Виктор Борисов. ЗНАМЯ

Природа надумала вместе с людьми отметить праздник весны и труда – Международный День солидарности трудящихся – 1 мая. До этого стояла серая, промозглая апрельская погода: с остатками грязного снега, лужами, беспрерывно сеющим мелким туманным до­ждем и неумелой ксилофонной игрой капели на старой проржавевшей водосточной системе. И вдруг, как по заказу, перед майскими небо про­яснилось, веселое яркое солнце прошлось по всем закоулкам жаркой метлой, прибрав и приукрасив город к предстоящим праздничным дням. Птичье многоголосье брачных песен слилось в единый свадебный хор. Робкая зелень ожила: радостно прорастая из своей колыбели в детство и юность, не заботясь, и не переживая о неизбежной осенней старости.
Колонна Треста горпродснаба формировалась возле Клуба нефтя­ников. Виктор пришел на демонстрацию один. Жена осталась дома – в комнате общежития с маленьким Никиткой. Сотрудники и коллеги Тре­ста дружно подтягивались к месту сбора. Праздник встречали в припод­нятом настроении: во-первых, лишний выходной день, во-вторых, все соскучились по ярким солнечным дням, по свету и теплу. У женщин на лицах оттаяли улыбки, а мужики громко смеются на свежий анекдот. Кто-то уже успел «принять» и тут же предлагает выпить самогона из охотничьей фляжки или сделать глоток-другой прямо из «горла» бутыл­ки с «паленой» водкой.
Виктор отказался. Он не был закоренелым трезвенником, но и не хотел сегодня расстраивать жену, которая, как только он вернется до­мой, тут же учует хмельной запах. Заедай-не заедай лаврушкой – все равно узнает. Не хотелось провоцировать очередной скандал, тем более что они договорились отметить Первомай по-семейному: втроем или с родителями, если те надумают навестить их в общежитии.
Парторг, Андрей Николаевич, сразу определил, кого можно поста­вить во главе колонны нести знамя. Выбор пал на трезвого Виктора.
– Выходим с улицы Ленина, идем до Малой Коммунистической, – в который уже раз объяснял парторг маршрут трестовской колонны, – сворачиваем на Советский проспект, вливаемся в общую городскую колонну и двигаемся вместе со всеми мимо главной трибуны.
– «Ура» кричать? – спросили из подогретой мужской компании
– Кричать. На призывы с трибуны кричать обязательно, – пояснил Андрей Николаевич.
– Ура! Ура! Ура! – без всяких призывов заорали мужики.
Парторг, не обращая на них внимания, подошел к Виктору.
–      А тебе, Виктор, – доверительно начал он, – поручаем самое святое – нести наше знамя впереди колонны. Знамя из актового зала! Перехо­дящее знамя министерства, завоеванное нашим Трестом. – с чувством гордости и ответственного доверия парторг многозначительно всматри­вался в глаза Виктора. – Справишься?
–      Чего тут, справлюсь. Как говорят: «Спасибо за доверие».
–      Внимание! – парторг снова призвал толпу сослуживцев выслушать новое объявление. – После прохождения демонстрации все транспаран­ты, плакаты и портреты членов Политбюро занести к Кооперативной улице. Тамв тупике будет ждать автобус.
–      «Буханка», – уточнил шофер с транспортной базы.
–      Не «Буханка», а УАЗ-452, – поправили своего коллегу.
–      Да, да, наш автобус. В него сложите всю наглядную агитацию и можете идти по домам. Праздновать. Только не забывайте об антиалко­гольной кампании. Помните: «Трезвость – норма жизни!», – не вступая в полемику, парторг демонстративно отвернулся к Виктору и еще раз напомнил об ответственности за переходящее знамя министерства: – Ты, Виктор, не потеряй его, сразу же занеси на Кооперативную улицу и сдай в автобус.
–      Да что вы, Андрей Николаевич? За кого вы меня принимаете?

