Владимир Бекмеметьев. РАНДАТ

Акробатическая радиофеерия

«Рандат» — это радиопоэтическая феерия в II действиях [80 мин.], пьеса-путешествие: главная героиня Анна на поезде возвращается из столичного города в родной. О чем только не говорят в дороге на дальние расстояния случайные попутчики? Чего не вспомнят? Анна переживает недавнюю смерть отца, бередит родовые раны, вспоминает непростые отношения с матерью, мысленно обращается к другу и ангелу-хранителю. Размышления героини перебивают посторонние шумы и звуки, навязанные разговоры, телефонные звонки — чужая речь пронизывает все слуховое поле, из которого никуда не деться. На фоне острых расстройств на полпути Анна раздваивается как языковая личность, недуг известный как афазия — распад речи. Но при всем желании постановочности это театр частной речи, приватной, документальной (осторожно, ваша речь записывается!), сокровенной. Желание вслушаться в разрыв между речью индивидуальной и коллективной, внешней и внутренней, естественной и техногенной.
Проект «Рандат» был реализован в рамках арт-резиденции в музее-резиденции «Арткоммуналка. Ерофеев и другие» в городе Коломна Московской области в 2019 году. Представленный как аудиоинсталляция в одной из комнат музея, комнате «Пионерки», наполненной артефактами быта коммунальной эпохи СССР 20 века. Одна из главных причин появления инсталляции в форме радиопостановки в данной комнате — это необходимость захвата умолкнувших предметов — примет медиаистории: стационарного телефона, лампового телевизора, пишущей машинки. Компрессированные места ожидания смещают место вживания: вокзалы, полустанки, рынки — раскалывают хрупкий и застенчивый частный мир комнаты — внутреннюю географию стеклянного шара («застывшая картина в дымном стеклянном шаре» распадается, «стекло чуланного аквариума» лопается).
«Рандат» — это искаженный акробатический термин, означающий прыжок с поворотом на 180°. Для авторов же «рандат» — это когда динамик шипит вместо того, чтобы объявлять остановки, когда чужие секреты узнаешь, не прислушиваясь, это крепкое диалектное словцо, ловко вброшенное в диалог, это чудная речь. Тело пьесы — звук, расходящиеся потоки, колебания, искажения. Герои пьесы — оборотни: универсальны и уникальны одновременно, безлики, но характерны: вор, начальник, гость, старый художник, мать. И каждый настроен на свою волну?
Проект был исполнен группой независимых чтецов: Денис Быков, Александра Комадей, Саша Белов, Владимир Бекмеметьев, Олег Лишанский, Людмила Бекмеметьева.
Ссылка на аудиоверсию: https://vk.com/wall-24164044_182
Александра Комадей, Владимир Бекмеметьев

Действующие Инстанции:
Диктор (захват персональных промежутков) = радиоточка, сбивчивый голос ≈ Ангел
анна (девушка неопределенного возгласа) + Ан1 + Ан2
Гоcть ≈ Циркуль (подросток 16–17 лет?) ≈ ≈ Ангел
Старый Художник (по существу Контролер)
Начальник
Вор
Мать Анны
Люди 1 & Люди 2
Глухонемая & Глухонемой

ПРОЛОГ. НАСТРОЙКА.

Место действия: Школа.
Цокольные аппетиты; великосветский терем в нос вьюжит утратой: пионы и звёзды, пришитые к панцирю люстры лобзаньем оптической мозоли. Бродяжка с вышшем, до того под кустом, под тумаками отказали ноги на вокзальной площади. Собаки брехают [паленый душок под водородом: облака заводят интегральный статус как собак; с отравой мешкают; несут корыто] треугольником за палитрой правительственного ограждения (каков цвет — (?) — не вышколило).
Не вышколило ароматизированный пластик 90-х и снег в палитре школьного подворья. Снег выкрашен, снег пахнет.
После собачей бойни остаются следы. «Я! Так не могу…»
Необходим щуп старого художника, учителя рисования [меняю пол с женского на мужеский, правда, и стрижка у Тамары Владимировны была короткая, пиджак скулил в катышках, много курила, с энтузиазмом — нечтимые лозунги зверинца на стенах: ул.звЕринская или зверИнская? — анималистическая пантомима — её жестов — говорили, талантлива — но откуда, зачем в этом случае выпихнули, турнули, да — и! здесь невезуха, конечно, взрослые, предостерегают — резко выдернула одного из партийного ограждения: дерево всё в рисовке, как и пацан — смех в потолок, а надо — смех в точку, дробь; взрослые жаловались, писали заявления, а толку — человек талантливый!] — отчество усаживается в первые ряды. Владимирович.
Заики-уроки. Расходимся. Дышим. Учитель рисования (и черчения) запивает тройной одеколон ключевой водой. Пристёгнутые шеи; шея-к-шее кратно 1/10 метра, терзаемся в щочки, сшиваемся деснами ударением чернил (зуб наz укус яzык Б еz — наждачка) — нижняя часть полотна, щедроты разбавленной акварели, прищур — порцеватые лица в раструб ватмановского листа. Всё же надо увидеть, и учителя: (обязательно!) оттолкнут, он, покачнувшись, упадёт — очки в дым, лопнет растянутый пластырь-крученное поколение visioленты — дужка очков, завещанная голове, рассорив стеклянное скопище наблюдательных речевок, заперев достаток слов в створцы, — часть верхняя «Расходимся». «Ставим на иждивенца?». Но они ещё полежали. Прямо на снегу, свернувшись кольцом, и под ними протаивали лунки 60–85 см в поперечнике. «Зубы бы вынуть и снова вставить, они все порато шевелятся». Зубы точатся, не каясь, не — в касание, и отдаляющиеся крики подталкивают красную икоту.
Мои легкоатлетические упражнения тех дней — Осенью — одиноки, чуть пришпорены — когда чёрный моток дорожек плавится бez человеческих надсадок. Искл. Сезонное: «Cука, обогнал». Бью, бью стержнем от шариковой ручки, янтарной. Зарастём.
Несдержанный отрок среди детских пощадок: «Ну чо, сука, ещё! — раз! — так! — сделаешь?!» Мордой в заспанный снег на жухлом матрасе рас-травия, распираторный холост злак. Уже и же мальчик — животному. Морда (собакикошки-хорька: без различия сам в тюк противоречий мяса) выражает широкую гамму чувств, от глубокой печали до самой божественной любви, от комического впечатления серьезности до самой крайней живости. Собаки любят детей и всё им прощают. Могут терпеть от них всё что угодно и играть с детьми целыми часами, несмотря на свой, иногда солидный, возраст. Джерри и Ла-Дикс; Вирт и Мирт — «точить ножи».
Но дети боятся собак. Собаки любят часами. А мы? Собачьи бои в шипучем оскале: выпьем пасти крепко, пойдём забивать болячку, огибать кровь атлетикой малых водоёмов: в льдатых трещинах зарделась кустистая пряжа; наиболее чувствительные части тела — нос и губы — припечатались, вплелись в марганцевую шнуровку.

