Старый дом
Мой старый дом, колодец с «журавлём»,
В нём отражение осталось детства.
Забор, сокрытый узенький проём
И девочка в веснушках по соседству.
Её улыбка освещала сад.
Мы говорили. (Это наша тайна.)
Я навсегда запомнил этот взгляд,
Ребячий, но такой необычайный.
Минуло много, очень много лет.
Резными ставнями закрыты окна.
Но детство и наш маленький секрет
Хранимы, как великие полотна.
* * *
Нам не догнать ни дыма от костров,
Ни облаков, плывущих в неизвестность.
Но есть такое место, где любовь
Живёт ненародившейся невестой.
На камне, под берёзой у пруда
И на вершине самой, самой, самой.
Прошу! Себе не верьте никогда,
Что ты и есть на свете самый главный.
Любовь родится, вспыхнув без кресал,
Потянет в омут, (с вами бог, «тоните»).
Но каждый выбирает свой причал
Иль строит потаенную обитель.
* * *
Нет у любви монархов и плебеев.
О! Сколько в ней погибло храбрецов!
Любовь, сама собою не владея,
Забавой становилась у лжецов.
Она длинна, как дальняя дорога,
И коротка, как вылет мотылька.
Загадочна, понятная немногим.
Слегка смешна, со взглядом чудака.
Без возраста и пятен за ошибки,
Глубокой и бурлящею рекой
Она приходит, даже за улыбку,
Навеки оставаясь молодой.
* * *
Я назло не хочу
Ни искать, ни страдать.
Мне любви поворот
И кривая дорога.
О себе и о них
Очень хочется знать.
А подскажут ли мне
Молчаливые боги?
Я кричу на врачей,
Берегущих мой пульс.
Мне б к берёзе прильнуть
И обнять отраженье.
Непременно вернусь
Пожалеть палачей
И, проснувшись, уснуть
До второго рожденья.
* * *
Мне б узду удержать, не порвав стремена,
И в чужую постель не нырнуть спозаранку.
Мне свои бы собрать прошлых лет семена
И далече угнать от себя самозванку.
Оторвать бы каменьев от старой скалы,
Привязав вороного в усохшем распадке.
Мне ничто не заменит истлевшей сумы
И уютной до боли родимой палатки.
Я из глины слеплю, что хотелось слепить,
Непременно из белой, с молочным отливом.
Что-то светлое хочется в жизни родить,
Со слезой на щеках, но безумно счастливой.
Одиночество
У одиночества свой стиль:
Скрип пересохшего паркета,
Свечи погаснувший фитиль
И думы и о том, и этом.
Души пустое естество.
И в перепонках неустанно –
Стук капелек по старой ванной,
Кричащих нудно: «Ну и что?»
Ответа нет. Шуршит листва,
Кукушка-гадина умолкла.
Заговорила – ну и толку?!
Один и, с промежутком, два.
Звонок! Его я долго ждал.
«Сегодня в восемь, я согласна».
Куда? Такси? Метро? Вокзал?
Ах, время девять – всё напрасно…
* * *
Я ждал весну, она пришла… И что же?
Что изменилось? Что-то всё не так.
Измятое мучениями ложе,
В углу до нитки вымокший пиджак.
И эта дробь, занудная, по крыше.
Синиц в окошке удивлённый взгляд.
Так неужели же они всё слышат?..
Но почему ж они не говорят?
Быть чудаком – забавное призванье.
Танцует вальс берёзовая тень.
Утрачен слух во мне до основанья.
Я буду ждать. Распустится сирень,
Затихнет скрипка, рвущая на части
Весну любви, которая мила.
Вернётся слух, какое это счастье!
Звоните же скорей, колокола!
* * *
Покрываются тиной пруды,
И озера запахли болотом.
Как мне хочется чистой воды
И любить не себя, а кого-то!
Отдавать, что внутри, просто так…
А улыбке и тёплому слову
Удивляется только чудак,
Прибивая к воротам подкову.
* * *
Стога, стога. В них аромат лугов
И буйное дыхание разлива.
Ох, как же были мы неудержимы,
С сердец смывая хрупкую любовь.
Ложились травы в стройные ряды
От звона заскучавшей острой стали.
Мы по торосам юности бежали,
Ломая жилы вымерзшей слюды.
Нас провожали реки и мосты
И берега с застывшими стогами,
Стоявшие, как лодки с якорями…
Я слышу тихий голос – это ты?
* * *
Я давно реки не знаю края,
Всё хочу раздвинуть берега.
Но река мелеет и страдает,
И темнеют белые снега.
Ивы плачут, не касаясь глади,
Зареветь им хочется навзрыд.
Ну чего, скажите, бога ради,
В своих мыслях я теряю стыд?
У всего есть, так или иначе,
Пусть далече, нежная душа.
Я кричу, порою даже плачу.
Я всего лишь… бег карандаша.
Опубликовано в Бельские просторы №5, 2021