* * *

Многоликая красочная колонна трудящихся медленно продвига­лась по Советскому проспекту. Между соседствующими колоннами го­родских организаций, соблюдая общий ритм движения, ехал нарядный грузовик с лозунгом по бортам: «Перестройка – продвижение великих свершений Октября!» Над кузовом грузовика возвышалась большая фа­нерная конструкция серпа и молота. В руках демонстрантов встречались красные бумажные гвоздики, флажки и флаги, дети на плечах родителей махали надувными шариками. Динамики с центральной трибуны эхом разносили на несколько кварталов: «Да здравствует демократия, пере­стройка и гласность!»
–      Ура! – отвечала праздничная колонна.
–      С праздником Первого мая, товарищи! Слава КПСС – вдохновите­лю нового политического мышления!
–      Ура! Ура!
–      Приветствуем работников Треста городского продовольственного снабжения – многократного победителя социалистического соревнова­ния! Ура, товарищи!
–      Ура! Ура! Ура!
Виктор выпрямился, крепче сжал древко знамени и, как олимпий­ский знаменосец, вытянул руки вперед. Тяжелое бархатное полотнище ласково гладило его по щеке. Коллеги рядом, не переставая, кричали: «Ура».
Наконец-то они миновали главные городские трибуны с главными городскими начальниками, механически приветствовавшими своими ладошками, как щетками автомобильных стеклоочистителей, демон­страцию трудящихся.
Виктор скрутил знамя и, держа древко через плечо, направился к автобусу – «буханке». Его товарищи как-то быстро растворились и раз­бежались, скрывшись в соседних подворотнях и переулках. Древко зна­мени давило на плечо, и он только сейчас понял, чего ему стоил «вы­пендреж» перед трибунами. Он устал. Виктор зацепился глазами за спи­ну впереди идущего работника треста, тоже несущего через плечо два портрета членов Полибюро на фанерных щитках с деревянной ручкой. «Почему два? – подумал Виктор – Наверно, кто-нибудь дал ему донести свой плакат до автобуса на Кооперативной», – успокоился он. Работ­ник треста свернул в один проулок, в другой, прошел между домами и оказался во дворе новеньких многоэтажек. Неожиданно для Виктора он подошел к мусорным контейнерам, оставил возле баков портреты и скрылся в подъезде одного из высотных домов.
Это была не Кооперативная улица. Куда занесло Виктора и как от­сюда выбраться – он не знал. Но как говорится: «Язык до Киева дове­дет». С горем пополам он добрался до тупика на Кооперативной улице, но автобуса там уже не было. Решение занести знамя в Трест самостоя­тельно напрашивалось само собой. Путь до конторы не близок, и знамя то и дело разматывалось, свисая со спины. Праздные люди, встречаю­щиеся ему на пути, весело кричали вслед: «Ура! С Первомаем!»
Двери конторы были наглухо закрыты на все замки. Виктор напра­вился к вагончику проходной базы Треста ГПС, где должен дежурить сторож. В вагончике, кроме сторожа, оказалась пьяная компания из трех посторонних человек.
–      Знамя принес? – недовольно спросил сторож. – Давай его сюда…
–      Не боись, не пропьем.
–      А интересно, сколько за такое знамя выручить можно?
–      Пять лет! Охренел? Оно бесценно!
«Шел под красным знаменем командир полка.
Голова обвязана, кровь на рукаве,
След кровавый стелется по сырой траве…» – запел тягучим голосом один из собутыльников.
Виктор развернулся и, не вступая с пьяной компанией в пустые раз­говоры, вышел из вагончика вместе со знаменем. После всего увиденно­го он не решился оставить знамя у сторожа и принес его домой, к себе в общежитие.
Пролетели три дня выходных.
Виктор, убегая с утра на работу, не вспомнил про знамя, которое стояло у него в комнате, в дальнем углу платяного шкафа. Не вспомнил про него и на работе, до того момента, пока их всех не пригласили после обеда зайти в актовый зал на представление коллективу нового дирек­тора Треста. На прежнего директора ОБХСС завел дело, и его от греха подальше до суда сняли с должности директора. Трест долгое время ра­ботал без главного руководителя, и вот, наконец, к ним прибыл новый назначенец от Министерства.
–      Жучок! Еще одного жучка прислали. – глядя на низкорослого пол­новатого мужчину с узкими заплывшими глазами на круглом лощеном лице, мужики сразу припечатали новому директору прозвище.
–      Товарищи! – начал собрание главный инженер. – Головное ми­нистерство проводит ротацию кадров, и в руководство нашим Трестом назначен опытный руководитель Георгий Константинович Головко!
Виктор удивлялся тому, что никто из присутствующих ни в зале, ни на сцене не обращает никакого внимания на пустующую стеклянную тумбу, в которой обычно и находилось министерское знамя.
«Жучок» повторял первомайские лозунги, ставил перед коллекти­вом задачи и стращал, но никто его не боялся.
На следующий день Виктор вернул знамя на предприятие и лично вставил его в стеклянную тумбу в актовом зале.

