Вера Лаврина.  ФИЛИПОК ДУБОВЫЙ ЛИСТОК

Сказочная повесть

Лесной Хранильник

В русской стране, в лесной стороне, на краю сельца, у синего озерца, в новой избушке с высокою макушкой жили-были Любушка и Никита. Жили дружно, ладно, одно нескладно: не было у них детей. Печалился муж, горевала жена. Бывало, пойдет она по воду или на пруд белье полоскать, встретит по дороге детей – встанет, засмотрится, залюбуется, этой слезу уронит.
Как-то пошла Любушка в лес по ягоду. Ягодка за ягодкой, куст за кустом, дерево за деревом
– вот уж и вечер наступил. Оглянулась она – кругом места незнакомые, дремучие. Любушка туда, Любушка сюда, а лес только гуще и темнее со всех сторон обступает. Заблудилась она. Три дня плутала по дремучим чащам. На четвертый день забрела в диковинные места, вышла на большую опушку. Трава под ногами – шелковый ковер, цветами, как самоцветами, усыпана. Вокруг растут дубы могучие в три обхвата, кряжистыми корнями в землю углубляются, кронами в небо упираются, ветками друг с другом сплетаются. Бабочки лазоревые вокруг порхают, крылья у них с ладошку.
Бегают по опушке и белки, и лисы, и оленята, и кабанята. Здесь им стожки устроены, кормушки поставлены, ручей звонкий бежит.
Идет Любушка по поляне, а звери игры с ней затевают, то за сарафан потянут, то вокруг нее прыгать начнут, белки на плечи к ней запрыгивают, косу треплют. Видит, перед ней дерево не дерево, дом не дом. Стоит на могучих корнях избушка, корой обросла, крыша зелеными листьями покрыта.
«Ну, – думает Любушка, – коли звери здесь такие ласковые, то и хозяин не обидит». Набралась она смелости, поднялась на крыльцо: тук-тук – за дверью молчок. Толкнула дверь – та и открылась.
Зашла в избушку, огляделась: пол мягким зеленым мхом устлан, на кровати вместо перины трава-мурава растет, стены пестрые вьюнки оплели.
Села гостья на лавку у порожка, стала хозяина ждать. А сама голодным-голодна, четвертый день хлебной крошки во рту не было. На печи стоит чугунок, дух сытный из него идет. «Дай, – думает Любушка, – попробую кашу». Ложку за ложкой – всю кашу и съела. «Надо сварить чего-нибудь для хозяина, – решила Любушка. – Придет голодный – осерчает на меня».
Нашла она закваску, муку, напекла пирогов с ягодами, что в лесу набрала. Только на стол выставила -дверь стукнула. Заходит в избу хозяин. Ростом велик, вместо волос трава, борода – зеленые побеги с дубовыми листочками. Лицо древесной корой затянуто. И глаза, как два синих огонечка, горят. У Любушки ноги подкосились, руки опустились, от страха ни жива ни мертва. «Наверное, – думает, – к самому лешему в гости попала».
А хозяин говорит:
– Чую дух сытный. Никак ты пирогов напекла, Любушка?
– Напекла, – еле слышно ответила та.
– Ну давай, сядем за стол, пироги твои отведаем.
А Любушка от страха с места сдвинуться не может.
Видит хозяин, совсем оробела гостья, и говорит ей:
– Не бойся меня, тебе ничего худого не сделаю. Я Лесной Хранильник, за лесом присматриваю, пожары тушу, болота сушу, зверя берегу, деревья стерегу. А ты, видать, заблудилась?
– Заблудилась, дедушка.
Тут гостья осмелела маленько и спрашивает:
– А ты меня откудова знаешь?
– Я все знаю, что в моем лесу делается, да и подалее его.
Лесной Хранильник ест пироги, а сам губами причмокивает, ногами притопывает, головой поверчивает, глазами синими посверкивает.
– Вкусны твои пироги, Любушка. Оставайся у меня, послужи, пирогами попотчуй, я тебя потом домой провожу, щедро награжу.
Делать нечего, осталась Любушка у Лесного Хранильника. Тот чуть свет – уже за порог. В лесу забот много: где зверушек подлечить, где пожары потушить, где рощи от тли и червя очистить. А у 145 гостьи свои заботы: она и прядет, она и ткет. Носки, рукавицы Лесному Хранильнику вяжет, рубахи да портки шьет, заплатки ставит, дырки штопает. К вечеру каши наварит, пирогов настряпает.
Прошел так месяц, другой, хочется ей домой, а спросить боится.
На третий месяц хозяин говорит гостье:
– Славно послужила мне, Любушка, усердно поработала. Хорошая ты рукодельница, умелица, столько нашила рубах, навязала носков мне, старику. Отпущу тебя домой с наградою. – Расправил он бороду свою из молодых побегов, обломил одну веточку с зелеными листочками и протягивает Любушке: – Вот тебе дубовая веточка. Придешь домой, поставишь ее в кувшинчик; как пустит корни, высадишь в садике. Вырастет у тебя дубок с одним желудем. В нем найдешь ты малое дитятко
– будет тебе сын.
Любушка от радости вскрикнула, а Лесной Хранильник палец, как ветка, сухой вверх поднял, дескать, не торопись радоваться.
– Слушай дальше. Взрасти своего сына богатырем. Достигнет он совершенных лет – пришлешь его ко мне на службу. Коли сильный и храбрый будет молодец – справится с моей службой, вернется домой живой и невредимый, а коли будет слаб да хил – обратно не жди, не увидишь его больше.
Поникла гостья.
– А трудна ли служба у тебя? – спрашивает.
– Служба нелегкая, но храбрец и удалец справится.
Достал Лесной Хранильник плетеную куколку ростом с ладонь.
– Ну-ка, накорми ее сладкой кашей.
Любушка накормила куколку – ручки, ножки у той задвигались, с лавки она спрыгнула.
– Иди за куколкой, она тебя к дому приведет.
Как до дому дойдешь, спрячь ее. Наступят совершенные лета у сына – ты ее опять накормишь сладкой кашей, куколка приведет твоего сына ко мне на службу. Ну, прощай, Любушка, и помни: взрасти сына могучим богатырем.
– Прощай, дедушка, век добром вспоминать буду, что приветил ты меня и от смерти спас. А коли сын у меня будет, то высказать не смогу тебе свою благодарность.
А куколка уж за порог прыгнула, Любушка за ней. Бежит куколка по лесу, плетеными ножками перебирает, Любушка не отстает. Сердце у нее готово птицей из груди вырваться от радости. Миновали они чащу дремучую. Вот и места знакомые: озерцо синее виднеется, сельцо ее родное, дом.
Дошла куколка до крыльца, села на порог и замерла. Подхватила ее Любушка и зашла в дом. В одной руке у нее куколка плетеная, в другой – веточка зеленая.
А Никита сидит один в доме, горюет. Увидел он жену, не поверил своим глазам:
– Ты ли это, Любушка?!
– Я, я, жена твоя, – смеется она, – живая и невредимая.
Рассказала мужу, как заблудилась в лесу, как попала к Лесному Хранильнику, как служила ему три месяца, как наградил он ее за службу, и показала ветку дубовую. Глядь, а ветка уже корни пустила.
Побежали они в сад и посадили там веточку.
На другой день чуть свет – Любушка в сад. А ветка уже деревцем стала, и появился на ней маленький желудь. На второй день стал он величиной с орех. Любушка день и ночь от деревца не отходит, птиц и мошек отгоняет, корни поливает, с желудя глаз не сводит. На третий день стал он величиной с яблоко. Любушка все к желудю присматривается да прислушивается. Вдруг показалось ей, кто-то в нем то ли плачет, то ли песни поет. Приложила она ухо к желудю, тут он и лопнул, а в нем ребеночек.
Подхватила его Любушка и в избу занесла. Сердце у нее от радости в груди прыгает.
Смотрят Никита с женой на сыночка: малыш-крепыш, щечки пухлые, глазки круглые. Только волосики у него зеленые и чубчик видом как дубовый листок, будто ровнехонько вырезан.
– Назовем его Филипок, – говорит Любушка.
– А волосики-то отмоются или зелеными будут?
– Да пусть хоть красненькими станут, лишь бы сам он был здоровым да крепким!
Тут вспомнила жена слова Лесного Хранильника, рассказала Никите про его наказ.
– Надо вырастить нам из сыночка настоящего богатыря. – Глаза у нее слезой затуманились.
– Сказал мне Хранильник: если будет он хил да слаб, не выдержит службы, не вернется обратно, – всхлипнула Любушка.
– Не печалься, вырастет у нас богатырь. Смотри, какой он уже крепкий.
Сунул Никита палец в кулачок сына, тот крепко за палец ухватился. Поднял его отец, а Филипок гулит, ножками болтает, за палец Никиты крепко держится.

Как Никита и Любушка силу в Филипке взращивали

Растет Филипок не по дням, а по часам. В год он уже ростом как трехлетка, в два – как шестилетка. Только вот, сколько Любушка ни мыла, какие снадобья ни применяла, волосы на голове у Филипка так и остались зелеными и чубчик видом как дубовый лист. Сына так и прозвали: Филипок Дубовый Листок.
А Никита всякими потехами и забавами силу в нем приращивал. Дети малые соломенными да тряпичными игрушками забавляются, а Никита заказал кузнецу железные игрушки для сына: погремушки да зверушки по четверти пуда весом. Начнет ими Филипок играть-забавляться – пол сотрясается.
– Никита, как бы он себе ножки не отбил эдакими гирями, – переживает Любушка.
– Пусть лучше сейчас ноги отобьет, чем жизнь свою на службе у Лесного Хранильника потом потеряет, – отвечает Никита.
Придумал Никита еще одну забаву для сына.
Как Филипок спать лег, Никита взял ниточку, один конец к двери привязал, другой – к печной трубе.
Проснулся утром сын, Никита ему говорит:
– Смотри, Филипок, видно, домовой ночью проказничал, дверь к печке привязал. Как теперь на улицу пойдем? Ну-ка, разорви ниточку, а то дверь не откроется.
Филипок разорвал ниточку, пошел на улицу гулять.
На следующий день Никита взял две ниточки, сплел их в одну и так же один конец к двери привязал, другой к печной трубе. Утром сын проснулся, Никита ему говорит:
– Опять домовой проказничал – дверь к печке привязал.
Филипок разорвал две ниточки, пошел на улицу гулять.
На третий день Никита три ниточки сплел в одну и опять привязал дверь к печной трубе. Сын и три ниточки разорвал. Так Никита каждый вечер добавлял по нитке к веревке, которой дверь привязывал. Пока Филипок не разорвет их – на улицу выйти не может. И скоро тот уже веревку толщиной в палец разрывал, как травинку, такая сила у него в руках появилась.
С силой своей Филипок даже сладить не мог.
Начнет рубаху надевать, чуть потянет – она и разорвется. За столом ложкой заиграется, чуть надавит – ложка переломится. Пойдет с ребятами в городки играть, бросит биту – та как стрела улетит, с глаз скроется, ищи-свищи ее до вечера.
– Не будем, – говорят дети, – с тобой в городки играть, ты нам все биты растеряешь.
Филипок заплачет, пойдет к Любушке, жалуется ей, что дети не берут его в игры играть.
Она его утешает, чубчик его зеленый поглаживает:
– Ты, мой сынок, силу маленько придерживай.
– Я потихоньку кинул, а она ка-а-ак полетит, – всхлипывает сын.
Матери хоть и жалко сыночка, а улыбку не может сдержать, рада-радешенька, что Филипок таким сильным растет.
Вот минуло ему десять лет, а он уже с Никиту ростом стал. Пошел Никита к бочару, заказал ему три дюжины бочек, одна другой больше. Самая маленькая бочка – на три ведра, самая большая
– на сто.
Прикатил их домой и наказывает жене:
– Пусть Филипок в этих бочках воду с озера носит. Первую неделю – в трехведерной, вторую
– в той, что побольше, и так по чину, пока до самой большой не дойдет. А уж как в стоведерной бочке сможет воду носить, считай, он богатырь, каких по всей земле еще поискать надо.
На другой день дала Любушка сыну самую маленькую бочку и послала его на озеро за водой.
– Мне, – говорит, – постирать надо, огород полить, принеси мне воды.
Филипок взял бочку, пошел на озеро, обратно несет ее и подкидывает, будто мячик. «Видно, бочка-то пустая», – подумала Любушка.
– Ты почему воды не набрал? – спрашивает.
– Как не набрал? – Филипок пробку из бочки вытащил – а она полным-полнехонька.
Удивилась Любушка, рассмеялась и дала сыну десятиведерную бочку. Пошел Филипок на озеро. Любушка ждет его, думает, как он эту бочку нести будет. А Филипок идет обратно, играючи ее подкидывает. Дала тогда Любушка сыну еще больше бочку, а он и ее будто пушинку домой несет. И так за один день шесть бочек сменил. Только седьмую, сорокаведерную, не смог подкидывать.
– Ну, Филипок, – говорит Любушка, – в этой бочке и будешь неделю воду приносить.
Так бочки неделя за неделей все больше становились. Любушке уже воду девать некуда. Она и постирает, и польет, и в доме во все ушаты и корыта воды нальет. И три дюжины бочек полными стоят. Любушка стала тогда сына к соседям посылать их огороды поливать, а то и на поля просила воду отнести, пшеницу да рожь полить.
Полгода носил Филипок воду. Подошла очередь стоведерной бочки. Взвалил ее на себя Филипок- его самого за ней не видно. Кажется, будто бочка сама с озера домой бежит. Неделю носил так Филипок воду.
– Теперь, – говорит Никита, – его хоть к самому царю или даже королю какому-нибудь заморскому на службу посылать можно – все ему будет по плечу. Не переживай, Любушка, справится наш сын со службой у Лесного Хранильника, вернется живой и невредимый. Он теперь богатырь хоть куда.
Любушка головой качает:
– Сила-то в нем есть. Но не для всякой службы сила нужна. Не сказал ведь Хранильник, куда пошлет нашего сына. Для иной службы и хитрость нужна, и изворотливость. А он у нас такой доверчивый, такой бесхитростный, всякий лихой человек его вокруг пальца обвести сможет.
– Не горюй, жена, что не хитер, радуйся, что душа – костер, всякий подле нее согреется.
И правда, рос Филипок Дубовый Листок добрым и ласковым, старших уважал, младших в обиду не давал. Нищих да бездомных привечал.
Филипка первым делом на гулянья деревенские звали. Любили, когда силач забавы им устраивает.
Принесет Филипок плотик, посадит на него всех детей деревенских и носит, катает их туда-сюда.
– Давай, Филипок, – говорят парни, – силой меряться.
Давай, – соглашается тот.
Принесут парни канат. Вся деревня с одного конца тянет, а Филипок Дубовый Листок с другого.
Как ни упираются парни, как ни стараются, ни на пядь не могут Филипка сдвинуть. А тот чуть поддаст – все на землю повалятся.