анна: А руку всё же взяла его, обвязала (обязаловка от психоты) шерстяной нитью, прошила красной ручным петельным швом или на машинке «зиг-заг». Наметила тонким кусочком мыла или ниткой припуск, сплюнула — слышу: шелестит сонный сверчок нитей, отбрыкивая чётнуюнечётную: chok-nichok. Считалочка-заговор. Чтобы зубы не болели. А снилось, что вышиваю полотенца, по — ним — просто — красные кружева. Естественно, не без изящества. Прикрыть тело в синяках, окна в студень. Но потом — бац! Весь сон заволокло, лишь когда вспороли ножом зверю брюхо, оттуда выполз он и выполз. Туман.

КАРТИНА ПЕРВАЯ.

Рабочее место: Вокзал.

Начнём с рабочего места. Стул или кресло с твёрдым или полумягким сиденьем и прямой спинкой (важно для правильной позы и кровообращения). Желательно, чтобы свет падал на руки, слева сверху и чуть сзади. При этом следует избегать слишком яркого освещения. Ноги во время вязания должны быть расположены так, чтобы колени были слегка приподняты над сиденьем, поэтому если стул или кресло не очень низкие, подставьте под ступни ног скамеечку. Это делается для улучшения оттока крови и лимфы из нижних конечностей. В соответствии с принятыми у нас законами оптимальное положение верхних конечностей следующее: локти прижаты сбоку к туловищу (относительный упор — меньше утомление), а движутся в основном кисти рук.
Но оказавшись в повзрослевшем помещении, видим, что чёрные вокзальные стулья зачерствели непраздно, стулья в излишек белый — редкость, встречается спинка-решето, заводящее девичий палец в окружение, движение обводное, пока кровь не выступит.

анна (слизывает с деформированного ногтя кровь — м-м!) : Талант, когда тревога щиплет, могильный казачок. Три щеночка вытанцовывают перфорацию. Раз-два-три (водит по кругу пальцем, смотрит в окно) .
Старый художник (E2 услышав девичью речь, вываливается из-под храпа) : Если серьезно, для «таланта» (если уж так пошло!) — умения вовремя засыпать на 5 минут вперёд и просыпаться на 5 минут назад) — нужен длительный пошив, хаотично или институционально — не важно, письма в лацканах пиджака, следы от жирных, душных объятий критиков, какое бы ни было зрение (не -10). (Сморкается.) О(т)печатки от жирных лацканов пиджака на неприступных, нет, на наивных письмах издателям.

анна — тонкопалый суслик — перебирает sim-карты, как затёртые чётки (вытаивая из холщовой сумчонки) белые, с сорванными схемами, протыкает в слабом месте шилом. Нанизывает на (прохудившийся меланж) провод, стряхивающий изоляцию. Ухмыляется. Пальцы становятся длиннее, подпитываясь тенью, — ведь так светло — от покаянного плутовства городов. Натянутые перемычки фаланг — как тенты на родном китайско-корейском рынке в У.
Застывшая картина в дымном стеклянном шаре: тент торговцев фруктами пробит булыжниками, свежие овощи залиты булыжной кашей, кашлем. Трое на дороге. Передвижной театр. Двое догоняют одного. Падают на дорогу.
После падения: очнулись. Неприятель-Неприятель-Наблюдатель: заливаем, замыкаем глазок кровью же. А нечего!
Закрасить дверной глазок чёрной напольной краской (технически репродуцированные времена-завитушки от чернил до маркера) — неловкий приём трусливого домушника, глаз запеленговали. Наточенная отвёртка в прихожей, на видном месте. В рюкзаке. Загляни — обнаружат. Но был понт. Пальцы в длину — забыты в сукне рыхлого сугроба — вьюк, ранец открыт, рюкзак ранен (говорит анна — подхватывая консонанс).