* * *

Старой метле все дальние углы знакомы, ну а новая метла по- новому метет. Кому-то нравились новые порядки Георгия Константино­вича, кому-то нет, но все без исключения были довольны появившейся в тресте традицией, получать подарки к праздникам. Знал директор, как наш человек любит проявление внимания к своей особе и неожиданно свалившуюся в руки «халяву». Кто-то считал, что продовольственными пакетами с колбасой, чаем, мылом и сигаретами на такие праздники, как Новый год, Первое мая и Октябрьские, директор просто подкупает кол­лектив. А кто-то думал, что так оно и надо, так и положено по закону, во времена нового экономического мЫшления.
Георгий Константинович начал свою деятельность с перестройки собственного кабинета. Были заказаны и привезены из столицы мра­морные плиты для пола, кафель, панели, новая сантехника, кожаные кресла и диваны. По спецзаказу на местной мебельной фабрике изготав­ливалась корпусная офисная мебель. Бригада отделочников занималась штукатуркой стен приемной, кабинета секретаря, кабинета директора, комнаты отдыха и кабинета главного бухгалтера.
Мастер бригады отделочников доложил об окончании штукатурных работ. Директор лично устраивал приемку завершения каждого этапа ремонта кабинетов.
–      Ну как дела? – весело спросил он у штукатуров.
–      Все закончили.
–      Посмотрим, посмотрим… На беглый взгляд все качественно.
–      Мастерство не пропьешь. – в тон ему шутливо ответил штукатур.
–      А вот здесь, что за волна?
–      Дак, товарищ, директор, – оправдывался мастер, – дак она же со­всем маленькая, незаметная. В сантиметр всего-то будет. Сойдет и так.
–      Вы какой ремонт делаете? Как в вашей заявке написано?
–      Евроремонт.
–      Не бывает ремонта ни Евро, ни Советского, никакого! Бывает только нормальный ремонт с правильно выполненными работами. Еще бы вы мне, как в колхозном клубе, панели темно-зеленой краской вы­красили. Тогда совсем ваша халтура незаметна станет. Все переделать заново! И чтобы никаких волн больше не было.
И так во всем. Директор со всех требовал «правильной» работы, ча­сто подкрепляя фразой: «Я человек конкретный!»
Работники Треста поговаривали: «Мягко стелет, да жестко спать.  – «Конкретный» всех уже конкретно задолбал!»
Кто-кто, а Виктор на директора обиды не держал, наоборот, благо­дарен ему. Их было семь человек, посланных от Треста на уборку кар­тофеля в пригородный совхоз. Было холодно. Пальцы на руках одере­венели от сырой земли и грязной картошки. Только у костра, с печеной в углях картошкой и выпитой водкой, прошла мелкая, знобящая дрожь по всему телу. Когда их привезли в город, Виктора угораздило уснуть на автобусной остановке. Проснулся он в «воронке» спец.мед службы. Ничего не помогло: ни мольбы, ни уговоры, ни задабривания – «телегу» с вытрезвителя доставили на работу. По этому поводу парторг собрал планерку, пришли бабы из бухгалтерии, профком Треста, и стали они все вместе решать, какое наказание применить к Виктору. «Ты, – гово­рит парторг, – человеческий облик потерял! В то время, когда вся страна под руководством коммунистической партии борется с алкоголизмом, тебя угораздило попасть в медицинский вытрезвитель!» – «Андрей Ни­колаевич, – оправдывался Виктор, – Вы же знаете, я не пью. Так полу­чилось». – «Бьют не за то – что пьют, а за то – что попадают!» – отрезал парторг. И наказали Виктора на «полную катушку». Лишили кварталь­ной премии, тринадцатой зарплаты, объявили выговор «с занесением», вывесили фотографию на стене позора и… И отбросили в очереди на квартиру назад, аж на тридцать номеров!
Виктор вернулся с работы в общежитие, в комнату шестнадцати ква­дратных метров, в которой они уже прожили шесть с половиной лет. Жена только взглянула на него, все поняла без слов и зарыдала в голос, Никитка, не понимая, что случилось, заплакал, прижавшись к маме. Вик­тор тоже не смог сдержать слез. Устраиваясь на работу в Трест, Виктор встал в очередь на квартиру тридцатым по списку. И вот, когда он вошел в первую пятерку по списку на квартиру, придется начинать все с начала.
Что делать, пошел к директору, все ему объяснил, и Георгий Кон­стантинович «конкретно разрулил» ситуацию. Выговор «с занесением» отменил, в очередь на квартиру восстановил, лишил квартальной пре­мии, а тринадцатую зарплату не тронул. Через полгода Виктор получил заветный ордер и ключи от двухкомнатной квартиры в новой «панель­ке» на памятной Кооперативной улице. Задерживаться в Тресте он не стал, написал заявление по собственному желанию и по приглашению старого приятеля устроился к нему в «ЧП». Рекламный слоган «Частное предприятие – честного предпринимателя» фирмы старого приятеля звучал чуть ли не из каждого утюга и красовался чуть ли не на каждом заборе. На деле же оказалось, что честность приятель понимает однобо­ко, и Виктор довольно скоро ушел от него. Надо было устраивать ком­фортное жилье в пустой квартире, и он ударился в «челночный» бизнес, но это уже совсем другая история.