Полушечка

Как-то послала Любушка сына на рынок, купить гвоздей да крынок. Встал он спозаранку, взял короб плетеный и пошел. Начал ходить по рядам, товар выбирать, прицениваться. Вдруг слышит, заиграла где-то свирель, да так красиво – заслушаешься. «Кто это так играет? -думает Филипок.
– Пойду посмотрю». Пошел он на звуки. Видит, на краю рынка сидит на земле паренек, таких же годов, что и он. Сам рыжий, кудрявый да веснушчатый, будто солнышко его обрызгало. Одежонка на нем латаная-перелатаная, перед ним нищенская кружка стоит для монеток. Он-то и играет так дивно на свирели. Сел Филипок Дубовый Листок рядом, слушает, про все на свете забыл – так тронули его напевы.
– Ты кто? – спрашивает мальчика Филипок.
А мальчик весело отвечает ему с шуткой-прибауткой:
– Зовут меня Полушечка, от пяток до макушечки.
– Полушечка? – удивился Филипок. – Четверть копейки, значит?
– Всякие имена бывают, тебя-то, наверное, Дубовым Листком величают, -улыбнулся мальчик.
– А ты откуда знаешь? – изумился Филипок.
– А ты, чай, на себя в зеркало не смотрел? – рассмеялся Полушечка.
– И правда, – улыбнулся Филипок, – ты по чубу моему догадался. Ясно, почему меня Дубовым Листком зовут, а тебя почему Полушечкой кличут?
-У меня, у Полушечки, на уме одни игрушечки. Я день-деньской на свирели играю, мне за это кто сухарик даст, кто сушку, а кто и полушку, тем и живу. Вот меня Полушечкой и кличут. Батюшки с матушкой у меня нет. Меня моя дудочка кормит, полушечки мне собирает, поит, угощает.
– Ты сирота? – спросил Филипок.
– Круглая сирота-сиротинушка, пятую годинушку. Эх, сиротиночка что травиночка, всякому ветру кланяется.
Жалко стало Филипку Полушечку. Достал он все деньги, которые ему Любушка на крынки да гвозди дала, и положил их в кружку мальчику.
– Поиграй еще, Полушечка, больно мне напевы твои нравятся.
– Что ж, – согласился тот, – играть – не голодать, добрых людей тешить.
Стал он снова на свирели играть. Филипок рядом сидит, слушает. Дудочка загрустит – и Филипок закручинится; польются из дудочки веселые напевы – и Филипок возрадуется. Не помнил, сколько времени он рядом с Полушечкой сидел.
Очнулся оттого, что прохрипел кто-то над ними:
-Хороший прибыток сегодня. Скоморох-горох, мухами засиженный, не дашь ли нам монетки твои?
– А если не дашь, сами возьмем, – добавил еще кто-то с хохотом.
Видит Филипок, стоят над ними трое здоровых молодчиков. Один краснорожий, другой носатый, третий плешивый. Были они гулящие люди, лихие, без стыда и совести, на рынке воровали, у нищих и сирот копейки отнимали.
Испугался Полушечка, побледнел.
– Кто сирот обижает, того Бог не уважает, не трогайте Полушечку! – говорит Филипок.
– А это что за лягушка-квакушка расквакалась? – расхохотался краснорожий. – Смотрите-ка, у него волосы как тина болотная!
-Ты из какой такой трясины вылез, малец?
-хихикнул плешивый.
А носатый уже к кружке с деньгами руку тянет.
Схватил его Филипок за руку, да, видно, опять не рассчитал своей силы: захрустели кости, затрещали пальцы, взвыл носатый от боли.
Накинулись молодчики на Филипка.
-Ты не жилец, головастик болотный! – орут.
– Прощайся с белым светом!
А у Филипка одна думка в голове: как бы насмерть не зашибить их ненароком. Оттолкнул он легонько краснорожего – тот с гулом отлетел, как щепка от топора. Плешивый с кулаками на Филипка накинулся – и об землю со всего маху ударился. Не может понять: то ли запнулся, то ли ноги запутались в траве. Не поверил, что это малец его на землю уложил.
– Надо бежать! Бока спасать! – крикнул Полушечка.
– Ясное дело, надо. Пусть бегут, – говорит Филипок.
– Это нам надо бежать, забьют нас сейчас!
– торопит Полушечка.
Филипок удивился:
– Меня и всей деревней не забьют, а эти трое
– как кисель хлипкие.
А молодчики пришли в себя, с диким воплем на Филипка бросились. Тот сгреб всех троих и спрашивает:
– Говорил Полушечка, что бежать надо, почему не послушались? Придется вас теперь подальше забросить! Вас в одну сторону всех кинуть или поврозь дальше пойдете? Я тогда по разные стороны вас отправлю, денька через три найдете друг-друга.
Почуяли тут молодчики силу Филипка, трещат у них ребра, глотки перехватило, стали они просить:
– Д-д-добрый мальчик, от-т-т-пусти н-н-нас, мы ш-ш-шутили.
– Д-д-да, д-да, и-играли. Мы с м-м-маленькими любим и-играть.
– Давай поиграем, – согласился мальчик. Взял он краснорожего за ногу и стал крутить его над головой, приговаривая: -Э-э-эх! Смейся-веселись, играй-резвись!
Краснорожий стал бел как мел, руками за воздух цепляется, просит его простить, отпустить, помиловать. Поставил его Филипок на землю.
– Ну, наигрались? Теперь ступайте, откуда пришли.
Молодчиков как ветром сдуло. Будто их и не было. А Филипок еще просит Полушечку поиграть.
Прошло немного времени, подходит к Филипку незнакомый молодец и говорит ему:
– Друг сердешный, видел я, какая силища в тебе, пособи мне в добром деле. Эти трое держат в плену мою сестрицу, помоги ее вызволить.
Филипок – душа простая, сомнений не знает, пошел за молодцем, чтобы сестру его из плена вызволить. Привел его молодец на высокий утес над рекой. Тут выскочили из-за деревьев трое молодчиков – краснорожий, носатый и плешивый – и столкнули мальчика с утеса. Это они и подослали к Филипку своего подельника, чтобы заманил его на утес. Решили они отомстить – погубить Филипка.
Ударился Филипок головой о камни, упал бездыханный в воду. А молодчики, люди бессердечные, как тараканы запечные, пальцами тычут, хохочут:
– Похлебай водички, лягушка-квакушка!
– Ха-ха-ха! Отквакался уже!
Понесла река Филипка прочь от утеса высокого, от рынка шумного, от родимого дома.
А Полушечка почуял что-то недоброе. Не понравился ему тот молодец, что на обидчиков своих жаловался. «Эх, голова- орех, жизнь- молоточек. Никак он с ними заодно, – подумал Полушечка. – Глаза у него бегали, губы кривились. Пойду посмотрю, куда он Филипка приведет».
Подхватил мальчик кружку нищенскую, дудочку свою и пошел, прячась, следом. Видел он, как привели Филипка на высокий утес, как выскочили трое молодчиков и столкнули Филипка в реку. Побежал Полушечка вдоль берега за Филипком. Как скрылся утес за поворотом, бросился он в воду, подхватил Филипка и вытащил его на берег. Стал его отхаживать, в чувство приводить.
– Филипок, Филипок, ты живой?
Открыл Филипок глаза.
– Живой! Братец родной! – обрадовался Полушечка.
Приложил он травку целебную к ране, оборвал рукава у своей рубахи, обвязал голову Филипка. Сильно тот ослаб. Повел его Полушечка домой.
А Любушка ждет-пождет сына. Дело к вечеру
– его все нет. У нее уже сердце не на месте: она и в окно выглянет, и за ворота выбежит – нет Филипка. Наконец видит: идет сын, голова у него перевязана. Ведет его мальчик под руку, сам весь оборванный.
Вскрикнула Любушка, побежала им навстречу:
– Что с тобой случилось-приключилось, милое мое дитятко?!
Рассказал мальчик, как дело было. А потом добавил:
– Полушечка меня от смерти спас, будет он мне теперь названым братом. Приюти его, матушка, он круглый сирота. Полушечка веселый: что ни слово – то шутка, что ни речь – то присказка.
Матушка обняла Полушечку, расцеловала:
– Кабы не ты, Полушечка, не стало бы Филипка, а теперь у меня два сына. Окажи великую милость, останься у нас, будь нам с Никитой сыном, а Филипку братом.
Так остался Полушечка у Любушки с Никитой.
Они полюбили его как родного, а Филипок в нем души не чаял. Не расставались они и на минуточку, вместе на гулянья ходили, вместе работу делали. Полушечка часто на свирели своей играл, вся деревня собиралась его послушать. И здесь полюбили веселого да мудрого рыжекудрого Полушечку.
Так счастливо прожили они все вместе до самого совершеннолетия Филипка. Чем ближе становился этот день, тем чаще грустила Любушка, нет-нет да и смахнет слезинку украдкой. Заметил это Полушечка и стал спрашивать, почему это она грустит и плачет беспричинно. Рассказала ему Любушка про Лесного Хранильника, про то, что пора приближается Филипка отправлять к нему в дремучий лес на службу суровую, опасную.
Задумался Полушечка, а потом и говорит матери:
– Эх, не грех доброе дело сделать. Отправьте вы меня, матушка, на службу к Лесному Хранильнику. Коли я погибну, вы поплачете обо мне, и слава Богу, а Филипок с вами останется.
-Что ты, что ты, Полушечка! – замахала на него руками Любушка. – Лесной Хранильник такую метку на Филипке оставил – чубчик у него как дубовый листик. Где ты еще такое видывал?
– А мы волосы мне зеленкой покрасим, чуб мой дубовым листиком подстрижем. Лесной Хранильник меня за Филипка примет.
– А силу его откуда возьмешь? Хранильник нам наказ дал: вырастить из сына настоящего богатыря, вот мы с Никитой и старались. Без Филипка к Лесному Хранильнику тебя посылать – все равно что на верную смерть отправить.
Полушечка и так и эдак уговаривал Любушку.
Материнское сердце дрогнуло.
– Ладно, – говорит она, – испытаем тебя в день совершеннолетия Филипка. Только ты, Полушечка, брату ничего не сказывай, не простит он мне этого.
И вот наступил день, когда шестнадцать лет назад появился из желудя Филипок Дубовый Листок. С раннего утра отправила Любушка его лошадей пасти, а сама стала собирать Полушечку на службу к Лесному Хранильнику. Покрасила его рыжие кудри зеленкой, подрезала чубчик, как у Филипка, собрала узелок для него. Потом достала плетеную куколку, которую хранила на дне сундука, вытащила из печки чугунок со сладкой кашей и стала кормить куколку. Но та не ела кашу и оставалась недвижной. Поняла Любушка, что не поведет куколка Полушечку к Лесному Хранильнику.
Видно, такую волшебную силу дал ей Хранильник, что различает она, кого ей к нему вести.
– Нет, Полушечка, ничего у нас не получится, не хочет куколка вести тебя в дремучий лес. Разбирай свой узелок.
– Ну, тогда я вместе с Филипком пойду. Ведь вы отпустите меня, матушка? Буду тоже геройские дела совершать, наказы Лесного Хранильника исполнять.
Расплакалась Любушка, уронила голову на плечо Полушечки:
– Двух сыновей придется мне отправить в дремучий лес. Но я подожду еще, не сегодня вас отправим. Может, куколка потеряла уже волшебную силу за шестнадцать лет, а может, и образуется все, забудет Хранильник про Филипка. Не будем пока ничего говорить брату твоему.
Отмыла Любушка волосы у Полушечки, разобрала его узелок и снова положила плетеную куколку в сундук.

