть будет оно титаном,
С зеленым бездонным глазом,
Со множеством рук ветвистых, как эта ветла – ветвистых.
….
Дышу – а как будто глажу
Тебя по усталым векам.
Не хочешь смотреть – не надо. Я все для тебя нарисую.
***
Машины увозят из города мерзлую воду,
Разбитые улицы сохнут широкими, голыми.
На них просыпается утро – густым народом,
Кругом – ритмичные ноги, большие глаза, головы
И я –
диковатый обломок пейзажа, сводки, статистики.
Моя голова оплывает чужие, разные,
И в ней загораются тучные солнца, слова, листики.
Спекаются в пухлые облачки (синие, красные).
Копнешь сквозь толпу – в направление незатопченое.
И телом прорежешь бурьяны, моря, здания.
Такие, как я, и растут молодыми учеными,
Цедящими смысл из чужого родства и топтания.
***
Встань, уступи место,
чтобы пожить другому:
очередь из распластанных
временем на пространстве.
Там глубоко и тесно,
свалка ревущего лома,
звери стучат ластами
по трансцендентному пластырю.
Каждое слова – красное,
рыхлое и клыкастое,
рвется от дома к дому,
как колобковое тесто.
Чтобы пожить другому,
надо немного места.
Люди растут, частые.
В них не продрать просвет.
***
Куда бы ни пришла, приволоку с собой
картошки на зиму, бездомных грустных кошек,
цветов в больших горшках, объедки, мусор –
густую органическую жизнь.
В твоих домах хрустально и бело,
белым бело! и очень много света.
Иду по керамическому полу,
в носках, нарочно купленных и белых.
Но все равно за мной – листва и ветки,
и насекомая ритмичная возня.
Дотронусь до прохладного фарфора,
с души роняя потожировые,
и – вдребезги. И все зашевелится,
и взвизгнет хор густых плодовых мушек,
Неясно что во мне так долго жрущих.
Не много им, наверное, осталось.
Какая странная сосущая тоска
по минеральной чистоте нежизни!
Какой жирнейший откровенный стыд
за это липкое живое тело,
повсюду оставляющее грязь,
в которую в итоге превратится.
***
Новая, как рассвет, точная, как продавец,
Завтра придет война – пересчитать овец.
Вытянешься в ответ, в теле своем чужом –
Будто бы в животе чешут тупым ножом.
Будто из живота тянут иголки слез.
Мудрая, как отец, долгая, как допрос…
Из цветника мясник вырежет жилы роз,
Землю распотрошит острым большим ножом.
Спрячешься от него – в теле своем чужом,
В теплый тугой комок мысли переплетешь.
Каждым сухим ребром станешь как этот нож.
Старая, как война, сбитая до подошв.
Сколько в тебе любви? Вырви, заговори,
Страх умиротвори, дух олицетвори.
Вместо прямой борьбы нам остаются рвы.
Завтра придет война – бомбы ее мертвы.
Опубликовано в Графит №19
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!