* * *
В ту пору еще можно было попасть на прием к директору без пред­варительной записи и многочасового ожидания в новой европриемной. Давно сложившееся представление о том, что трест существует для коллектива трудящихся в нем работников, не устраивал Георгия Кон­стантиновича. Трест городского продовольственного снабжения он вос­принимал как свое личное «хлебное поле», на котором не может суще­ствовать множество мелких «частных владений». И, как нельзя кстати, к этому времени страна сорвалась с зажимов, порвала узды и радостно понеслась на свободу, на дикую волю-вольную. Старт забегу был дан во время стыдливого ночного спуска государственного Красного Знамени СССР в Кремле.

* * *

Георгий Константинович вместе с главной бухгалтершей корпел над бумагами по акционированию Треста. Уборщица Клава, широко от­крыв дверь кабинета, прихватив с собой ведро и швабру, не глядя по сторонам, вошла и от неожиданности замерла на месте. Она не ожидала, что директор до сих пор находится на работе.
–      Ой, извините, Георгий Константинович, я думала вы давно ушли.
–      Ничего, ничего. Мы скоро заканчиваем. А вы пока сходите в акто­вый зал, достаньте там знамя со сцены, сложите его и принесите мне в кабинет. Мы к этому времени освободимся.
–      Хорошо, Георгий Константинович. – и, оставив у дверей свой ин­вентарь, уборщица ушла выполнять указание директора.
Не прошло и недели, как на общем собрании коллектива Треста большинством голосов было принято решение об акционировании предприятия. Каждый работник теперь «имел» свои акции, с чем и со­гласился, ставя подписи в общей ведомости. Трест с этого момента стал называться по-другому – ОАО «Продукты. Опт и розница», а Георгий Константинович – Генеральным директором. Те, кому было позволено побывать в кабинете у Генерального, обратили внимание на произошед­шие изменения. На стене, где раньше висела фотография генерального секретаря ЦК КПСС, теперь это место занимал большой живописный портрет маршала Георгия Константиновича Жукова. Профессиональ­ный художник изобразил его во всех орденах и регалиях на фоне парада Победы на Красной площади. Художник выбрал самый яркий, кульми­национный момент парада, когда в парадном строю воины-победители бросают к стене Мавзолея знамена поверженной фашистской Германии.
–      Жора, давно тебя хотела спросить…
В кабинете за столом сидели друг против друга директор ОАО и небольшого роста женщина – в меру полноватая, в меру молодящаяся, круглолицая, светловолосая, с умными вдумчивыми глазами. Это была главный бухгалтер Треста, а ныне соучредительница ОАО «Продукты».
–      О чем, душка? – нарочито шутливо переспросил он ее так, что было непонятно, первая буква звучала как «д» или как «т».