анна: Быть человеком, животным или безлимитной картой?! (Вспоминает.) Но Вы оперируете устаревшим коньком таланта, вы случаем не хирург?
Старый художник (резко опрокидывает резную фляжку) : Талант… Прекрасно, ну, а каким словом заменить?
анна: ДАР БОЖИЙ!
Старый художник: Пиши́те стихи…

анна: Все пишут.
Старый художник: Прочтите что-нибудь. Что-нибудь фальшивое.
анна: Это в манере художников — порождение фальшивок, прелюбодействование. Поэтому они так падки на молоденьких. Вос-про-изведение.
Старый художник (из кармана торчит старый радиоприёмник) : Ш-ш-ш. Но всё же.
анна (достает скомканный листок, попутно меняет слова в стихотворении) :
Уже спускался жолтый лист,
И водостоки с ржой ломили тишину.
Как сну тугие обода.
Покой бессменный
Потной мухой минировал конвой стола.
Портвейн? Сиропная огонь-вода?
Подстерегают. Гнилость в бочках:
Сорвётся сольдо яблок, ломти яда (Уксус) скрасят почву.
Продлён? А существительно —
Продлёнка.
И волосы твои обвили сбереженья.
Старый художник (по существу Контролёр, достает из кармана радиоприёмник, множество кнопок, шкал) : Я слышу лишь помехи, поломки. Разве не механика? Постойте! Абонемент?! Билет?!
Сейчас с билетами напряжёнка. Всё фальшивое.
анна (плачет) : Я черна и прекрасна. Я рада Вашему признанию. Нет, но скажите: человек потерял дар речи — не из-за любви — предположим — именно дар про-бормотал и знаешь! Вы. Они стали. Вы ше: тра Вы, небо и деревья, а были такие низкие!!! есть зуб мудрости, предположим, каждый зуб лишает нас ума.
Гость (сумрачный, шипящий голос с потолка) : Сестра, сестра, ветви.
Старый художник (откинув голову в экстазе, тяжело дышит, держит руку у носа, вот-вот пойдёт кровь, шмыгает) : Есть, несомненно, странные слова, Не измышленья это и не бредни.
Мне делается холодно, едва Услышу слово я «Последний».
Последний час. Какой огромный сад!
Последний вечер. О, какое пламя!
Как тополя зловеще шелестят Прозрачно — черными ветвями…
анна (смотрит с ужасом на Художника) : Черви? Прозрачно — черными червями?

КАРТИНА ВТОРАЯ.

Диктор: Экспресс двигается тишайше, сравнимо с игольчатой личинкой в свище. Карликовые кроны образуют нечаянно новый небосвод, без звезд (сплевывающий далече зарю), но ветряной, опасный — смерш. анна: Коррозия червотичны милые лбы. Девочка, лежавшая на путях. Пни её, выше изгиб.
Я ехала на собаках, ехала на собаках, ехала на собаках, ехала на собаках, ехала на собаках (5 раз). Скользящий армяк — промежуток.
Люди 1: Что с Вами? Мы сейчас.
Люди 2: Мы сейчас — бросков, а вы и, правда…
Люди 1: А и, правда — ничего!
Люди 2 (неподалеку прерывисто дышит мех аккордеона или гармоники) : И люди устают! А девушка после родов, пожалуй. анна: Нет, не я, но мать. Откройте калитку, ну пробуйте, со всей силы, а потом — по камешкам, по камешкам. Да, обойдите. А я напрямую. Колоколом смолоду лёд, дело удалое — да на работу не берут. Пособи-е-те. «Чтобы и музы не молчали».
Диктор: П-мехи
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, …………………………………………
Анна: Копна размежных волос: a) парная кровь b) алчущие паразиты c) отсутствие подушки abc: комплект
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, ………………………………………… анна: Кора, мыслящая в подоле. Что? Кто? О, горе, горе с липовым прикусом. Ох, отпотело.
Вор (подсаживаясь ближе, прощупывая мех аккордеона или гармоники) : Садки на бриллиант — рука… до рога я! И прочия насилия… (с сожалением хмыкает) случается. Было шито-крыто. Деньги — в зонтике; рыжьё — в кипящем кофейнике; драг.камни — в стручках красного перца, острого.
Начальник (Опытная нога с верхней полки, суточно) : Эйль, ты. Совещаме на вхд! Пауза/ Отделение. Извиняюсь, глумёжка во сне сильная. Отде ле…
Вор: Спите, начальник, ст. Юность не скоро.
Гость: Юность это когда, сколько? Аппарат? (Задумавшись в дымное, высокое окно: плещется вентилятор, лопасти чёрные, в 23:00 делают десяток оборотов, перерыв, в помещение сходит шлак-пыль). Когда снег окончательно? Ляжет. Нам бы — легче. А ребята бы лепили снежных болванов и, играя в войну, рубили их палками, как саблями. анна: Возможно, снег окончательно ляжет на 10-ое, однако быстро растает.
Гость: Почему тогда окончательно? анна: Мы будем-буди в поезде и разомкнемся.

