Татьяна Стоянова. КОМНАТА

Никто из них не хотел жить со мной. Приходили на раз, на час, на день-ночь, на время. Я всегда оставалась одна. Дверь захлопывалась, и продолжалась моя жизнь, закапсулированная в жестком стенном каркасе. Без свидетелей и очевидцев простых будничных таинств: приготовить кофе, высушить волосы, проветрить комнату. Никто, кроме меня, не знал, как я складываю салфетки, в какой позе сплю, с какой скоростью печатаю. Никто не запоминал, какие сны мне снились. Никто не смотрел, как я перед сном стираю косметику.
Моя жизнь, оставленная во вчерашнем дне, рассыпалась и исчезала безвозвратно.
Тогда я поняла, что хочу, чтобы они смотрели.
Кто они? Неважно. Чужие люди, посторонние, случайные прохожие, незнакомые имена профилей, буквы в анонимных чатах. Кто-то должен был видеть каждый день моей жизни в мельчайших деталях и унести с собой в неведомую мне реальность ее крупинки: хоть под ногтями, хоть на подошвах ботинок. Главное — унести и сохранить.
Так я стала моделью вебкама.
Просто установила несколько камер в разных зонах своей квартиры, настроила трансляцию и с тех пор ни на минуту не забывала о ее существовании.
Все в моей домашней жизни происходило как всегда, но перестало быть бессмысленным и ритуальным. Потому что не было ни дня, чтобы за мной не присматривали, чтобы мне не задавали вопросы, не просили выполнить простые задания в общем чате или привате: почитай для меня, выпей со мною чаю, полежи на диване и расскажи что-то, посмотри фильм, который смотрю я, засыпай, а я буду тебе играть свою музыку Там не было виртуального секса, не было раздеваний, не было эротических сцен, как во всех других комнатах ленты. Простая будничная жизнь, которую я делила с самыми разными людьми. Одна на десятки и сотни компьютерных экранов. Моя жизнь рассыпалась по рабочим столам и заставкам. Моя жизнь становилось осязаемой и размноженной. Прошлое перестало исчезать с наступлением утра, как только я открывала глаза и видела мигающий экран с сообщениями в чате в своей комнате. ты замечала, что не можешь проснуться без будильника? каждый раз переключаешь его ровно на 3 минуты вперед? я посчитала на этой неделе твой рекорд 9 таких переносов Я и не знала, какие мелочи и детали могут стать важными для тех, кто смотрит на тебя со стороны.
Ни один человек рядом со мной не был бы так точен и разнообразен. Размноженное в сотнях вариаций сознание стало моим соглядатаем. Свидетелем моего существования.
Я перестала мыслить себя как замкнутое пространство. Стала зависимой от зрачка камеры, который фасеточным зрением транслировал меня в чужие дома и навсегда оставлял там мои отпечатки. И я его полюбила — этот взгляд. Окончательно и бесповоротно.

* * *

Ее звали Кайла, и она потеряла способность ходить. Большую часть времени лежала в постели, смотрела на меня. В привате она просила просто танцевать под музыку, которую включит. мы так похожи с тобой если бы не эта авария, я б так же… сделай это за меня сделай как будто ты это я пусть сегодня будет сальса И я танцевала.

* * *

Его звали Пабло. Год назад он потерял дочь.
В первый наш разговор он заметил фотографии моего отца над рабочим столом.
— Вы часто общаетесь?
— Нет. Отец умер.
— Не знаю, что я здесь делаю. Не могу спать. Скучаю по ней.
— По кому?
— Дочка. Два года, как ее нет. Вчера посчитал.
— Сочувствую.
— Можно, я иногда буду читать тебе по ночам?
— Все, что скажешь?
И я соглашалась. Засыпала под его испанские сказки для девочки, которой больше нет.

* * *

Ее звали Настя, она жила с родителями и мечтала быть свободной. Подумывала стать моделью вебкама — в традиционном, не моем смысле. Женщина для мужчин. Или женщин, неважно. а что если я буду лежать в красивом белье как все они и включу управляемую игрушку?
М? что скажешь? и приятно, и полезно! как скоро я заработаю себе на квартиру, интересно?
— Не знаю, я здесь не затем, чтобы играть или зарабатывать)
— а зачем? ты же все время получаешь токены я же вижу
……
— …чтобы стать видимой реальной сохранить себя, что ли.
— ОМГ как в видеоигре?
— Нет, как в видеофильме, который смотрит весь мир, но однажды дойдет до адресата, и он его будет пересматривать всю жизнь.