Как отправились Филипок и Полушечка на службу к Лесному Хранильнику

На следующий день пошла Любушка в поле за травами. Идет она по цветущему лугу, душицу, зверобой, таволгу собирает. Навстречу ей дряхлая старуха с клюкой ковыляет, в три погибели согнулась. Только поравнялись они, как у старухи клюка из рук выпала. Подняла Любушка клюку, подает старухе. Атаи говорит:
– Сиротку на смерть посылаешь, а родного сына дома оставляешь? Негоже наказы забывать.
Отшатнулась Любушка, а старуха выпрямилась и пошла прочь, в один миг из глаз исчезла, будто ветер ее унес, только клюка у Любушки в руках осталась. Смотрит она, а это и не клюка вовсе, а змея извивается. Вскрикнула от страха, бросила змею и бегом домой. Прибежала и рассказывает Никите про слова старухи, и как исчезла она вмиг, и как клюка в змею превратилась.
– Ясное дело, это Лесной Хранильник нам привет шлет, – говорит Никита. – Отправлять надо Филипка к нему.
– Знаю, что надо, но не было же уговору день в день его отправлять. Погожу еще немного, не срок мне расставаться с сыном. Ведь и Полушечка увяжется за ним, опять одни с тобой останемся.
Ну, пусть хоть недельку еще поживут с нами, потом и отправим.
Решила так Любушка. Но только вот с этого дня посыпались на Филипка несчастье за несчастьем. То ногу себе в бане кипятком ошпарит, то ненароком в колодец упадет, то конь его сбросит, копытами побьет. То чудом от пожара спасется.
Как-то началась сильная гроза. Тучи черные всю деревню накрыли, от грома избы сотрясались. А Филипок с Полушечкой как раз в лесу дрова рубили. У Любушки сердце не на месте: как там братья грозу переждут? Вдруг в раскатах грома почудилось ей, будто слова кто-то прокричал: «Грр-роза-а-а Филипку!» Любушку в жар бросило. Кинулась она в лес на делянку, где Филипок и Полушечка дрова рубили. Бежит, себя не помнит, холодный дождь ее будто плетьми хлещет, молнии огнем тьму режут, громы как пушки бьют.
Прибежала она на делянку, видит: посреди дуб обломанный дымится, а под ним лежит Филипок – то ли живой, то ли мертвый. Чуяло беду материнское сердце. Ударила молния в дуб, под которым Филипок с Полушечкой от дождя прятались.
Бросилась мать к Филипку, упала к нему на грудь:
– Сыночек, Филипок, очнись, пробудись! Не буду я тебя подле себя держать, отправлю к Лесному Хранильнику!
Филипок открыл глаза и спросил слабым голосом:
– К какому такому Лесному Хранильнику?
– Живой! – вскрикнула Любушка. – Слава богу!
Что ж, дитятко мое, пришло время все тебе рассказать.
Тут гроза кончилась, повела мать Филипка и Полушечку домой, по дороге поведала Филипку про то, как шестнадцать лет назад заблудилась в лесу, как набрела на дом Лесного Хранильника, как служила ему три месяца и как одарил он ее волшебной дубовой веточкой.
– Наказал он мне через шестнадцать лет отправить тебя к нему на службу. А служба тяжелая, опасная. Вырасти, говорит, из сына богатыря, а то не вернется он домой со службы. А я не хотела тебя отпускать, думала, недельку еще побудешь дома. Вот чуть не погубила тебя. Пришло время: завтра, сынок, пойдешь к Лесному Хранильнику.
Тот, видно, не шутит. Не оставит тебя в живых, коли не отпущу к нему.
-А меня, сердечного, друга запечного, возьмешь? – спросил Филипка Полушечка.
– Куда уж вы друг без дружка! – горько улыбнулась Любушка.
На другой день ранним утром стала она собирать Филипка и Полушечку в дальнюю дорогу. Надела на них белые рубахи, узорчатым шитьем расшитые, собрала по узелку. Полушечкину свирель положила в кожаный мешочек, на поясок привесила. Потом достала Любушка плетеную куколку из сундука, накормила ее сладкой кашей. Та с лавки прыг и на порог, с крыльца скатилась и поковыляла в лес.
– Лесному Хранильнику поклон передай, пусть не серчает на меня, – говорит Любушка Филипку. – Тяжко мне было расставаться с тобой, сынок. Берегите друг дружку, детки, да быстрее со службы возвращайтесь.
Благословили родители сыновей, попрощались и долго смотрели вслед им, слезинки смахивали.
Бежит куколка, плетеными ножками перебирает, Филипок с Полушечкой за ней торопятся. Целый день шли они по лесу. А лес все гуще, деревья все выше становятся. Идут они, а Филипку будто шепот в шелесте лесном слышится: «Ф-ффилипок Дубовый Лис-с-сток с-с-с Полуш-шшечкой идут, Ф-ф-филипок Дубовый Лис-с-сток с-с-с Полуш-ш-шечкой идут. Радос-с-сть, радос-ссть!»
– Ты слышишь? – спрашивает Филипок брата.
-Что?
– Слова.
– Какие слова? Откуда?
– Будто в шелесте лесном: «Филипок Дубовый Листок с Полушечкой идут». Вот и сейчас, слышишь?
Полушечка прислушался.
– Нет, не слышу.
Но Филипок ясно различал слова в шелесте листьев.
– Светлый день, темная темь! Так ты, наверное, языкдеревьев разумеешь! – догадался Полушечка. – Ведь ты же на древесной ветке, в желудевой утробе появился. Значит, ты не только матушкин сын, но и деревьев.
– Выходит, что так.
– Ну вот, ты и язык их должен понимать.
– Но ведь раньше я ничего не слышал, а в лесу сколько раз был.
– Раньше не понимал, хоть и слышал. Малое дитя тоже не сразу человеческий язык разумеет, хоть и слышит его. А время придет – и понимает, и говорить начинает. Вот сейчас ты слышишь чтонибудь?
Филипок замер.
– Слышу. Они говорят: «Лесной Хранильник ждет, ждет».
– Ух ты! – изумился Полушечка. – Истинную правду тебе говорю: язык деревьев ты стал понимать.
А Филипку радостно, оттого что стал он разуметь шелест древесный. Будто дорогих друзей обрел.
– Ф-ф-филипок Дубовый Лис-с-сток с Полушш-шечкой, – слышит он то громче, то тише – весь лес дремучий их приветствует.
Шли они, шли. Вот уже смеркаться стало, звезды на небе зажглись, тьма залегла меж деревьями. Куколку совсем плохо видно. Достал Филипок веревку, привязал куколку за ручку, чтоб не потерялась. Потом срезал несколько пуговиц медных и повесил их на плетенку: бежит та, пуговки, как колокольчики, позванивают. Теперь и тьма не помеха.
Поздним вечером увидели они: огонек мелькает между деревьями. Куколка прямо на огонек бежит. Вышли Филипок с Полушечкой на большую опушку. Вокруг растут дубы могучие, кряжистыми корнями в землю углубляются, кронами в небо упираются, ветками друг с другом сплетаются.
Стоит на опушке дом не дом, дерево не дерево
– избушка на корнях, вся древесной корой покрыта, крыша ровно зелеными листиками устлана.
Постучались братья в избушку. Им в ответ:
– Заходите, коли пришли.
Дернул Филипок дверь легонько – она не открывается. Братья снова постучались. А им опять отвечают:
– Заходите, дверь открыта.
Филипок посильнее дернул – дверь опять не открывается.
– Это каких таких немощных по ночам носит
– дверь не могут открыть? – заворчали изнутри.
Рассердился Филипок, как дернет дверь
– вместе с косяком ее и вывернул, скобы и засовы все отлетели, замки переломались.
– Дверь-то крепко на замки да засовы закрыта была, – шепнул Полушечка Филипку. – Видно, Лесной Хранильник силу твою проверял.
Поднялся навстречу братьям хозяин – в точности, как Любушка про него рассказывала: вместо волос копна сена, вместо бороды дубовые веточки с листиками, вместо кожи древесная кора.
Глаза синие-пресиние огонечками горят.
– Ну, здравствуй, Филипок, – говорит Хранильник. -Заждался я тебя. А кто это с тобой пришел?
– Я брат его названый, зовут меня Полушечка, от пяток до макушечки, – отвечает тот. – Возьмите и меня на службу.
– На службу? А сила у тебя есть? – спрашивает Лесной Хранильник.
– Сила у меня такая: гвоздь в землю с размаху забиваю, лист с первого раза разрываю, свечку одним духом задуваю.
Рассмеялся хозяин, а Филипок ему и говорит:
– Силы у Полушечки нет, зато есть смекалка, доброе сердце, верность в дружбе. А моей силы нам на двоих хватит.
Улыбнулся в зеленую бороду Лесной Хранильник, посмотрел на дыру в стене, что от двери осталась, и сказал:
– Силы у тебя и вправду на двоих хватит, а верный друг на службе нескольких полков стоит.
Принимаю на службу твоего брата Полушечку.
Братья обнялись на радостях.
– Ну, проходите, гости дорогие, – позвал Хранильник братьев в дом. – Садитесь за стол, ужинать будем.
Белочки стали стол накрывать, туда-сюда снуют, чашки да плошки носят с грибами жареными, кашами пареными, ягодами мочеными, орехами золочеными. А бурундуки принесли туески с пирогами, творогами и сушеными цветами – чай заваривать. Вылетели горлицы целой стаей с горницы, несут напитки пенные, сладкие, отменные.
Угощаются братья, а про дело не забывают.
– Когда нам, – спрашивает Филипок у Лесного Хранильника, – на службу отправляться?
– И какая будет первая служба? – интересуется Полушечка.
– Хвалю ваше усердие, – усмехнулся в зеленую бороду Лесной Хранильник, – только до настоящей службы вам не близко еще.
-Почему? – удивился Филипок Дубовый Листок. – Силы у меня хватает, верный друг Полушечка, брат названый, со мной.
– Нет у вас для службы ни добрых коней, ни острых мечей.
– Почему же матушке не сказали, чтоб мы коней добрых взяли да мечи добыли? – спрашивает Филипок. – У батюшки моего коней – большой табун и маленькое стадо.
– Для службы моей не годятся ни ваши кони, ни ваши мечи. Ложитесь-ка вы спать-отдыхать, а утром отправитесь в путь-дорогу за добрым конем в Тамбарскую степь.