Мы будем-буди в поезде и разомкнемся.
Робость перрона. Снег осыпал обледеневшие игрушки в титульных, пастушьих аквариумах.
Звери озадаченно, ожидаемо в загоне. Зверь-воевода, уменьшен, до ноготка, нашептывает.
Виды стекла: каленое, кавалерийское. Каленое, кавалерийское, каленое ка-ва-лер-р-а́.
Гость: В вагоне? Стекло желал, жевал. анна (возбужденно) : Их лапали, без руковищ. Да и у меня их не было. И шапки.
Гость: Как же ты?
анна: Обитала: тёплая труба у Гостиного. Боже ж ты мой, какое мне задалось житьё! На кой мне этот союз (проф., лит., сем., яз., а res > t). Ты — прохлада дома, повтори за мной, а я в союзе, да на диком острове, на песках…
Гость: Ты — прохлада дома, а я в союзе да на диком острове, на песках… С утра бутылка портвейна, тебе его хватает на весь день, выпил-закурил, приходишь на Малый, включаешь телевайзер.
Анна: Нет, этого не было, спокойствия рыхлых кресел. Но то ли бы ли ангелы? О, как измена одной буквы — ангелы на аггелы — окрашивает светозор в бурю. Сентябрь закончился, грустный Анненский. Когда?
Гость: Понедельник. (Отворачивается от лица Анны.) Но мне, конечно, нужна была — подстраховка, культурный слой — метр. Запонки земли: носил в кармане чёрную гирю с привинчивающейся подставкой, догадались, спиленный клотик (от нидерл. kloot — шар, набалдашник), внутри — грунт. Свят, свят. Думал для удали, но треснула шина — моторная речь, остановки необходимы: смотреть, как шуршит чорная болонь луж. Остановка. На карусели — заземлиться.
Радиоточка:
Солнце за гарью тумана
Жёлто, как вставший больной…
Люди 1: О, Радио: Волков-строй, значит. Они всё уже повырубали, скоро к нам двинутся.
Вор (переключает приемник, подпевает) : «Исчезли чистые воры, игры не стало в царь-горы».
Старый художник: Гребёнка в сыскных волосах запуталась, точно? Ты видел-вели? Эти портреты. Отвоюем дочурке слезливость диктанта?
Начальник: Отделение, отделение. Бабы, да, само собой. Ох, в юность мою. Отделения (Циркулю.) Тебе 16, водку пил уже? Баб — угол, усёк?
Циркуль: Усёк.
Начальник: Ехал с 2-мя в плацкарте, одна и тягает меня за ногу. В отделении. Учишься на кого?
Циркуль: На сварщика.
Начальник: В карты значит — свара, знаешь игру? Усёк, значит. 18 лет в отделении. Таких как ты — всю жизнь. Понял или я убью или меня убьют. И тебя убьют.
Вор (достает бутылку, стакан, протирает рукавом глаза, швыряет гармонику) : Ээ, волну бе-ать не надо!
Я гармонист первой категории. Сингапур тарам-буры. А — этто? Вся дырявый. Возьму и пропью, пропью иль в окно, в снег. Порррвууу. У меня их 3. Они же мрут и дают. Мрут и дают. А чо бы нет? (Опрокидывает ещё стакан.) Тарам-буры.
Циркуль (c верхней полки) : Дядя, пить прекращай уже.
Вор (cмеясь) : А ты что мне в морду дать хочешь?
Циркуль: Имею полное право, но по возрасту — не буду.
Вор: Возраст — чей? Салага, ты куда поехал то у тебя бабок-денег что ли, салага? Ладно, сыграю. Я вспомнил знаешь… сыграю знаешь что.
анна (в сторону) : Не даешь мне зазвучать в том, что для меня смыслообразующе, поэтому ты не знаешь меня, а я уже составила твою карту. Ты непрерывный поток.
Возможно, ты очень застрял в себе… выпусти птицу.
(В задумчивости.) Как ты думаешь, мне — тебе можно доверять?
Гость (пауза + пауза+1) : Видишь. Я долго думаю. Вот ты сокращаешь меня, это забавно: останутся лапки да клёпки. анна: Забавно?
Гость: Забавно у меня имеет оттенок — забавные звери, не подозревающие об этом. Звери доверяют друг другу. А мы — забавно.

Окно поезда пробивает мощная ветвь сосны (тополя в данной местности не распространены). анна падает, ей раздирает щёку. (Щелчок грузового лифта в радиоприёмнике.) Кнопки начинают тлеть. (Скрип. Ругань обслуживающих.) Погасает свет.

Диктор: От высей к визгу — и… поезд остановился. Я. не поднялся, остался, в недвижении…
Начальник: Гражданин!

Мерцание сигареты кипенью спелось с матовым экраном-тельником вагона. Человек в форме прервался по заказу затяжки, задержки в плавном ворсистом тоннельном перегоне…

Начальник (игриво) : Граж-ж-Аннин…

И, может, назвал фамилию. А может быть, номер, и то не совсем ясно. Извлечение нумерации из кармана — решение нехитрого арифметического примера… Но скорее окрикнул в бинарной небрежности

Начальник: Эй, тело,.. (Присматриваясь.) Эй, Вы, тело… (Что значило — тело — живое.)

КАРТИНА ТРЕТЬЯ.

Место дейстия: Пустошь В удивлении, после затяжной остановки, персонажи вышли в поле. Перед центральными вагонами, где шпалы застрашали землю, спали безработные кроты: выбросы крота на поверхность почвы уже через 20 лет невозможно отличить от окружающей почвы — сколько же лет ушло? Выщербленный из капкана стали ледник расстался с кооперативным ломом; на многих территориях поплелись следы некогда активной производственной жизни, поселились поднесенные ледником пески, суглинки́, глинки́, сурки. 150-летние деревья выпадали, выворачивая на дневную поверхность нижние горизонты почвы, а иногда и саму материнскую породу. Почва «смертна», но ямы зарастают для поселения (спец.) через десяток лет-лет.
Двери закрывались-открывались: тамбурный шов разошолся.
Было светло как в забытом в утренние часы на вешалке материнском воротнике. Кладец листьев, а требует в рассыпную — мужчина, начальств. Прииск в нём выдавался, но не тем трудом томим. Заглянул в сосуд-рукав: чалившихся рагу присохло, присоски.