–      Жора, опять! Хотела спросить, зачем ты здесь повесил картину Жукова, а не портрет Президента?
–      Не думай, не из самомнения. Моего отца звали Константин, а он боготворил маршала Победы, ну и назвал меня в честь его – Георгием. Я вот подумываю о следующем нашем шаге. Надо приватизировать все акции Треста и создать из бывшего ОАО – ЗАО – закрытое акционерное общество с широким спектром торговли, и тогда можно будет назвать наше ЗАО «Победа». Вот и картина будет к месту.
–      Не слишком ли громкое название для обычной торговой фирмы?
–      Не слишком. Наша фирма будет не совсем обычной, а сетевой, и название у нее будет не совсем «Победа», а «Виктория».
–      Другое дело.
–      Кстати, о названиях. На днях предприниматель Вагин регистриро­вал свое «ЧП». Я его спрашиваю – как оно будет называться? И он, на чистом глазу, отвечает: «ЧП Вагина», – «А ударение, – говорю, – не на последнем слоге?» Смотрит на меня как баран на новые ворота, ничего не понял.
–      Фу, Жора! – женщина не сдержала усмешки, но тут же вернулась к прежней теме. – С приватизацией, я думаю, все будет проще. Главное дело сделано, списки составлены.
–      Да, вот тебе за работу, – по гладкой поверхности стола Георгий придвинул в ее сторону толстый запечатанный конверт. – Надо это дело отметить.
Бутылка шампанского салютовала им мягким пробковым хлопком с легкой газовой дымкой. Георгий сразу разлил пенящийся напиток в высокие бокалы.
–      Ну, будем! – с хрустальным звоном они чокнулись и выпили.
–      Будем? – хитро прищурившись и эротично улыбаясь, переспроси­ла женщина, – Будем?
–      Ну, давай будем, закрепим, так сказать, договор…
–      Только на твоем кожаном жестком диване никакого комфорта. Можно мозоли натереть, хоть бы подстелил что-нибудь для женщины…
–      Подстелить? Что подстелить, а вот, пожалуй, лучше всего подойдет…
Георгий Константинович открыл дверцы стеклянного шкафа, взял с полки аккуратно сложенное бархатное полотнище переходящего знаме­ни министерства, неоднократно завоеванное трестом Горпищеснаба, и устелил им кожаный диван…

ЭПИЛОГ

Ушла страна, ушло время вперед к личному комфорту, к разобщен­ности, к утрате идеалов и общественных ценностей. Время комфорта прибирало людские тела, разбрасывая их по пляжам морских и океан­ских побережий, пристегивало к автомобильным креслам, огораживало глухими заборами дворцы и хижины, делило и разделяло семьи, убива­ло и калечило. Время комфорта справляло свою победу над легковерны­ми, наивными людьми, поверившими в его надежность и постоянство.

Виктор Авенирович Борисов
г. Вологда

Опубликовано в Бийский вестник №1, 2022