Как Филипок и Полушечка отправились в Тамбарскую степь за Орлецом

Утром Лесной Хранильник их напоил, накормил и стал им рассказывать про первую службу:
– В Тамбарской степи много табунов пасется, но вам нужен только один конь по прозвищу Орлец. Конь этот всем коням конь: прыгнет раз – полдолины перескочит, прыгнет другой – долина сзади останется. Течет в Тамбарской степи Чубур-река, к ней Орлец каждый день на водопой приходит.
Там ищите его. Поймать и приручить Орлеца – вот вам первая служба.
Вышли братья из дома. Видят, стоят два коня под седлами, копытами бьют, один рыжий, другой белый.
-Это мои коньки, Гнедко и Снежко. Они домчат вас до самой Тамбарской степи, кони дорогу знают. – Лесной Хранильник потрепал коней по гривам. – Коли добудете Орлеца, на нем и возвращайтесь, а Гнедка и Снежка оставьте на воле в Тамбарской степи. Ну, как сдюжите, так и послужите.
Сели Филипок и Полушечка на коней и отправились в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли домчали их Гнедко и Снежко до Тамбарской степи, прямо к берегу реки Чубур.
Укрылись братья в камышах, возле лошадиной тропки, и стали ждать. Вот бежит табун на водопой. Смотрят братья, высматривают – нет Орлеца в табуне. Проходит время, бежит второй табун к реке. И в нем нет Орлеца. Ближе к вечеру услышали Филипок с Полушечкой: затряслась земля, бежит табун лошадей. Пыль столбом до неба поднялась. Впереди всех несется могучий конь, хвост и грива золотыми прядями вьются, глаза черным пламенем горят. Все остальные кони против него – жеребята.
– Вот он Орлец и есть, с другими конями не спутаешь, – говорит Филипок, сам глаз от Орлеца оторвать не может. – Не конь, а загляденье.
– Светлый день, темная темь! Как ловить его будем? – сокрушается Полушечка. – Конь что огонь. Его никакой аркан не удержит.
– Завтра посмотрим, приглядимся, на что мы годимся. Есть у меня толстая веревка с медной ниткой, из нее и сделаем аркан.
Наутро нашел Филипок могучее дерево в роще, срубил его, сделал из него столб и вбил возле берега. Приготовили братья аркан из толстой веревки с медной ниткой. Один конец крепко-накрепко к столбу привязали, на другом петлю скрутили.
Спрятались в камышах и стали Орлеца поджидать.
К вечеру затряслась земля, взвился до неба столб пыли. Бежит табун, впереди всех Орлец. Грива и хвост золотыми прядями вьются, глаза черным пламенем горят. Выждал Филипок, когда Орлец к самому берегу подойдет, подкрался к нему и бросил аркан. Засвистела веревка, охватила петля Орлеца. Рванулся конь – веревка, как травинка, разорвалась. Филипок не успел прыгнуть на коня – Орлец в два прыжка из глаз скрылся.
Досада взяла Филипка:
– Где теперь искать Орлеца? Сюда он больше не придет.
– Степь большая, а река всего одна, – говорит Полушечка. – Вот и будем возле нее Орлеца поджидать.
– Мне бы только запрыгнуть на него, а там бы мы уж силами померились. Да где мне его догнать, – сокрушается Филипок Дубовый Листок.
– Он быстрее ветра мчится, сильнее скалы стоит – его ни один аркан не удержит. Видел? Веревку в два пальца толщиной как паутинку с себя смахнул. Вот сила так сила!
С той поры Орлец больше не приходил на водопой к камышам, сколько ни караулили его братья. Стали они Тамбарскую степь объезжать: то в одном месте увидят Орлеца, то в другом мелькнет он как молния. Но догнать его – все равно что ветервшапке удержать.
Опечалился Филипок:
– Уж если первую службу не смогу я исполнить, что и об остальных говорить? Ни к чему сила моя не годна.
– Эх, голова – орех, жизнь – молоточек. Не горюй, -говорит Полушечка, – сила твоя еще пригодится.
Вот устроились как-то братья на ночлег в липовой роще. Полушечка на свирели своей наигрывает. И Филипку не спится, грустные мысли донимают его.
Вдруг слышит он в липовом шелесте слова:
– Не печ-ч-чалься, Ф-ф-филипок, мы помож-жжем тебе Орлеца поймать.
– Слышишь? – спрашивает Филипок. – Говорит кто-то.
-Я не слышу. Это, видно, опять деревья с тобой разговаривают. Что они говорят?
– Говорят, что помогут мне Орлеца поймать.
– Помож-ж-жем, помож-ж-жем, – шепчут липы.
– Найди завтра на берегу реки могуч-ч-чий дуб Гуду-у-ун. В дубе этом три дупла. Как ветер подуу-ует – дуб гудеть начинает. Пророй под дубом тропку к реке для водопоя да прогони табун лошадей, чтоб утоптали тропку. С-с-сам с-с-спрячься в дупло и ж-ж-жди, когда Орлец по тропке на водопой придет. Как будет он мимо ду-у-уба прох-хходить, прыгай на него, вот тут тебе и пригодится твоя с-с-сила. А дуб Гудун тебе помож-ж-жет.
– Спасибо вам, липочки-сестрички, – обрадовался Филипок Дубовый Листок. – Все сделаю, как вы ска-зали.
– Слуш-ш-шай, слуш-ш-шай дальш-ш-ше, Филипок,- шепчут липы. – Пусть Полуш-ш-шечка найдет среди нас-с-с липку с розовыми лис-ссточками, надрежет кору да наберет липового с-ссока. Как обуздаеш-ш-шь ты Орлеца, ус-с-станет он, пить захочет, дай ему с-с-сначала с-с-сока от этой липки попить. Как напьется, век тебе служ-жжить будет, по первому з-з-зову прибегать.
– Не знаю, как и благодарить вас, липочки-сестрички! – вскричал Филипок.
Утром сели братья на коней, отправились искать дуб Гудун. Едут они вдоль берега, видят: на высоком берегу возвышается могучий дуб. А вокруг гул стоит, будто ветряная мельница крыльями машет.
Слышит Филипок в гуденье и гуле слова:
– Филипо-о-ок, мой сыно-о-ок, е-е-едет. Помоо-о-жем Филипо-о-очку Дубо-о-овому Листо-оочку. Устрой тро-о-опку под моими ветвями.
Взялись братья за дело. Срубили толстое дерево, заострили один конец и стали им земляные пласты откалывать, чтобы высокий берег пологим сделать. Прорубил Филипок широкую тропу. А Полушечка уже гонит к ней табун лошадей, в свирель посвистывает, плеточкой пощелкивает. Прогнали братья несколько табунов – вот и готова торная дорога на водопой прямо под дубом.
Взял Филипок уздечку, залез на дуб Гудун, спрятался в дупле и стал поджидать. А Полушечка неподалеку в роще в шалаше устроился.
День Филипок ждет, второй. Табуны один за одним к водопою под дуб Гудун идут. Только Орлеца нет. На третий день затряслась земля, поднялся столб пыли до неба, бежит табун, впереди всех могучий конь Орлец мчится. Увидел его Филипок, сила в нем взыграла, будто пар в котле.
– Эх, мне бы только успеть да не промахнуться. Дубок Гудунок, помоги мне!
Дуб Гудун ему гудит-шелестит:
– Как будет Орлец под моими ветвями пробегаа-ать, охвачу-у-у я его ветками, придержу-у-у, а ты сверху прыгай.
– Спасибо тебе, дубок Гудунок, – прошептал Филипок.
Как Орлец под дубом пробегал, Гудун склонил ветви, охватил Орлеца. Дернулся конь – затрещали корни у дуба, заскрипел ствол, накренился к земле. Еще миг – и вырвал бы Орлец дуб из земли с корнями. Но Филипок уже успел на коня запрыгнуть. Крепко охватил шею руками, бока – ногами.
Орлец громко заржал, взвился выше дуба и пустился вскачь по Тамбарской степи. То на дыбы встает, то волчком вертится, то по траве катается
– хочет сбросить Филипка. Но Филипок крепко сидит на Орлеце. Взвился тут конь выше деревьев, перемахнул в три прыжка Тамбарскую степь, перепрыгнул широкие долины и очутился в высоких горах. Стал он вверх-вниз по кручам скакать – изпод копыт искры да камни летят. Вверх поскачет
– Филипка вниз сносит, вниз поскачет – Филипок того и гляди через голову коня улетит. Орлец будто устали не знает. Но и Филипок крепко на нем держится, руками, как железным обручем, шею коня охватил. Стал сдавать Орлец, хрипеть и задыхаться. Уже ветер в ушах у Филипка не свистит и слезы из глаз не выбивает. Все медленнее бежит конь, тут вовсе ослаб и остановился. Надел на него узду Филипок и потихоньку поехал в Тамбарскую степь, где поджидал его Полушечка. Набрал уже тот липового сока от липы с розовыми листочками.
Видит Полушечка, Орлец к реке Чубур плетется, нога за ногу запинается, на нем узда надета, на коне Филипок сидит.
– Светлый день, темная темь! Ты его усмирил! -обрадовался Полушечка. – Я уж и не чаял. Не конь, а сам черт с гривой!
Орлец к реке тянется, хочет воды напиться.
– Нашел ты липу с розовыми листочками?
– спрашивает Филипок.
– А как же! Вот и сока набрал.
– Угости-ка Орлеца!
Дал Полушечка коню липового сока, после Филипок его к реке подпустил. Напился конь, вернулись к нему силы.
– Ну, брат Полушечка, запрыгивай на Орлеца.
Пора к Лесному Хранильнику возвращаться.
У Орлеца на спине хоть вдвоем, хоть вчетвером уместиться можно. Поскакали братья обратно. Солнце едва на небе сдвинулось, а Филипок с Полушечкой уже у дома Лесного Хранильника.
Вышел хозяин: доволен, в зеленую бороду улыбается, Орлеца по золотой гриве треплет.
– Молодцы, удальцы, славного коня добыли.
Не ходил еще такой конь под седлом, не носил узду. С ним всякая служба – забава. Заходите в дом, отдохните. Сегодня гостями будете, а завтра на новую службу отправитесь.
Лесной Хранильник братьев за стол сажает.
Опять прибежали белочки, стали стол накрывать, туда-сюда снуют, чашки да плошки носят, с грибами жареными, кашами пареными, ягодами мочеными, орехами золочеными. А бурундуки принесли туески с пирогами, творогами и сушеными цветами – чай заваривать. Вылетели горлицы целой стаей с горницы, несут напитки пенные, сладкие, отменные.
Наутро рассказал Лесной Хранильник про новую службу:
– Теперь нужно тебе, Филипок, доброе оружие. Надо добыть крепкий меч, такой, чтобы ударил ты им плашмя об колено, и он не переломился.
– Где же мне такой меч добыть? – спрашивает Филипок Дубовый Листок.
– Этот меч ждет тебя, а где – сам найдешь.