Начальник: Того и глядишь — ходи быстрей! Любой живой участник полезен, если он в норме. Избыток если его не всё его, то части — вред. Сохрани слабых и больных, которые раньше ушли на обед, в ясли. А теперь что — целуй замок!
Гость: Я всё же не могу как крот, вот стараюсь как крот. Поэтому, когда он кричит в этой шлюхе и тля-обрывки кричат в а н не, она прижимается вислым телом к моему, лишенцу, я кричу, но не исчезаю, когтистый обнимает меня, расцарапывает, а н на прижимает меня к своему вислому телу, но целует лишь в шею — на соседней циновке спит — крот. Поэтому… Поэтому я прошу, допросите их, а н ну, Крота.
Начальник (хмыкая) : Брось! (Заговорщически, товарищески.) Я знаю, откуда берутся эти шипы, ты талантливый и чувствительный мальчик, ты бежишь за своим отцом, потому что он выпил, некаянный нектар, схватил за ногу, потер тебя об омертвевший кожух, чтобы ты мог выключить, вытравить истерику, и он толкает ногой твоё тело, и ты уже дышишь, лежа на мокрой траве.
Тебе нравилась эта игра. Игра парящих воланчиков. Это было приятно для вас. Всегда. Эта подслащенная усмешка. Ваше тело освобождается, распахивается дымчатая кабина, вы можете изгибаться как ручеек, как сила, пританцовывать, пожирая скорбящие части организма.
Вышли глухонемые, пьяные, разливая мимику. Их разговорило, других раз-заразило. Звон монисто на тамбурном полу, с выпевом, счётом. 4, 5, 6 — Румяна; 3 — Перламутровые тени светлого оттенка. Остальное — 1 и 2.
Глухонемая: Это перм лам утро, Сережа.
Глухонемой: Я повзвоню, обвязательно. Дам отвратную свящь.
Глухонемая: Чушь в свищь кабля. Будем звоницца.
анна: Заморозки опечали у меня — У — люди! — попрошайничаешь отваги, ладонь в ладонь приискиваешь, греешься — потом хоть катись под стол. Ты сознательно, медлил?
Гость: Но приключился! Лишь столб, же синица кричала (в одутловатой лампе), свялившись со старой крюкастой рябиной. Маме говорю: рябину мне тяжело, руки мерзнут.
Складка на деревянной реке, прореха — не подумайте ничего — губы, сальные ножны, умели пить да не могли умелованы, уми? В каморке преставленный шарж (да, двоих видно) в ревизорском к-а-абине.

Ямы, колодцы: скорее всего, они, населены живностью, уважением к старикам: увидели скелеты морских ежей (как занесло), зерцали-бряцали в клетистых сущностях путевые медальоны. Глухонемые трезвели и в ужасе трещали руками как маслобойки. Остановка продолжалась: длинной нотой отбойщика, поверка колёс. Рельсы будило: впереди болото, туман, ветровалы и западины. Дыбом.
Один из колодцев, что уподоблен природной форме — шушуканье влажное ухо/эхо приложились к контурному камню (неосмыслен ещё орнамент; просто ли отпечатки плетёнки на глине, организующей поверхность, к-рую захватил человек: точки… прямые, ломаные молчащие и д.р.), камню ули-Точному, ул.тучевается день и призрак конторки — что свидетельствует о перемене позы (укрытие от зноя), усталости — сравнимо:

Старый Художник: Мне бы встать! И тянуться под кожу на тент. Ох, пролежни воспоминаний. Побирушка — к калитке и серно прокапывает ухо тук-тук ступки руки дверь ваша в глине или хлебной мякине. Ладно уж, заходи, только через заднюю калитку и об/под мойся.
Она: «Умом смекнула, рыжая сама, запыхалась веснушки протирать». Веснушки-то продирают.
Но уронилась в бок колодцу, уронила ведро ослабшей ручонкой, ау душечка и завалило её, вода зарыла нас на пледа́х, не сосчитать в ней, а миног? (Вздыхает, выдерживает вековую паузу.)
А время прошло: загнездили нас, замазали прелые ветки кашей щебня — то бишь холмец лишь один остался, курганец. Гребенка в сыскных волосах запуталась, точно? Ты видел-вели? Эти портреты. Отвоюем дочурке слезливость диктанта?
Начальник (он же Красноармеец) : Ты вижу прыток на язык, бузотёр. Бб-бах. Докладную составить, как же? (В сторону.) Девонька мне, когда увольнительную дадут — обязательно к Вам (достает из-за уха папиросу) . Ну-уж, давайте на дорожку. Кру-угом. (Действия с флягой.)
Диктор: П-мехи
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, …………………………………………
Крики тревоги и бедствия, издаваемые птицами в природе более эффективны, нежели магнитофонная запись этих же криков. Что же поделать? Опыты для отпугивания — использовались и снотворные вещества (веронал и люминал). Были ликвидированы ямы с водой, спорыш, марь, крестовник.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, …………………………………………
Едва появившись на свет, приемыш (рахит мстительно) начинает кусать страшными крючками законных обитателей, убивает их. Несколько дней спустя выполнившие свою роль крючки отпадают. Смертоносный приёмыш кричит. Птица быстро привыкает к трещоткам, хлопушкам, пиротехническим патронам и даже взрывам ракет и гранат. Врожденность сигнала = универсальное действие.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,, …………………………………………
Начальник: Все живы? Кого-то разыскивают.
анна: Художник пропал.
Начальник: Он пока без надобности, я его в чулане запер.
анна: Почему не ворА?
Начальник: Проезжий… А, проезжий. (Голос начальника сливается с голосом диктора.)

КАРТИНА. ОБРЫВОК 3,5

Чулан. Конструкция из конвертов, спичечных коробков, спичек и спитых чаинок — Старым Художником. Изображены окрестности города, т.к. сам город затерян в дыму. Фигуры стариков рыжеют и тянутся к макету.

— Николай Николаевич, вас к телефону. На проводе город.
— Слышу вас, Иван Дмитриевич. Как идёт приёмка?
— Всё в норме, браток.
— Я брат его — Алексея Трофимовича.
— Полно, поздравлений вам. Телеграммы со всех. Звонят, приходят.
— Я к нему по письму.
— К нему? По письму?
— По письму.
— Так, давайте потолкуем. …Знаете. Почтальона давече застрелили…

,… власти предупреждены, но начинает бушевать гражданское негодование, негодование выливается в поток писем — письма — в административные органы (от торговых инспекций до редакций газет) — негодование порождает постоянное общественное беспокойство, беспокойство, на которое государственный аппарат отвечает различными постановлениями и совещаниями

— Так, давайте потолкуем. Это, конечно, ситуация крайняя. Но повторяется из года в год. Ничего.
Хронические вспышки, жизнь, рутина.

,…горят письма на пустырях, горят здания, неприспособленные, обветшавшие… ветер сильный. Меняясь, злясь в фактуре, тихо лопается стекло чуланного аквариума, но, решительно — тишина. Через 5–10 мин.— остовы, испаряющиеся, вновь пробрался юго-западный ветер, пригрелся за пазухой. Гость хватает Анну за подбородок, прижимает к груди, он выше на голову.

Анна 1: Говоришь, говоришь много, очень много и куда-то… — в никуда, лишь бы было ощущение, что кто-то тебя слушает.
Гость: Потому что я одинок.
Анна 1: Я не слушатель и служить тебе не зарекалась.
Гость: Я говорю о безымянных, беспроводных, которых стихия хранит в ящичках.
Анна 1: Это плохо, хорошо лишь в твоём случае.
Гость: Нужно нам всем избавиться от этого. Кровью, промежуточными жидкостями, дождями, что оккупировали ржавые телефонные будки (там взяли, взяли цвет, а внутри кто-то спал и дышал под пулей), со спальными лесами — другое дело: упрямый поскребыш подвёл к речке-гнилушке, благодарственная сырость оранжевых камней. Холодной подстилкой.
Или лечить людей подобных мне. Потому что я! Остаток протагониста.
Неизрасходованные излишки, труп, прах, мел. Mea ллюбовь Анна 1: Ты, по-моему, просто завис на месте.
Гость: Тебе в одно смотр — дом в неведовом городе. В не ме до вом.
Анна 1: Поездки, знакомства по всей стране — чувствуешь себя нужной.
Анна 2: Мать страшно начала соглашаться меня отправить отсюда. Я уезжаю — а отец в хосписе. Скачешь как вша от одной кривой башки к другой. Приедешь — и носом в слякоть (ужасается возможной синонимичной связи) , быстро бежать настроение, совсем другое — настроен и езд-бежать. Но если могла бежать бы (партикулярно), прося у-бежища-у загорелых самовыдвиженок, скарб нехитр!
(Представляем: женщины опутывают Г. Г.ивовыми прутьями, как мальчишку.)
Слышу разговор: была же она в порядке, была нормальной — Нормально? Когда у нас так было?! Нормально.
Анна 1: А что мама?
Анна 2: Мама расстраивается, раскраивается.

Анна поджигает от сигареты бумажные цветы, что окружают помещение, занимаются и бумажные ангелочки, сусальные звездочки, плюшевые звери. Пламя поднимается к потолку. Гость с Анной падают на пол — не от дыма, угарного газа — молдавское на липкий пол; лежать, шептать, быть персонажами.

Мама: В хоспис он не хотел. Он до последних дней — хотел быть полезным, мастерил эти шкафчики, красил, сверлил. Но всё же он плакал перед смертью, когда я читала ему псалтырь, мог [ли он, бы ли] силы? Он свою молитву придумал (читает) .

«Господи Боже. Владыка жизни моей. Ты по благости своей сказал: не хочу смерти грешника, но чтоб он обратился и жив был. Я знаю, что это болезнь, которою я страдаю, есть наказание Твое за грехи и беззакония: знаю, что по делам моим я заслужил тягчайшее наказание, но, Человеколюбец, поступай со мной не по злобе людей, а по беспредельному милосердию Твоему.
Не пожелай смерти моей, но дай мне силы, чтобы я терпеливо сносил болезнь, как заслуженное мной испытание и по исцелению от неё обратился всем сердцем, всею душою, всеми моими чувствами к Тебе, Господу Богу, Создателю моему, и жив был для исполнения святых Твоих заповедей спокойствия мои родных и моего благополучия. Аминь».
Не хотел, чтобы ты приезжала. Думаю, это была последняя воля, воля к… жизни. Я вот вспомнила, что советовала аборт своей матери: бабушка твоя уже была больна полиомиелитом, предсказание цыганки, ты помнишь — греть ноги в песках. Дядю она — с трудом уже.

Анна (в страхе) : Ты скрывала это от меня?
Мама: Нет, просто забыла. Все отговаривали, подруги, родственники, кто знал, отец уже сильно пил, скорее всего, у него была любовница. (После некоторого молчания.) Мне было 18, когда он отравился древесным спиртом, нашли лежащим у двери. Брат с друзьями занесли его в дом, ушли на дискотеку — а я в филармонии. Увидели его уже завернутым в простыню. (Подумав.)
Может, он сам замотался, холодно было — как ребёнок.
Гость: Слёз — было? Не удивительно, пере-рывом-рывками — Один раз видел, открылось в той захламлённой детской, по распределению. Стул был промазан дёгтем, дети слизали нарост, дыхалка ушла. И у детей есть когти, лушить чужаков? Я не знаю детей, но их шум особо будить недоросшие сны — хотелось сказать Чудо. Чудо — падающая занавеска Анна 1: Детей вот можно нянчить, да? Всё в себе потушив и свет выключив. Или это невозможно?
Анна 2: Это плохонько. Это «Отец».
Гость: Я вспомнил детство. (Ест котлету с хлебом.)
Анна 2: В детстве у меня не было котлет.