Меч-древенец

Вышли Филипок и Полушечка из дому. Филипок свистнул громким посвистом – затряслась земля, бежит Орлец, грива золотыми прядями блещет. Ржанием хозяев своих радостно приветствует. Обняли братья любимого коня, оседлали и отправились в дорогу.
– Куда путь держим? – спрашивает Полушечка у Филипка.
– Поедем в стольный град искать самого лучшего кузнеца, закажем ему булатный меч.
– Светлый день, темная темь, что-то от нас Хранильник утаил. Знает он, какой меч тебе нужен, знает, где искать его, а не сказал.
– Сказать – не дать. Сами возьмем, – отвечает Филипок.
Домчал Орлец до стольного града в один день. Люди на них дивятся: два всадника на одном коне, а конь такой, каких здесь не видывали
– ростом вдвое остальных, грива золотыми прядями вьется, земля под ним сотрясается. Толпы народа вокруг них собираются. Стали братья спрашивать, кто здесь самый лучший кузнец.
Им говорят:
– Самый лучший кузнец – Микула. Его клинки, как скала, крепки, век секи – не затупятся.
Нашли братья Микулу, заказали ему меч.
– Завтра приходите – будет готов меч.
На следующий день пришли братья к кузнецу, подает он им меч булатный. Ударил Филипок мечом об колено -тот, как щепка, надвое раскололся.
Почесал Микула затылок и говорит:
– Таковых силачей я еще не видывал. Приходите через неделю, скую вам меч вдвое крепче против этого.
Через неделю приходят братья к Микуле. Подает он им большой меч, сам едва-едва его поднимает. Взял Филипок меч играючи, ударил им об колено – тот, как ветка сухая, надвое раскололся.
Удивился Микула-кузнец:
– Ты откуда такой взялся? На моих мечах и трещинка редко появляется, а ты их, как хворост, ломаешь. Ладно, приходите через месяц, скую вам меч втрое крепче против прежних.
Приходят братья к Микуле через месяц. Тащат Филипку трое молодцов булатный меч-великан, от земли поднять его не могут. Взял его Филипок играючи, ударил об колено – тот, как жердь, надвое раскололся.
– Нет, не могу я по силе твоей меч сковать, – говорит Микула.
-А кто сможет сковать? Знаешь ли мастера?
– спрашивает Филипок.
-Я и есть лучший мастер, это тебе каждый скажет. Нет еще такого булата, чтоб по твоей силе из него меч сковать.
– Эх, светлый день, темная темь, что будем делать? – сокрушается Полушечка.
– Поедем в другие страны меч искать, – говорит Филипок. – Ну, а для тебя возьмем меч у Микулы. Они у него и вправду добрые.
Взяли братья меч для Полушечки, сели на Орлеца, а сами и не знают, куда ехать.
Вытащил свою свирель Полушечка, кинул через себя, тряхнул рыжими кудрями и говорит:
– Куда дудочка укажет острым концом, на ту сторону и поедем.
Смотрят, указала дудочка на восток, повернули братья коня и поехали. Вот засмеркалось уж. В роще на ночлег они устроились. Шумят, шелестят над ними березы.
Филипок их и спрашивает:
– Березоньки, березоньки, зеленые косоньки, скажите, где добыть мне меч по моим силам, чтоб не тупился, не терялся, об мою коленку не ломался?
И слышит Филипок Дубовый Листок слова в березовом шелесте:
– Поезжайте с Полуш-ш-шечкой в Хвалынс-сский лес-с-с. Там найдеш-ш-шь меч-ч-ч-древенец на сам-дереве.
– Меч-древенец?
– Да, да, меч-ч-ч-древенец.
– А как нам добраться до Хвалынского леса?
– спрашивает Филипок.
– Леж-ж-жит Хвалынский лес-с-с на восточной стороне, за огненной рекой, за с-с-смертной чащей, за дурман-полем. Туда и поезжай.
– Скажите мне еще, березоньки, зеленые косоньки, почему Лесной Хранильник не сказал про меч-древенец? Быть того не может, чтоб не знал он про него.
– Знал, знал, – шепчут-шелестят березы.
– Нельз-з-зя, нельз-з-зя это говорить Хранильнику, заклятие такое наложено: коли скажет он человеку – умрет этот человек в тот же день. Только нам, деревьям, можно это с-с-сказать тебе. Ты один наш-ш-ш язык разумееш-ш-шь, значит, тебе и владеть тем мечом.
– Березоньки-сестрицы, сказал Хранильник, что ждет меня меч, который не смогу я через колено переломить. Про этот ли меч-древенец говорил Хранильник?
– Про этот, про этот, Филипочек Дубовый Лисс-с-сточек. Крепче этого меча на всем белом с-ссвете не с-с-сыщешь. С ним тебе вс-с-сякая с-сслужба по плечу будет. Трудно добыть его, но мы тебе помож-ж-жем, помож-ж-жем. Отправляйтесь с Полуш-ш-шечкой в Хвалынс-с-ский лес.
– Спасибо вам, березоньки, зеленые косоньки, – поблагодарил их сердечно Филипок и стал Полушечке рассказывать про то, что от берез узнал.
– Светлый день, темная темь, – дивится Полушечка, – вот про какой меч говорил Лесной Хранильник. Эх, голова – орех, жизнь – молоточек, поедем в Хвалынский лес.
Как только рассвело, сели братья на Орлеца, стали путь держать дальше на восток.
Мчится Орлец, раз скакнет – полдолины перескачет, два – долина сзади окажется. Дело к вечеру – солнышко к земле клонится.
– Смотри-ка, – говорит Филипок Дубовый Листок. -Солнце еще на западе не закатилось, а на востоке уже заря разгорается.
Посмотрел Полушечка – и правда: будто второе солнце собирается всходить на вечерней зорьке.
– Так это же огненная река и есть! – догадался Филипок. – Ух ты! Зарево от нее на полнеба!
Осадили братья Орлеца, стали потихоньку к огненной реке приближаться. Чем ближе подъезжают, тем жарче становится. Вот уже видят они, земля перед ними черным-черна, жаром опалена.
Подъехали ближе – огненную реку увидели: языки пламени до неба поднимаются, с дымами мешаются. Проехали еще немного – невмоготу стало: жар как в печи печет, ехать дальше не дает.
– Где же эта река начинается, где кончается?
Может, объехать нам ее? – говорит Филипок Дубовый Листок.
– Может, и объехать, – отвечает Полушечка.
– Только кажется мне, что кольцом она Хвалынский лес огибает. А иначе про нее бы и речи не было.
Решили братья остановиться на ночь перед огненной рекой, а назавтра разведать, какой через нее есть проход иль мосток. Нашли они последний ручеек перед огненной рекой. Течет он, как веревочка, узкий, между камней, вода в нем горячая, так что парок от нее поднимается, тоненькими клубочками свивается. Вокруг ни кустика, ни травинки живой не видно. Только каменные глыбы громоздятся от края до края. Слышно, как огонь над рекой гудит. Уж и ночь пришла, а сумерки не опускаются. Красная заря от огненной реки в полнеба стоит, все освещает. Посматривают братья на зарево – жуть берет: как через такой огонь пробиться?
– Если и есть место хуже этого, то в самом аду, – говорит Филипок.
– Эх, не грех и сробеть подле этой реки, – соглашается Полушечка.
Наутро Филипок сделал метку у ручейка – сложил гору из каменных глыб, и отправились братья вдоль огненной реки. Едут день, едут два. Жар стоит такой, будто два солнца на небе пекут. Орлеца вскачь не пускают, берегут. Нет на реке никакого прохода, никакого мостка, пламя стеной поднимается. На третий день показалась гора из камней, которую Филипок сложил.
– Вот тебе и отгадка, – говорит Полушечка, – река и вправду Хвалынский лес кольцом опоясывает. Светлый день, темная темь, теперь задача потруднее будет.
Стали они совет держать, что делать да как быть.
– Заметил ли, где огненные языки пониже, а где повыше? – спрашивает Филипок Полушечку.
– Видел я в одном месте, будто совсем низко огонь стоял, и жар не такой сильный с той стороны шел. Вся надежда на Орлеца: сможет ли он там огненную реку перепрыгнуть?
На том и порешили. Хоть и жар вокруг, а у братьев мороз по коже от такого испытания. Считай, адское пекло им преодолеть надо. Обнялись они перед прыжком. Может, думают, в последний раз.
Взяли воду из ручейка, облились с ног до головы, облили Орлеца, запрыгнули на него. Разогнался Орлец, взвился до неба – и перескочил огненную реку в том месте, где самый низкий огонь был. Как оторвался конь от земли, были они мокрые -вода с них капала, а очутились на другом берегу реки – одежда высохла в один миг. Вот какой жар стоял.
Золотую гриву Орлеца огонь попалил, рыжие кудри у Полушечки черными стали, а зеленый чубчик Филипка как сухой листик свернулся.
Но о волосах не горевали, рады были, что сами не пропали. А как двинулись они дальше – тут и радости конец пришел. Встала перед ними смертная чаща: стелятся заросли в рост высотой, на кустах вместо листьев острые шипы с иголку.
Остановили братья Орлеца, стали всматриваться в заросли. Мертвая тишина над ними стоит. Видят, в зарослях птички, зайцы, лисы бездыханные оплетены ветвями, исколоты шипами.
Стало ясно братьям, почему эти заросли смертными называются: только вступит в чащу человек или зверь -кусты его крепко оплетают, шипы иглами колют, ни вырваться, ни спастись живой душе.
Сошли братья с коня, приблизились к зарослям – кусты зашевелились, сухие ветки к ним потянулись, острые шипы на них нацелились.
Вдруг услышал Филипок тихое шипенье:
– Филипок Дубовый Лис-с-сток, ш-ш-шипы наш-ш-ши ласковы, ветки наш-ш-ши неж-ж-жные, не бойся, з-з-заходи. Мы тебя не тронем, ты нашш-ш.
– Ты что-нибудь слышишь? – спрашивает Полушечка Филипка.
– Говорят мне смертные заросли, что не тронут меня.
Только хотел Филипок зайти в заросли, схватил его Полушечка за руку:
– Стой! Не спеши! Испытать надо слова их.
Вдруг заманивают они тебя, чтобы погубить?
– Какая им выгода губить меня? Сказано было Хранильником, что меч, за которым мы охотимся сейчас, меня ждет. Вот и должны смертные заросли меня к нему пропустить.
– Огненная река перед тобой не расступилась.
– А деревья мне родня, – упорствует Филипок Дубовый Листок.
– Смотри, эти кусты мертвые, на них ни побега, ни листочка нет, они только смертью и могут одарить. Смерть жизни не родня.
– Ладно, – согласился Филипок, – давай испытаем, пустятли меня заросли.
– А как испытывать будем?
– Задача нам.
– Есть у меня задумка! – воскликнул Полушечка. -Снимай одежду.
Снял Филипок одежду. Сделал из нее Полушечка чучело: набил сухой травой, вместо головы камень приладил. Привязал чучело Филипка к длинной палке и засунул в заросли. Смертные кусты даже не шелохнулись, шипы не повернулись, в чучело не воткнулись.
– Видишь! – вскричал Филипок Дубовый Листок. – Говорил я: не тронут меня заросли.
– А все ж таки привяжись на всякий случай крепкой веревкой к Орлецу, а я наготове буду. Если начнут тебя ветки оплетать и шипы колоть, я 156 пришпорю Орлеца, он тебя из зарослей выдернет.
Привязался Филипок к Орлецу, сел Полушечка на коня, приготовился. Стал Филипок в заросли заходить. Шаг сделал – кусты не шелохнулись, второй – ветки не шевельнулись. А как третий шаг сделал – сцепили ветки смертные петли, вонзились острые шипы в тело Филипка. Вскрикнул он от боли. Тут пришпорил коня Полушечка – натянулась веревка и выдернула Филипка из смертных зарослей. Тело его в ранах, кровью залито, шипами утыкано. Бросился Полушечка к Филипку, шипы вынимает, раны обмывает.
– Ах, ясный день, темная темь! Эти заросли хуже смерти: она-то не хитрит, а эти поджидали, когда ты поглубже зайдешь!
Три дня залечивал Филипок раны.
На четвертый говорит ему Полушечка:
– Можно попробовать еще одно средство. Нашел я неподалеку огромную каменную глыбу. Коли катить ее по зарослям, вомнет она в землю кусты, все ветки перетрет и шипы обломает.
Как услышал это Филипок, вскочил без промедления:
– У тебя, Полушечка, ума бочка и кадушечка!
Подошли они к каменной глыбе, она в пять Филипковых ростов: не глыба – скала. Покатил ее Филипок по смертным зарослям. Треск и хруст пошел по ним. Глыба кусты все в землю вминает, ветки перетирает, острые шипы обламывает. После нее торная дорога через заросли ложится.
Идут по ней Полушечка с Орлецом.
Филипок катит глыбу и слышит, как злобно свистят и шипят кусты:
– Дос-с-станьте Филипка и Полуш-ш-шечку!
С-с-сдавите, ис-с-сколите их!
Да только не дотянуться целым кустам до Филипка и Полушечки, а те, что под глыбу попали, – в труху превратились. Миновали братья смертные заросли, сели на Орлеца и дальше поехали.
– Говорили еще мне березки про дурман-поле, -вспомнил Филипок Дубовый Листок. – Жди новой напасти.
Едут братья, не торопятся, внимательно все оглядывают. А кругом как раз поля расстилаются
– на все четыре стороны.
– Кабы где лесок или рощица, нашел бы я советчиков, – сокрушается Филипок, – а тут ни деревца. Поле за полем тянется, а какое из них дурман – поди догадайся.
На одном поле душица-трава синеет, на другом – таволга кудрявится. А третье желтыми цветами усеяно, насколько глазу видно.
– Что это за цвет такой? – спрашивает Полушечка.
– Ни разу я такого не видывал, – отвечает Филипок.
– Вот ияне припомню такого. Смотри-ка, красивые какие, лепесточки желтые, глянцевые, середка пушистая, золотистой пыльцой обсыпана. И дух какой от них идет: густой, пряный!
Чувствуют братья: конь под ними запинается, спотыкается, голову к земле клонит. Да и самих тяжкая дрема одолевать стала, голова что чугун, глаза смыкаются. Поняли они, что это и есть дурман-поле, повернули Орлеца, пришпорили. Только в коне уже прежней прыти нет. Правда, успел он до края поля доскакать. Упали они все трое и заснули мертвым сном. День спали, два спали.
Только на третий проснулись. Тяжелый сон наводит дурман-поле, желтые цветы сонный дух испускают. Хорошо, что успели они вовремя Орлеца назад повернуть и выскочить. А так бы остались спать в нем на веки вечные!
Стали братья думать да гадать, как им дурман-поле преодолеть. Красивое оно, манит к себе, как золотое море плещется из края в край. Кабы не дурман, который цветы его испускают, так бы и побежал, повалялся, покатался по нему.
– Эх, голова – орех! Что ж мы у деревьев не расспросили, как нам дурман-поле преодолеть?! – вскрикнул Полушечка. -А в чистом поле найдем ли деревце? Все леса за огненной рекой остались, а до Хвалынского леса доберемся ли?
Стали братья искать деревья. Три дня рыскали по полям. На четвертый нашли наконец маленький росток дерева. Поднималось оно на три пяди над землей.
Склонился над ним Филипок и спрашивает:
– Деревце малое, скажи, как нам проскочить дурман-поле?
А деревце отвечает Филипку тихим голосом:
– Подождите еще три дня, отцветет оно, завянут и опадут дурман-цветы, тогда и отправляйтесь дальше.
На третий день стал опадать дурман-цвет. И дух уже не такой густой с поля идет. К вечеру закружились вихри, собрались черные тучи, загремел гром, забили молнии. Начался ливень, да такой, будто целое море с небес низвергается. Всю ночь хлестал дождь. Наутро ни одного цветка на поле не осталось: все дождь смыл.
Адорога уж недолгая братьям осталась. Сели они на Орлеца. Скакнул он раз, скакнул другой
– перед ними лес стеной встал. Заехали в него братья и диву даются. Деревья в нем стоят исполинские, трава будто выметена и вычищена, на ней ни соринки, ни сухого листочка.
– Видно, тут деревья не желтеют, листья не роняют, -говорит Полушечка. – Лес такой, будто вчера его Господь создал: ни ветки сухой, ни травинки жухлой не видно.
– Наверное, это и есть Хвалынский лес, – сказал Филипок и тут же услышал в шелесте листьев слова:
– Правильно, Ф-ф-филипок, это Хвалынс-сский лес-с-с. Давно мы тебя ж-ж-ждем. Иди к самдереву, возьми меч-древенец.
Деревья клонят ветви в ту сторону, где самдерево растет, путь Филипку указывают. Вышли братья на небольшую опушку. Сам-дерево ростом невысокое, все веточки у него плотно к стволу прижаты и листочками сверху покрыты. Как подошел Филипок Дубовый Листок к волшебному дереву, листочки у него стали расправляться, ветки разгибаться, от ствола отклоняться. Распустилось дерево, как цветок, а в самой его середине увидел Филипок меч.
Зашелестели деревья:
– Это меч-древенец, меч-древенец, воз-ззьми его, Филипок Дубовый Лис-с-сток. Он твой.
Взял Филипок меч, а тот как пушинка легкий.
– Он же из дерева! – вскричал Филипок. – Вы надо мной смеетесь?!
Деревья ветками радостно замахали, листьями заплескали:
– Из-з-з дерева, из-з-з дерева, из чис-с-стого дерева. Ударь им по колену.
Разозлился богатырь, размахнулся со всей силы мечом. Думал сразу его в щепки расколоть.
Ударил мечом о колено – и взвыл от боли: будто кусок каменной скалы на ногу обрушился.
– Светлый день, темная темь! Вот так меч!
– дивится Полушечка.
– Крепче этого меч-ч-ча на всем белом с-ссвете не с-с-сыщешь, – шелестят деревья.
Снял Филипок шапку, подбросил ее вверх, рубанул мечом – меч рассек ее на лету, будто нитку.
– Теперь не стыдно к Лесному Хранильнику с таким мечом вернуться, – радуется Филипок.
Поблагодарил он и дерево, хранившее меч, и Хвалынский лес.
– Прощ-щ-щай, Филипок Дубовый Лис-с-сток, береги меч, – прошелестели деревья.
Пора братьям в обратный путь отправляться, пока дурман-поле опять цветом не заросло и в смертной чаще просека осталась.
Сели Филипок с Полушечкой на Орлеца, в обратный путь отправились. Миновали дурман-поле, смертные заросли, перемахнул Орлец через огненную реку. Теперь, считай, уже дома. Пустили они коня во всю силу. Прыгнет Орлец раз, прыгнет другой – долину перескачет, взовьется вверх до небес – горы перемахнет. К вечеру были уже у дома Лесного Хранильника.
Вышел он братьев встречать – Филипок протянул ему меч-древенец. Взял его Лесной Хранильник, просияло у него лицо.
– Была моя надежда, как капля, мала, а теперь она, как море, велика! Скоро увижу я свое сокровище! То, что вы добыли, ни один богатырь не добывал еще, никто такой меч в руках не держал. Слава вам, Филипок с Полушечкой! Заходите в дом, сегодня гостями будете, а завтра, коли охота будет, отправитесь на новую службу. Есть теперь у вас и добрый конь, и славный меч.
Опять белочки туда-сюда снуют, чашки да плошки несут с грибами жареными, кашами пареными, ягодами мочеными, орехами золочеными.
А бурундуки принесли туески с пирогами, творогами и сушеными цветами – чай заваривать. Вылетели горлицы целой стаей с горницы, несут напитки пенные, сладкие, отменные.
Лесной Хранильник братьев обо всем расспрашивает, велит им подробно рассказать, как меч-древенец они добыли. Сам довольный, головой покачивает, ногами притопывает. Радостью лик его светится.