Анна 1 (с издевкой-шипением) : Приблудная кошка…пташка…
Анна 2 (бормочет, стройная как на вырубку, прислонившись к стене, прислушавшись): разорушение bԑjt ц конечный повтор оторым м не не дай от вью га вью ганес лучалас’ похоронила отца но вьюга ш ш шлам имо мна далось такое разрэшение, што тца разреж жение {стоп} раз реж ение пьюга хоо.онила по да лос ь р праз реш пение пра пре при рейш то могу видеть з рение —так— cеб c ошки и теряю по ход кут’е (в)раю {стопп}ро резь сошшури вши с мимо шлам имом не не далось пью гада га да осс’ /ты жамна — ниче во/ты же м’ен’а — ни-че-го?/?зна комвопроса знаком во [ — ] оса Пап, папа, па-пааа в рас1 таю в знак нулев0 pроцедуры (никогда тебя так не называла).
Анна 1:
Агенс?
Ая ему говорю — ты змей
змей и сволочь!
не трогай меня!
не бей меня!
— я же отвечу
— но не отвечу
настолько
настолько
насколько любовь
беспрекословна
и апостал авел…
кро меня что? чем ты
по крыл — ты не слышал!
— ты не слышал!!!
Да? да-да-да тятя Таня
по ку паю у тебя косметику
ведь все мы сплетники и доносчики,
грязные вымазанные чугуном лицом
Анна 2: не лги заmea о виначерв доход навеян яд/од хохот малоконно чугунно злеть сигарет полчок фольги пот сигарет, в котором отражение небрежный кож оц средь суковатых шуть отцов цо цо (нар) эс.ТЫ: скул илип как мне рез в уши и нме гимны ллл(просунь) не нажным нез ва тъй не нажды наждач… што? утечка крови свергла последние пироги <мы русские и нерусские беззаботные и грустные гласы>
Гость: аННа, ана bios птиц, их игра вызрела через клюв пуляЯ Годы пей-ка сов-ка да Андр’и ановна чево же ты попила ты воды биржэвой /выходила в первую водку в город о изп ушки вылет ающим ядром в кровельное желэво на вой нероб нестиранных и грязных посухом па с тушью бушуйэ абушка при мне /выходила варить коз яrмо при мне в {казан} бросала жестош шуя ууу шкуру шкура бура овой насос натюrмоrт угрюмого {ростов}-к-а оторого я забил аромату рой: в тавтологии ау!врагов арифметик слепящей мутки семит-т-т о’чечня божьей ты НЕГ ранит / счас тлица ирга на потолке/ пле ва Уве́ и Еву́ припух лоб ить губ ить ество |парной проём без суток|сутка сказалась сорокой махине матемы {алмаш} крыл зон тЩаст ино литован сорочьи гнезда гнул в дом раз врата ʞkалис-k ней|ло -ну у- дожжм равно = пропуски—ӡнати (?) сычий грачий ссыпьаный гравий гра вей-ка совьа ты совья вьятая жжеечка липок заплачка к тебе лобызает черешня по ровне гортани? В.р дуг пол целуй: отгружают тепличный рассолв гардероб под небесной {garden} Р О В сордело тщас сухое красное в лозареете в эпифанических дубравах {алмаш} таликах эстивации да! — пат! data: на цатое число под первый ниче во.в поздняк уве́; уве́; <re> нНа в поздняк замочных сква жон смой родины сморзил плато.Ягдный? колер/колет свитер осоки/ плакота!
плато/Ягдные ча́йки́ морось как
полная сырость=частичная сырость 1ест1 иний X инин
если подпрыгнешь по-точка…/м не могуд лица
мозут
ТУГО КИСА,,, АСИП
анна:
Но необ этом «Мои детские дни»
(фургон-cinemá, аспидная доска – колесница)
фургоны и спининг брусчатки на цвет
будь Я не цвет А,
А звука проАзрачный
початок в задвижке
нефрита дерев
Диктор: Состояние кратковременного оцепенения — торпидность — вызванное тем, что родители покидают своих детей на несколько дней-лет. В состоянии оцепенения температура падает, пульс и дыхание замедляется. При появлении родителей дети возвращаются к жизни. Опасность в долговременности подобного периода, лишении энергетических запасов. При подобном положении организм при чрезмерном охлаждении от истощения ночью лишается возможности снова согреться в начале своей активной фазы. Дети перед оцепенением заметно худеют, будучи способными впадать в состояние оцепенения в систематическом отношении являются между собой близкими родственниками и обладают общими физиолого-экологическими особенностями. Состояние оцепенения при неблагоприятных условиях жизни представляет собой приспособительную физиологическую реакцию, закрепившуюся в процессе эволюции.
Анна 1 (возбужденно, гневно) : ты вообще понимаешь, что такое мать и ребенок? тебя мать с младенческого возраста грудью выкармливала! ты видела когда-нибудь но во рожденных детей? знаешь, каких усилий стоит воспитать из маленького орущего комка? видела ты? … ты не видела, а я видела но во рожденного ребенка — тебе стоит посмотреть, может тогда поймешь, что для тебя значит мать а теперь ты существо, которое … скверные слова на свою мать тебя мать под сердцем вынашивала, своим молоком кормила. — и тут: «проблемы? какие у матери проблемы?»
— «мать все стерпит, она уже привыкла»
Анна 2 (откуда-то издалека, будто аукается в лесу) :
Ду хи до рО ги Годол и Лодиа mea но радий А mea плА а Амя крап Iвы по О беладоннА Гладим-
ся жыр в блюдецеНа — Р Яд имvся На коспоть комоса Ая патьс как углеек
На — плитцах Зверушки сугреют Васв сумрачный гурт в стытн ОммО розе
Возница пiену лесталх поддуБал На задубевших точках iнфанты подают
цвеТыАя в труbочный пострих легхощный пост
Мамин пенал МанТи-Я О заботы тетрадий Аот
И Юннат
Анна 1 (пытается откликнуться) : А-а!А-а!А-а!У-У-У (Через некоторое время, раздраженно.)
Где она? Только вонь, запах — остаточно — Вы как считаете?
Начальник (безразлично) : Она удалилась достаточно.
Гость (кричит) : В любую сторону иди, всё равно тебя ветром… теб я б!
Анна 1 (Бормочет) : Скосит.
Вор (задумчиво вздыхает) : И срок скостит.
Анна 2 (возвращаясь, со смехом) : Кости цэ кости у ных цэ елье — целки, а тут под песком что?
(Будто ведёт счёт.) Гай.ки гай..ки гай…ки, реззоны res соры. Жлавь!
Eзь, м’ен’а, езь! Да, езь? (Ласково.) Помощь-ничек.
Гость (молчит): Молчу.
Анна 2: Да! (Успокаиваясь, наклоняется к мешку, лежащему на полу, у входа.) Ккк-ка-ррр.
Анна 1: Короче? Возвращаемся?
Анна 2 (проглатывает пыль) : Нее, кроч-орочки-оборочки. Последнему нищему на упокой. (Падает, звеня, мелочь.)