Шишига болотная

Наутро рассказал им Лесной Хранильник про новую службу:
– Далеко отсюда, в Черных топях живет шишига болотная. Леса она губит, гниль да топь в них разводит, если ее не победить – все леса сведет.
Трудно до нее добраться: укрылась она в логове своем, в самой страшной трясине посередине Черных топей, ни человек, ни конь туда не проедут. Найти эти топи нетрудно. Коли поедете вы на северную сторону, скоро в них и уткнетесь. Весь северный край покрыт уже ее трясинами. Надо выманить оттуда шишигу болотную и убить ее, пока она все земли и леса в топи не превратила.
Против нее только меч-древенец можно выставить. Другие мечи она как щепки ломала, копья на лету хватала, а камни и вовсе глотала. Много богатырей посылал я туда, никто не смог одолеть шишигу болотную. Вот такая вам служба.
– Эх, голова – орех, жизнь – молоточек, отдохнули денечек – поедем на новую службу, – тряхнул кудрями Полушечка.
Вышли братья из дому. Филипок свистнул громким посвистом – затряслась земля, бежит Орлец, грива золотыми прядями блещет. Ржанием хозяев своих радостно приветствует. Обняли братья любимого коня, оседлали и отправились в дорогу.
Едут они, Полушечка Филипка спрашивает:
– Слышал ты, говорил Лесной Хранильник про какое-то сокровище?
– Слышал.
– Видно, отправит нас скоро сокровище добывать.
– Может, и отправит, а пока наше сокровище – шишига болотная.
Рассмеялся Полушечка:
– Наверное, первая красавица на болоте.
– Ну, коли других кикимор там нету.
Мчится Орлец на север – реки перепрыгивает, озера перескакивает, долины перемахивает. Видят братья, леса кругом стали редкие, рощи чахлые. Листья на деревьях жухлые, потеряли они зеленый цвет. На лугах все больше болотные кочки попадаются.
Слышит Филипок, как стонут деревья, жалуются ему:
– Пропадаем мы з-з-здесь, Филипоч-ч-чек Дубовый Лис-с-сточек. С-с-совс-с-сем близко болото к нам подступило. Гниют наш-ш-ши корни, вянут лис-с-стья. Губит нас шишига болотная, с-сспасите нас-с-с, ФилипочекДубовый Лис-с-сточек и Полуш-ш-шечка!
Жалко Филипку деревья.
– Все сделаем, что сможем, сестрицы мои, зеленицы. Уж мы эту шишигу отыщем, выманим ее из болота.
А потом и вовсе болотистые места начались.
Леса все погибли, вместо деревьев повсюду одни стволы торчат да полуживые кустики хиреют. Не слышит Филипок шепота деревьев. Все мертвыммертво.
– Это они и есть, Черные топи, – хмурится Филипок.
Над болотами серая мгла стелется, солнце закрывает, птицы, будто человечьими голосами, жутко кричат. Дух стоит тяжелый, гиблый. Между кочками черная трясина колышется, чавкает да булькает. Орлец с кочки на кочку перепрыгивает, места потверже выбирает. Но вот и он остановился: нет дальше пути – впереди топь непроходимая.
Стали братья высматривать: где там логово шишиги болотной и как ее можно оттуда выманить? Нет у них ни метки, ни верного знака, по которому можно ее найти. Куда глаз ни кинь – всюду гиблая трясина тянется. Спешились они. Сделал Полушечка шаг – тут же по пояс провалился в трясину. А она, как живая, тянет его вниз, закручивает. Ухватился Филипок за Полушечку, дернул его.
Полушечка взвыл от боли.
– Ты почему так кричишь? Я тебя из грязи вытаскиваю, а не из шкуры, – удивляется Филипок.
– Такая сила у этой трясины – будто кто-то меня снизу тянет! Думал, что без ног останусь.
– Да ну?! – дивится Филипок.
– Или в трясине чародейная сила, или…
-Или что?
Полушечка придвинулся к брату.
– Или, – шепнул он, – сама шишига за ноги меня тянула.
Вдруг неподалеку трясина ходуном заходила, громко зачавкала, забулькала, выпрыгнула из нее птица не птица, лягушка не лягушка, человек не человек. Нос у нее утиный, глаза лягушачьи, на голове тина болотная, руки как гусиные лапы. Выпрыгнула и глазами заморгала: морг, морг.
– Никак это и есть шишига болотная! – вскрикнул Полушечка.
Сорвал Филипок с себя лук, выстрелил, а чудище стрелу на лету поймало, переломило и выбросило. Метнул в нее Полушечка копье – чудище и его поймало, как тростиночку сломало, обломки назад бросило.
– Это она! Нечисть топкая! – крикнул Филипок.
Хотел он кинуться к ней, но схватил его брат за руку:
– Стой! Не ходи! Она нарочно нас в трясину заманивает. Вишь, лупает своими глазами лягушачьими. Если ты провалишься – не смогу я вытащить тебя. Со страшной силой затягивает болото поганое.
Выхватил Филипок меч-древенец, погрозил шишиге. А та глаза еще больше вытаращила, позеленела вся и – плюх! – нырнула в трясину. Только черная тина во все стороны разлетелась.
– Видел, как она переменилась, испугалась?
– обрадовался Филипок. – Узнала меч-древенец
– смерть свою!
– То-то и оно. Может, рано ты меч ей показал, теперь она забьется в трясину – век ее не достанешь.
Сели братья на кочку рядом с трясиной, стали думать, как же достать им шишигу. Думали, думали, ничего не придумали. В трясину зайдешь
– сразу свою гибель найдешь, а шишиге разве забота? Ей дом родной болото. Будет в нем век сидеть.
– Эх, голова – орех, жизнь – молоточек, – сокрушается Полушечка. – Зачем ей меч показали, вспугнули поганую? Теперь поджидай, голову ломай, как ее оттуда выманить! Ни входа, ни выхода нет в трясину.
Ничего не осталось братьям, как сидеть меж болотных кочек и ждать, не появится ли шишига.
Ждут день, ждут второй, а на третий день Полушечка вдруг как хлопнет себя ладошкой по макушечке:
– Знаю, как выманить ее!
– Как?
Наклонился брат к брату и начал шептать:
– Прикинемся, будто поссорились с тобой, будем громко ругаться, орать во всю глотку, чтобы шишига услышала. Потом достанем мечи, начнем рубиться. Я тебя раню легонько – а ты прикинься мертвым. Упадешь на землю со своим мечом, а я вскочу на Орлеца и ускачу прочь. А ты лежи, жди шишигу, она обязательно вылезет из болота посмотреть, что случилось. А как увидит, что лежишь ты мертвый с древенцом, захочет взять его. Это точно, никуда она не денется, в нем смерть ее. И как только вылезет она из болота, приблизится к тебе – тут ты оживай и рази ее со всего маху мечом!
– Ну, Полушечка, ума бочка и кадушечка!
Славно придумано! – воскликнул Филипок.
-Тише! Тише! -замахал тот руками. -Ты, главное дело, вовремя очнись. Раньше подскочишь – она успеет в болото прыгнуть. Но и к себе близко не подпускай. Мало ли каким она там чародейством владеет? Трясины она ловко умеет заговаривать.
– Ладно, понял, – говорит Филипок. – Как ругаться будем?
Тут братья призадумались. Ругаться им прежде не доводилось.
-Давай я тебя назову дурачиной, – говорит Филипок.
-А я тебя – псом поганым.
-А я тебя – чучелом соломенным.
-А я тебя – волчьей сытью.
Слово за слово, начали братья браниться. Такой шум поднялся над трясиной, что птицы с гнезд слетели, над болотом кружатся. Выхватили братья мечи и ну друг с другом драться. Рубились, рубились – рассек Полушечка руку Филипку. Тот упал на землю, руку откинул – рядом меч-древенец. Полушечка вскочил на Орлеца и ускакал прочь. Тихо стало вокруг. Лежит Филипок между болотных кочек, кровь из раны сочится. Глаза у него закрыты, а сам он прислушивается, что там на болоте делается.
И правда, недолго ему пришлось ждать. Громко зачавкала трясина – вынырнула шишига болотная, осмотрелась кругом. Видит, лежит Филипок, глаза у него закрыты, весь в крови, а рядом меч-древенец. Долго шишига присматривалась и выжидала, но все-таки поползла к Филипку. Очень хотелось ей древенец забрать. Вот уже три шага осталось до меча… два… Потянула шишига свои гусиные лапы… Вскочил тут Филипок, схватил меч, взмахнул им – и отрубил у шишиги голову.
Засунул ее в мешок. Свистнул три раза – заржал вдалеке Орлец, прискакал Полушечка.
– Ну как? – спрашивает.
Показал ему Филипок мешок с головой шишиги болотной:
– Вот оно, наше сокровище!
Обрадовался Полушечка, тряхнул рыжими кудрями:
– Эх, не грех Орлеца к дому хозяина повернуть!
Запрыгнул Филипок на Орлеца, и отправились братья в обратный путь.
Как не стало шишиги, сизый туман над Черными топями рассеялся, солнце над трясиной заблестело. Едут братья мимо рощиц чахлых, лесочков бедных. Адеревья уже зелеными листочками, новыми росточками стали обрастать да силу набирать.
– С-с-спас-с-сибо вам, Филипок и Полуш-ш-шечка, что из-з-збавили нас-с-с от шиш-ш-шиги болотной, рас-с-сеяли туман гиблый. Теперь уж мы под с-с-солнышком с-с-силы и рос-с-сту наберемсс-ся.
Филипок рад-радешенек, что они с Полушечкой деревья от гибели спасли.
Пустили братья коня во всю силу. В один день добрались до избы Лесного Хранильника. Вышел хозяин встречать героев.
Филипок показывает ему мешок с головой нечисти поганой:
– Исполнили наказ твой. Вот она, голова шишиги болотной.
Лесной Хранильник обрадовался:
– Славные вы воины, Филипок и Полушечка!
Велика была бы радость моя, кабы новая беда совсем близко не подступила. Недолго вам отдыхать придется, ждет опять вас испытание. Но об этом не будем говорить сегодня, надо победе вашей честь отдать, заходите в дом.
Распрягли братья Орлеца, отпустили его на волю гулять, свежей травки пощипать, а сами зашли в дом. Лесной Хранильник их за стол усаживает, едями да снедями угощает. Опять белочки туда-сюда снуют, чашки да плошки носят с грибами жареными, кашами пареными, ягодами мочеными, орехами золочеными. А бурундуки принесли туески с пирогами, творогами и сушеными цветами – чай заваривать. Вылетели горлицы целой стаей с горницы, несут напитки пенные, сладкие, 760 отменные.
Лесной Хранильник братьев обо всем расспрашивает, велит им подробно рассказать, как они смогли шишигу болотную из трясины выманить. Сам внимательно все слушает, головой довольно покачивает, ногами притопывает.

Царь-дерево

Утром Лесной Хранильник стал Филипку и Полушечке про новую службу рассказывать:
– Дурные вести доносят до меня птицы небесные, звери лесные. Было у нас полбеды с шишигой болотной, а теперь беда. Стоит посередине белого света великое Царь-дерево – матерь всем деревьям. Верхушка его за облаками скрывается, в синее небо упирается. Плещей-река его корни омывает. Круглый год цветет оно всеми цветами, плодоносит плодами. Листья на нем растут от разных деревьев: и осиновые, и рябиновые, и дубовые, и иголки сосновые. От Царь-дерева пошел весь древесный род, наросли леса и рощи. Но нависла нынче над ним беда: ветви его вниз склоняются, плоды и листья осыпаются. Сохнет и чахнет оно от страшной напасти: завелся в тех местах Удушник: дерево не дерево, человек не человек.
Живет в глубоких норах. Он порчу наводит на Царь-дерево и на весь лесной род. Надо вам избавить от него лесные угодья и Царь-дерево спасти.
Братья долго не собирались, вышли из дому, свистнули, гикнули – тут же Орлец отозвался веселым ржанием, прибежал к хозяевам. Сели они на коня своего любимого.
Хранильник говорит им на прощание:
– Коли не сможете совладать с Удушником, отправляйтесь за помощью к сестре моей Леснее.
Живет она в Араданских горах на озере Светлом.
Сестра вам поможет.
Попрощались братья с Лесным Хранильником и отправились на службу. Скачет Орлец – мелькают города и села, долины и реки, горы и поля. Как добрались путники до дальних лесов, безотрадная картина открылась им: стоят все деревья, обвитые серыми плетями, чахнут, сохнут в смертных объятьях. Не слышен шелест, не шумит листва.
Усохли, скрутились листочки, опадают на землю.
Средь ясного лета листопад начался.
– Какое злодейство Удушник учинил! – сокрушается Филипок. – Мертвые леса стоят. Нечем им шелестеть-разговаривать. Не слышу я ни единого словечка.
Осмотрелись путники и увидели: возвышается вдали громадное дерево, то, что посредине белого света растет.
– Вон оно, Царь-дерево, – догадался Полушечка.
В один прыжок домчал их Орлец до цели. Верхушка Царь-дерева за облаками скрывается, в синее небо упирается. Филипок и Полушечка как кузнечики рядом с ним. Смотрят братья: белый свет перестал белым быть. С Царь-деревом та же беда приключилась. По стволу и веткам его вьются серые плети. Сдавили так, что жизни в дереве не осталось. Нет ни листьев, ни плодов, ни цветов
– опали и прахом рассыпались по земле. И Плещей-река исчезла, не омывает корни Царь-дерева, сухое русло от нее осталось.
Начали братья плети рубить и очищать от них Царь-дерево. Меч-древенец плети как нитки перерубает. Филипок играючи сдергивает их с веток.
Очистили богатыри Царь-дерево, принялись за другие. До самой ночи трудились. Филипок плети в щепки перерубил и поджег. Запылал костер до неба. Весело трещали щепки в костре.
– Завтра очистим все леса и домой отправимся! – радостно воскликнул Полушечка. – Истребим все злодейство Удушника!
Устали братья, прилегли у костра без сил да и заснули. Просыпаются утром, а белый свет снова серым стал. За ночь наросли новые плети, толще прежних, опять оплели Царь-дерево и все, что вокруг росло, будто и не истребляли их богатыри.
Говорит Полушечка Филипку:
– Мы с тобой листья поганого растения обрывали, а корень цел остался. Надо искать нору Удушника. Видно, оттуда вся эта пакость лезет.
Стали братья искать нору. День ищут, второй, третий – не могут найти. Серые плети по земле стелятся, сухие листья пологом все покрыли.
Бросил Полушечка шапку о землю:
– Проще мечом поле вспахать, чем найти нору эту! Пойдем-ка к Леснее, пусть даст нам верный знак, как найти Удушника.
– А коли найдем нору, как его достать? Он глубже крота в нее забился, – сокрушается Филипок.
– Потому и надо к Леснее идти, пусть подскажет, как выманить его из норы.
Невеселы сели братья на Орлеца и отправились в Араданские горы на озеро Светлое. Отыскали Леснею. Живет она в резном тереме среди могучих кедров.
– Знаю, знаю, добры молодцы, зачем пожаловали, -встретила их Леснея на высоком крыльце.
– Была мне весть от брата моего. Заходите в терем да отдохните с дороги.
Накрыла хозяйка стол, стала угощать гостей, а после о деле разговор завела.
– Не печальтесь, – говорит Леснея, – найдем мы управу на Удушника. Дам я вам перелет-траву.
Она покажет нору злодея. А вот выманить его и поймать очень трудно. Нора-то сколько входов-выходов имеет! Оставайтесь у меня покуда. Буду думать-гадать, какое средство вам в помощь сотворить.
С вечера затеяла Леснея волшбу. Воскурила на медном блюде лютиковый цвет. Дым над блюдом поднимается, то в кольца совьется, то на струйки разделится. Смотрела, смотрела Леснея на дымные узоры – ничего высмотреть не может.
Стала она брызгать водой на серебряное блюдо.
Смотрела на водяные узоры – ничего высмотреть не может.
Взяла она горсть самоцветов, бросила их на стол. Смотрела, смотрела да вдруг как вскрикнет:
– И правда! Как же я про Златошейку не вспомнила?!
Взяла Леснея ржаного хлеба, вышла на крыльцо, покрошила его. Прилетела к ней птаха Златошейка. Птаха крошки клюет, а Леснея ей про Удушника и злодейства его рассказывает.
– Сможешь ли выманить его из норы? – спрашивает.
Пискнула Златошейка и села на плечо Леснее.
Зашла хозяйка в терем, показала птаху братьям и говорит:
– Вот верное средство против Удушника!
Смотрят братья на птичку: у нее перышки на шейке золотистые, хвостик вилочкой, а сама она величиной с воробушка.
– Никак волшебной силой она владеет?
– Верно говоришь, Полушечка. Вся волшебная сила в песне Златошейки. Так она дивно поет, что тянется все живое на звук ее пения. И Удушник не устоит, выползет из норы. Лишь бы сами вы не заслушались Златошейку да не забыли про злодея. Для этого дам я вам напиток бодрящий, он вас убережет от чар птички.
Наутро отправились братья в обратный путь.
В клетке у них птаха Златошейка, в суме перелеттрава, а в кувшинчике бодрящий напиток. Как стали приближаться к Царь-дереву, достали из сумы перелет-траву, полетела та и указала им место, где нора Удушника устроена. Выпили богатыри бодрящего напитка и открыли клетку. Взлетела Златошейка на ветку и начала петь. Такого дивного пения отродясь братья не слышали. Потянулись с округи звери лесные, прилетели птицы, появились болотники да лесавки, луговики да лешие: всех зачаровало пение Златошейки. Братья с норы глаз не сводят. И вот зашуршала листва, вылезла из норы голова: вместо волос репьи, нос
– кривой сук. Появился человек не человек, дерево не дерево. Руки плетьми извиваются, вместо ног корни древесные, как змеи, шевелятся. Вскочил Филипок, взмахнул мечом, отсек голову злодею и изрубил его на мелкие щепки. Птаха Златошейка порх – и улетела. Как исчез злодей Удушник, стали серые плети на глазах братьев истлевать да так все в прах и обратились. Очистилось Царь-дерево и все окрестные леса.
Дерево-то очистилось, но осталось сухим, нет в нем жизни, нет соков живоносных.
– Эх, брат Полушечка, как Царь-дерево будем спасать-выручать? – спрашивает Филипок.
– Ясное дело как: полить его надо. Пойдем Плещей-реку искать, – говорит Полушечка. – Разведаем, куда вода подевалась.
Пошли братья по сухому руслу реки. Шли, шли и наткнулись на большую запруду: перегорожена река высоким земляным валом. А в запруде полным-полно мокряниц. Видом они мерзкие. Головы у них человечьи, руки и ноги лягушачьи, а хвост как у головастиков. Ростом с аршин. Набилось, наплодилось их в запруде видимо-невидимо.
– Светлый день, темная темь! – вскричал Полушечка. – Мерзкие твари! Сколько их развелось!
– Это они и перегородили Плещей-реку, чтобы себе всю воду забрать.
– Что делать с ними будем? – спрашивает Полушечка.
– Перебить их! – говорит Филипок, уже и меч достает.
– Это долгая работа, всех не перебьешь, их что гороху в мешке. Все равно что за муравьями по лесу гоняться. Давай мы Плещей-реку в прежнее русло вернем, перекроем воду мокряницам, а запруду спустим.
Взялись братья за дело. Начал Филипок мечом дыру в земляном валу пробивать. А Полушечка тем временем сплел решеточку, навесил ее на дыру, чтобы ни одна мокряница в Плещей-реку не попала. Стала вода потихоньку из запруды утекать, сухое русло наполнять. Филипок пробороздил мечом глубокую канаву вокруг запруды. Потом принес огромную каменную глыбу, бросил ее в реку. Глыба русло перегородила выше запруды.
Побежала вода по бороздке в старое русло мимо запруды. Река Плещей наполнилась до краев водой. А из запруды, где мокряницы кишмя кишели, она вся вытекла, и новая не набежала. Каменная глыба не пускает туда воду. Утекла вся вода, мокряницы на дне остались. Стали сохнуть и таять, да все и высохли.
– Ну, теперь им конец пришел, – говорит Полушечка. – Забросаем запруду эту вместе с мокряницами землей. Не трава – не прорастут.
Омыла корни Царь-дерева Плещей-река, снесла вода все мертвые листья и плоды под ним, зазеленела изумрудная трава. Звенит, играет река, плещется. Стали на глазах у братьев чудные цветы на Царь-дереве расцветать, зеленые листочки один за другим распускаться, раны в стволе молодой корой затягиваться. И такая красота вокруг разлилась, будто рай с небес на землю спустился. Даже конь Орлец заржал от радости.
Вот теперь услышал Филипок в шелесте молодых листочков слова:
– Спас-с-сибо вам, Филипок и Полуш-ш-шечка, за то что с-с-спас-с-сли меня от с-с-страшных чудовищ-щ-щ, вернули мне з-з-златоперую птицу.
С-с-слава ваш-ш-ша выш-ш-ше небес-с-с подниметс-с-ся!
И все окрестные леса ожили и зазеленели вслед за Царь-деревом.
– Эх, не грех доброе дело сделать! – воскликнул Филипок. – Нечисть унять, коли она такую красоту губит.
– Светлый день, темная темь! – тряхнул рыжими кудрями Полушечка. – Окончилась эта служба, надо за новой к Лесному Хранильнику возвращаться.
Сели братья на Орлеца и отправились в обратный путь. К вечеру были они уже у дома Лесного Хранильника. Тот радостно их встречает.
– Слава, – говорит, – впереди вас бежит. Знаю я уже все про подвиги ваши геройские. Спасли вы не только Царь-дерево, но и все леса на белом свете. Надо победе вашей честь отдать.
-Да и сестре твоей Леснее! – честно отвечают богатыри. – Без нее мы бы не справились!
Видят братья, на опушке столы длинные накрыты. И собираются гости: девы лесные, веснянки да осенницы, летницы и зимунки, звериные да птичьи божки, грибные воеводы, ягодные ведуньи, травницы, цветочницы – вся лесная управа. Каждый к братьям подходит, слово приветливое говорит. Уселись гости за столы, начался пир. Лесной Хранильник велит Филипку и Полушечке подробно рассказать, как они со службой справились и Царь-дерево спасли. Гости со вниманием слушают, одобрительно восклицают.
Как стемнело, прилетели на поляну светлячки, тысячи изумрудных огоньков осветили всю опушку. До утра пир продолжался. Полушечка на свирели играл, а вся управа лесная пела да плясала.