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ.

Место действия: Вокзал города У.

Пластмасса 80-х: шарики, домики с подкрылками кадров, купируются по совместительству циркачами (circus), кукловодами, наперсточниками.
Культурный слой центральной части города У. — темная супесь с большим содержанием кирпичной крошки и извести, под которой залегают мощные слои щепы — мощность слоя прокаленного песка 1,5-2,5 м.
Поэтому Циркуль твёрдо держался на ногах. Собственно — центральное место города У. — рынок. Обычная униформа жителя лет 12–18 — брюки, тёмная олимпийка (в зависимости от р-на различалась, но частный пошив ушёл в прошлое), шапка — не снимать и в помещении — на запрет. И анна же ходила исключительно в спортивном костюме, пальто мамино, кое-как, наспех, жёлтая грудка; стриглась коротко, но была всеобщей дружкой. Первый разряд по художественной гимнастике, тренированные икры, цельная грудь, девичьи цыпки. Отношения завязались: cверстники, русские, десятиборцы, люди старшего возраста. Отец у неё был ликвидатором, получил серьезное заболевание, но в основном лечился спиртным, семья получала льготы.

анна: А теперь можно? Скажу. Это разные вокзалы были, на одном много газет — я любила.
Газеты, цветы, дачники и цыгане. На втором лёд и холод.
Начальник (прерывает) : Здесь — с нашим климатом — нельзя так.
Анна: Ну, а если чуть в сторону от вокзальных уборов, сортиров (туалетных бань ~ две, пропускная способность до 50 чел. в сутки каждая). (В раздумьях, подсчитывает.) Это какой вокзал?
<Шипение>
анна: А? Да? Значит, один был вокзал. Прибывающие, отбывающие, писание, таблицы, о, вот они — рыскали. И паралич у меня был. С кровью чаща под поездом — погадать. А проехать можно бесплатно, не боясь, штраф выходит дешевле билета. Так ездил дядя, рано утром приезжал на смерть. Пули боялся. Однажды на вокзале цыгане поймали маму, после бабушкиного инсульта (четыре месяца прошло), бабушкин сожитель уморозился, обвинили сына её, дядя мой (сплевывает) . Картонный, кукольный пожар — шевелю рукой, шевелю, меня не взяли, и болтается вырезка-пенопласт. Т.е. деньги просила, ягоды продавала. Зимой? Деньги ей, маме, вернули, это были последние, она плакала всю дорогу. Бабушка тогда грохнулась на пол и пролежала 5 часов. Телефон был рядом. А сына её обвинили в убийстве. Она только оправилась от похорон. Нет, успокоилась, конечно. Потом. Кто он?! Он его пасынок?! Она его жена, моего дяди, его по длинному имени не зову, он обижается (Марина — приятней, Ксения, ну, спилась, её решили, нет, лишили родительских прав). Она не права, Ксения не мать. У меня есть мать, у неё есть мать, но тот, что замерз под Рождество — кто? Подселенец (я называла его Старик).
Упал в снег, повредил спину, вокруг никого. Лестницы и черепицы отряхнулись от снега. Дул ветер и сводило челюсти. Условно сочинение.

Диктор: Телефонная станция — популярное место встреч, душные банные кабинки, пары напротив в душевых комнатах, сало, пот и голос солёный, скрюченный. Прерванная связь.
Гость: И я думаю теперь, через недели-месяца-года́ почти прерванной связи, «угнетенных средств связи» — то возможны ли, Вы, годы шипованной речи: шиповник сшибли, он опасен, а был красив срыв засуха.
анна: Неужели тебе так плохо?
Гость: Я бродил
анна: Ты же не выходишь один из дома Гость: Выхожу, приходится… потому что они все (моршится) такие… ну, понимаешь… если с ними… стоянно.
анна: Ой, как здесь красиво всё-таки. Какой молочный ветер. Великолепный молочный вечер!
Гость: Надо подняться, на верное… к-к-к олокольне… ведь меня убить могут!
анна: Дети, нам туда, виды-эти-виды видывали, Гость: А, нет, здесь нормальный… вид. Вид на тюрьму.
анна: Он смотрит на тюрьму. На тюрьму и кладбище. Дети, на тюрьму и кладбище Дети, помните то кладбище. Я просто…
Гость: Нет, сейчас нормально тут…
анна: Это тоже трущобы, оч-ч-чень красивые трущобы. А что такое трущобы?
Гость: Буквы. Уходи буквы ты бук-вы.
анна: Ты сейчас это говоришь? Ты говоришь, чтобы я ушла?
Гость: Ты вчера ушла, Ты говоришь, Ты буквы.
А-Я — радио угнетенное средство связи. История вычеркивает радио.
анна: Кто исчерпывает радио?
Гость (вздыхает) : История… Происходит внутренняя война, радио покидает нас…