Изумрудинка

На другой день братья спрашивают у Лесного Хранильника:
– Когда будет следующая служба?
Лесной Хранильник хмурится да отмалчивается.
Проходит второй день, третий, братья опять спрашивают, когда, дескать, на службу поедем.
Хозяин опять ничего про службу не говорит.
– Не время еще, отдыхайте пока.
Прошла неделя, братья опять про свое.
– Отдыхайте покуда, – отвечает Хранильник.
– Наотдыхались мы, – говорит Филипок, – вели нам на новую службу ехать.
Задумался Лесной Хранильник и говорит:
– Боязно мне вас на эту службу посылать и боязно не посылать. Но вы моя последняя надежда.
Помолчал он и начал свои рассказ:
– Есть у меня любимая дочь, сокровище мое, Изумрудинка. Назвали ее так потому, что коса у нее цветом чистый изумруд и глаза зеленым-зелены, а в них два солнышка играют. Такая она красавица и разумница. Похитил мою дочь демон Мохнач, хотел сделать ее своей женой. Но Изумрудинка не соглашалась выйти за него замуж. Тогда унес он ее на Лютые скалы, заросшие каменным садом, и превратил в каменное дерево. Стоит она там, душа моя, уже много лет… Но есть теперь средство освободить ее.
– Какое же? – спрашивает Филипок Дубовый Листок.
– Меч-древенец! Коли ударить им по каменному дереву- расколется оно, рассыплется, оживет моя дочь и выйдет из него. Я ведь не только леса и рощи хотел от напастей избавить, когда вас за мечом посылал, дочку свою хотелось мне от страшного заклятья спасти. И когда матушке твоей дубовую веточку дал, тоже думал: будет у нее дитя, взрастит она богатыря, может быть, сможет он спасти дочь мою Изумрудинку.
– Эх, не грех и в дальний путь отправиться!
– весело говорит Полушечка. – Меч-древенец есть, богатырь тоже имеется. Освободит он красную девицу, дочку вашу Изумрудинку.
Помолчал Лесной Хранильник, листочки на бороде погладил, нахмурился и говорит:
– Славно то было бы. Да вот беда. Не знаю я, как найти среди других каменное дерево, в которое Мохнач Изумрудинку превратил. Там, на Лютых скалах, каменных деревьев много. Сделал Мохнач демонскую подлость. Такое он заклятье наложил на Изумрудинку, что, коли ударишь не по дереву, в которое он дочь мою превратил, навек она каменной останется, ничем уже спасти ее нельзя будет. Вот как. Счастьем было бы Изумрудинку вызволить, да как бы к вечной погибели ее не приговорить. Нет метки, по которой можно Изумрудинку найти.
Задумались добрые молодцы.
– Давно ли, – спрашивает Филипок Дубовый Листок, – Мохнач ее в каменное дерево превратил?
– За год до того, как матушка твоя ко мне в дом забрела… Испытаны вы в разных службах, знаю теперь: можно вас на спасение Изумрудинки посылать. Много я знаю храбрецов и богатырей, но никому еще не поручал, никому не доверял спасение Изумрудинки, только вам.
– Изо всех сил будем стараться! – говорит Филипок Дубовый Листок. – Доберемся до Лютых скал, осмотримся, может, и отыщем какую-нибудь метку, найдем Изумрудинку.
– А теперь пора в путь-дорогу собираться, – подхватил Полушечка. – Место покажет – дело свяжет.
Вышли братья из дому, свистнули, гикнули. В ответ им послышалось ржание Орлеца. Скачет конь – золотые пряди в гриве блестят.
Стали Филипок с Полушечкой Орлеца запрягать, а Хранильник им тем временем путь рассказывает:
– Лежат Лютые скалы за дремучей Барзасской тайгой, за Чумайской степью, за тремя морями.
Даже Орлец отсюда до Лютых скал в три дня не доскачет. Как минуете вы третье море, начнется Змеиная пустыня, а там уже и Лютые скалы увидите.
Сели братья на Орлеца. Лесной Хранильник тронул Филипка на прощание рукой и говорит:
– Коли не отыщите вы верного знака, по которому Изумрудинку можно определить, оставьте ее в каменном саду стоять каменным деревом. Может, сжалятся когда-нибудь над нами светлые силы…
Дал Филипок слово Лесному Хранильнику, что без верного знака не будут судьбу испытывать.
Взвился Орлец и в один миг исчез с глаз. Долго стоял Лесной Хранильник, смотрел вслед Филипку и Полушечке: вернутся ли они с Изумрудинкой или останется она на веки вечные стоять каменным деревом в Лютых скалах?
День скачет Орлец, второй. Миновали братья дремучую Барзасскую тайгу, широкую Чумайскую степь. Разлилось перед ними бескрайнее море, за ним второе, потом третье. Как объехали они третье море, вступили в Змеиную пустыню. Кишит она ядовитыми змеями и скорпионами. Орлец старается горочек держаться, ядовитых змей копытами топчет. Вдруг резанула молния по небу
– осветило все вокруг, и увидели братья вдали черные зубцы: встали перед ними Лютые скалы.
Смотрят братья на скалы, а они и вправду лютые.
– Вишь, будто небо со злости грызут своими зубьями, – оглядывается Полушечка. – Иглами острыми в тучи вонзаются.
Едут они между скал – нет жизни вокруг: старый мох с камней осыпается, бурая трава клочьями висит, сухие кусты на ветру шуршат. Недолго братья искали – на скалистых уступах нашли каменный сад. Стоят деревья серые, голые, каменными ветвями сплетаются, корнями за скалистый склон цепляются. Деревьев этих не меньше десяти дюжин будет, и какая среди них Изумрудинка – поди догадайся.
Стали Филипок с Полушечкой бродить по саду, вдеревья всматриваться.
– Должен был Мохнач для себя какую-то метку оставить, чтобы отличать Изумрудинку. Ветку какую-нибудь цветную, – говорит Полушечка.
– Или трещину большую.
– Или дупло глубокое.
– Или в дерево самое высокое злодей Изумрудинку превратил.
Ходят, смотрят: нет никакой ветки цветной, нет трещины большой, нет дупла глубокого, нет дерева высокого. У одних ветки обломаны, у других корни разбиты, и у многих стволы мелкими трещинками покрыты.
– Эх, были бы деревья живые, сами бы мне рассказали, где Изумрудинка, – сокрушается ФилипокДубовыйЛисток.-Аэти молчат, как…
– Как каменные, – подсказал Полушечка.
В сердцах махнул Филипок рукой.
Стали тогда братья внимательно в трещинки на стволах деревьев вглядываться: может, сложатся они в какой-нибудь знак или слово – и раскроется им тайна Изумрудинки. Долго присматривались да приглядывались. То им покажется, что в стан девический трещинки на стволе складываются, то сам демон с крыльями им представится. Но не могут найти они верного знака.
– Эх, светлый день, темная тень! Сыграю я на дудочке своей. Коли есть дерево с живой душой, пусть оно само знак нам подаст, – сказал Полушечка.
Достал он свирель и начал играть. Поплыли по каменному саду грустные напевы. Так душевно играет дудочка, что и черствая скала должна откликнуться.
А Филипок ходит, вокруг осматривается, к каждому дереву приглядывается: не дрогнут ли ветки, не качнется ли ствол, не раздастся ли звук. Но все мертво вокруг: ветки не дрогнули, стволы не качнулись, молчат деревья. Вдруг заметил Филипок: сверкнуло что-то на одном дереве. Подошел он ближе. Видит, блестит на ветке маленькая капелька – то ли роса, то ли дождинка. Позвал он Полушечку.
Посмотрел тот на капельку, попробовал ее и воскликнул:
– Она соленая! Вот он, верный знак!
Но Филипок медлит, робеет меч поднять.
– А вдруг, – говорит, – дождинка какая-нибудь соленая с пустыни залетела? Ударю я мечом, а Изумрудинка навек окаменеет!
– Ну, тогда смотри! – говорит Полушечка.
Сел он возле дерева, снова стал играть на дудочке.
Видит Филипок: за первой капелькой вторая появилась, за ней третья, четвертая. Катятся капли одна за одной. И стоит каменное дерево все в слезах.
Вмиг все стало ясно Филипку. Не мешкая, выхватил он меч-древенец и ударил им со всей силы по дереву. Ждут братья, что будет. Идет время
– дерево не шелохнется. Неужто обманул их Мохнач?! Вдруг раздался треск – пошли трещины по коре. Рассыпалось дерево, рассеялось на песчинки. И предстала перед Филипком и Полушечкой красна девица: глаза у нее будто два изумруда сияют, сама бледная, как луна, коса до пят цветом как чуб у Филипка, и слезы по лицу ручьем текут.
– Изумрудинка! – враз воскликнули Филипок и Полушечка с великой радостью.
Видит Изумрудинка, стоят перед ней два добрых молодца, один с мечом, другой с дудочкой.
Обнимает она своих спасителей, а сама пуще прежнего рыдает:
– Прилетит сейчас Мохнач и снова похитит меня!
– Да разве мы отдадим ему такую красавицу?
– утешают ее братья. – Мы сейчас тебя к батюшке твоему, Лесному Хранильнику отвезем.
Изумрудинка головой качает:
– И вы уходите, погубит он вас, демон поганый!
Только она это сказала – потемнели, загудели небеса. Видят братья, летит к Лютым скалам, к каменному саду черная туча.
Изумрудинка как осиновый листик задрожала:
– Это он! Демон Мохнач!
Вскочил Филипок на Орлеца и помчался навстречу демону. Взвился Орлец до неба, налетел 165 Филипок на тучу, стал рвать и кромсать ее мечом на куски. И тут каждый кусок начал в демонов превращаться. Кружится их с дюжину вокруг Филипка.
Все они одинаковы: видом мерзкие, мохнатые, волосатые, крылья кожистые, уши обезьяньи, морды клыкастые.
– Это все призраки его, только один среди них Мохнач! – кричит Изумрудинка, а сама, что есть силы в рукахдевичьих, за Полушечкудержится.
– Как его узнать, гада летучего? – спрашивает Полушечка.
– Не узнаешь, пока не убьешь! – рыдает Изумрудинка.
– Сейчас мы его пометим!
Достал Полушечка стрелы и стал их в демонов пускать.
Отбивается Филипок мечом от нечистых. Только меч его, как сквозь туман, через них проходит, а они невредимы остаются. Демоны визжат, хохочут, на Филипка наскакивают, путают его, глаза ему застят. Понял и Филипок, что это все призраки.
– Где ты, Мохнач поганый? Выходи на честный бой! -крикнул он.
– Я здесь! Здесь! Вот я! – визжат призраки, вокруг Филипка вьются.
А настоящий демон тем временем смерч напустил. Рвет смерч гриву Орлецу, сносит Филипка с лошади, но тот крепко в седле сидит, да и у коня сила недюжинная. Вынес он богатыря из смертного круговорота. Стал тогда Мохнач огнем жечь. Но Орлец как вихрь носится – не достанешь его.
А Полушечкины стрелы тоже пролетали сквозь ложных демонов, как сквозь облака. Только вдруг одна стрела попала в Мохнача, в грудь ему воткнулась. Взвизгнул, взвыл Мохнач. Обернулся Филипок, видит: у одного демона стрела из груди торчит. Понял он, что это не призрак. Как молния метнулся к нему, ударил мечом и сразил наповал.
Черной копотью рассыпались все призраки демонские. И сам Мохнач как сизый дым рассеялся.
Осадил Филипок Орлеца возле Изумрудинки.
– Нет больше Мохнача. Ты свободна!
– Не знаю, как вас и благодарить! – воскликнула девушка.
– Благодарить надо прежде батюшку твоего, Лесного Хранильника, – говорит Филипок. – Очень уж он тосковал по тебе, нас на выручку отправил.
– Неужели я увижу его скоро?!
– И трех дней не пройдет, как увидишь.
Рассказали ей избавители, кто они и почему посланы были на ее спасение. Изумрудинка от счастья светится. Благодарит своих избавителей, об отце своем подробно расспрашивает.
Вдруг Полушечка руку к уху приставил и прислушался:
– Стойте! Никак стонет кто-то!
Вслушиваются Филипок с Изумрудинкой – ничего не слышат.
– Видно,почудилось тебе.
– Да нет же! Вот и опять я слышу!
Побежал Полушечка вглубь каменного леса, откуда стоны доносились.
– Смотрите, кто здесь! – зовет он Филипка и Изумрудинку.
Поспешили те за Полушечкой. Видят, лежит под деревьями девушка, кудри медные по камням рассыпались. Положила Изумрудинка ее голову себе на колени.
– Кто ты? – спрашивает.
Очнулась девушка, обвела всех взглядом и говорит:
– Я Евпраксия, меня демон Мохнач заточил в каменное дерево.
– Видно, после гибели Мохнача чары его рассеялись, – догадался Филипок.
Стали расспрашивать Евпраксию, почему превратил ее демон в каменное дерево. Рассказала им девушка, что погубил злодей ее отца, потому что был тот праведником, имел силу изгонять демонов и низвергать их в бездны. А чтобы не проявился отцовский дар у дочери, заточил ее Мохнач в каменное дерево.
Хоть и крепилась девушка, а слез не смогла сдержать:
– Нет у меня ни дома, ни родителей, все истребил демон, некуда мне вернуться!
Обняла ее Изумрудинка и говорит:
– Поедем со мной к моему батюшке, Лесному Хранильнику, он с радостью примет тебя, будешь мне названой сестрой. Мы ведь с тобой вправду сестры: столько лет были каменными деревьями, на Лютых скалах томились. А это – спасители наши, Филипок Дубовый Листок и Полушечка. Они тоже братья названые.
Поблагодарила Евпраксия горячо своих избавителей.
– Эх, не грех теперь и в обратный путь отправиться! Засиделись мы, – говорит Полушечка. – Пожалуйте, красны девицы, на Орлеца Коняевича, – шутит он.
Сели все четверо на Орлеца и отправились к Лесному Хранильнику. Миновали они Змеиную пустыню, три моря пролетели. Орлец версту за верстой отмеривает. Вот уже и Чумайская степь перед ними раскинулась. Сидит меднокудрая Евпраксия впереди Филипка на Орлеце, локоны ее душистые ветер развевает, Филипку лицо они ласкают. «Что же, – думает Филипок, – так быстро Орлец скачет? Завтра уже домчимся мы до леса Лесного Хранильника, и нужно будет расставаться с Евпраксией».
Нравилось Филипку стройный стан Евпраксии придерживать, любоваться, как горят ее медные кудри на солнышке. «Как бы сказать Орлецу, чтоб помедленнее он скакал, не торопился?» Но Орлец знай себе долины да леса проскакивает.
Сбросил тогда Филипок с себя сапожок, стал Орлеца придерживать:
– Стой-постой, конь родной, сапожок с ноги упал.
Остановился Орлец.
– Пойдем, – говорит Филипок, – Евпраксюшка, сапог мой искать.
Взял Филипок девушку за белую руку, пошел с ней по степи гулять, сапожок искать. А Изумрудинка с Полушечкой в роще возле Орлеца остались.
«Хорошо, если бы не только сапожок, но и счастье свое они отыскали», – думает Полушечка. Понял он, что влюбился Филипок в Евпраксию.
Изумрудинка под березку села.
– Сыграй ты мне, Полушечка, на дудочке, – просит она. – Твои напевы мне всю душу вывернули. Совсем было там, в Лютых скалах, закаменело сердце мое, а ты его оживил.
Заиграл Полушечка на свирели. Любо играть ему для зеленоглазой красавицы, смотреть в лицо ее ясное. Разгорелась в Полушечкином сердце любовь к дочери Лесного Хранильника. А Изумрудинка заслушалась. Так напевы душу ее взволновали, что опять полились у нее слезы из глаз.
– Век бы, Полушечка, твою свирель слушала!
– Коли станешь моей женой, каждый день буду играть для тебя, прекрасная Изумрудинка!
– сказал так Полушечка и сам испугался дерзости своей.
А Изумрудинка рассмеялась и ответила:
– Буду твоей женой, Полушечка! – Потом помолчала и добавила: – Как услышала я звуки дудочки там, в каменном саду, подумала: не суженый ли мой пришел за мной? Не ошиблось мое сердце. Сразу полюбился ты мне. Ну, поиграй еще, Полушечка.
Долго сидели они под березкой, пока не вернулись Филипок с Евпраксией. Нашелся сапожок.
Посмотрели друг на друга сестры и братья – все им стало ясно! Рассмеялись они весело. Сели на Орлеца и помчались по Чумайской степи, через Барзасскую тайгу, к дому Лесного Хранильника.

Опубликовано в Огни Кузбасса №6, 2021

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Лаврина (Правда) Вера

Родилась в Казахстане, в селе Лавровка Кокчетавской области. Окончила исторический факультет Томского университета. Стихи и проза публиковались в журналах «Огни Кузбасса», «После 12», «Дружба народов», «Наш современник», «Врата Сибири» и др. Автор более двух десятков книг стихов и прозы, учебников. Член Союза писателей России. Доцент, кандидат исторических наук. Живёт в Кемерове.

Регистрация
Сбросить пароль