* * *

Кто был моим адресатом?
Я не знала и не запоминала никого из тех, кто скрывался за никами в списке пользователей в чате. Просто жила своей жизнью под прицелом нескольких камер и время от времени заглядывала в комментарии. Некоторые из них цепляли, и иногда мы ненадолго оставались один на один, чтобы потом снова вернуться в анонимную реальность.
Это было похоже на жизнь в доме со стеклянной стеной. Она граничила с залом ожидания, где люди приходят и уходят, мимоходом рассматривая тебя, а потом исчезают. Никто не задерживается надолго.
Возвращаются и становятся твоими наблюдателями десятки из сотен, тысяч в многострочной безымянной толпе.
Но однажды я стала узнавать в ней одного и того же человека. У него был ник 7_D_War, и он комментировал мою жизнь каждый день. Сначала ненавязчиво, потом все чаще, заметней, так, что с какого-то момента я поняла, что живу под непрерывным присмотром. Он всегда был по ту сторону экрана и пристально наблюдал.
Ты моешь посуду, а после этого просто стряхиваешь воду с рук, не вытираешь полотенцем.
Совсем как моя мама.
//
Ты пишешь заметки в книге всегда только черной ручкой, видимо, чтобы встроиться в текст — даже цветом? Покажи мне знаки на полях.
//
Мы оба с тобой выбираем фильм дольше, чем его смотрим.
//
Ты чаще ходишь курить, когда плохая погода, чем когда хорошая. Если за окном солнце, просто смотришь и не прикуриваешь, вертишь зажигалку в руках. Не хочешь, чтобы дым мешал?
//
Я заметил, что в углу твоей комнаты лежат красные гантели, держу пари, они уже покрылись пылью.
Зачем они тебе? Это точно не сувенир?
//
Твои губы опухают, когда ты читаешь то, что тебе интересно.
//
Я научу тебя правильно разделывать мясо, это надо делать с любовью. Ты слишком рассеянная в такие моменты.
//
Твоя кожа блестит, как лезвие ножа.
Примерно через месяц после своего появления он написал:
Я знаю, где ты живешь.
Это меня испугало.
И я его заблокировала.

* * *

В мире вебкама меня звали NikaHomeland. В списке пользователей в моей комнате было в среднем 300 человек. В общем чате он не раз спрашивал, кто я, и говорил, что должен найти и завоевать меня, потому что женщину завоевывают так же, как землю.
Он запомнил весь мой гардероб и набор посуды, рассмотрел все детали моего дома, вплоть до того, в каком порядке расставлены книги. Словно разбирал по запчастям занятный механизм.
Он комментировал все, на что смотрел, с маниакальной точностью.
Он хотел знать, видеть больше. Стать частью моей жизни.
Готов был за это заплатить, хотя я не выставляла такой опции. Он просто отправлял мне деньги, заваливал меня токенами и писал, что мне нужно купить на них для меня и моей однокомнатной квартиры.
Моя комната на границе с залом ожидания превратилась в игрушечный домик без крыши. А я была живой куклой, на которую кто-то смотрит сквозь лупу сверху вниз.
После первой блокировки он вновь появился, теперь под ником 77_D_War. Каждая новая блокировка добавляла семерку в набор цифр, но война в имени оставалась неизменной.
Кем он был? Бывшим военным? Парализованным сотрудником спецслужб? Мальчиком-затворником c болезненным воображением? Влюбленной домохозяйкой? Сумасшедшим? Я не знала.

* * *

Стала бояться выходить из дома. Особенно после первого конверта в почтовом ящике — с моей потрепанной школьной фотографией и подписью «Ты так похожа на папу». Там я сижу на детском стульчике перед стеной с Красавицей и Чудовищем, щурюсь и смотрю на фотографа исподлобья, с недоумением, как будто не понимаю, зачем он навел на меня объектив. У меня был такой же снимок в семейном альбоме.
Перестала гулять по району, из двери подъезда — сразу в такси. Все покупки — доставкой. Код на двери, домофон, вторая дверь, новый замок. Хотелось чувствовать себя в безопасности, хотелось вернуться в то время, где никто не знает моего адреса, а мой дом — это анонимная комната, не вписанная ни в какую географию и систему координат.
Но когда ты решаешь жить на виду у всех и разрешаешь другим подглядывать в замочную скважину, ты должна быть готова к тому, что твой дом перестает быть крепостью.
Никто не будет тебя защищать.
Никто не будет фильтровать людей, смотрящих на тебя. Или принимаешь правила игры, или не играешь в нее вовсе. Ты должна быть готова, что однажды тот, кто подсматривает, захочет проникнуть в твой дом или твое тело. Захочет присвоить тебя себе.

* * *

Чудище с черным глазом, вспучившим все лицо — словно зрачок расплылся в лопнувшее яйцо, — прячась за дверью, смотрит в жизнь мою, как в замóк.
Смотрит, как будто учит всю меня — назубок.
Там, под прицелом лупы — бабочкой на игле — я трепыхаюсь тщетно: трещины бью в стекле. Он отпечаток снимет, и перламутра след впишет штрихом последним — в мой неживой портрет.

* * *

Коллекция моих фотографий. У него их были сотни, распечатывал и отправлял каждый день. Всегда приписывал на обороте: когда, где это было, какой он меня там видит.
В мире, где есть система распознавания лиц, поиск по изображению и снимок экрана, шансы остаться не найденной, не узнанной, безымянной равны нулю. Я могла составить карту своей жизни по этим фотографиям, могла изучить себя, как фоторобот преступника. В какой-то момент осознала, что не понимаю, где я реальнее, здесь — или там.
Вживую — или на экране, где мы все еще продолжали играть в онлайн-прятки, пока я в одну из самых отчаянных ночей не оборвала все провода и не отключила трансляцию.
Я стала видеть во сне, как камера меня поглощает, всасывает мое тело черным вихрем и не захлебывается. Мне хочется выблеваться, освободиться от этой темноты, но нет, легче не становится. Не станет никогда, я уже не вызволю себя оттуда.
Я уже часть этой дыры.
Через месяц после первого письма с фотографией нашла у дверей своей квартиры набор инструментов для вскрытия замков с запиской: «Бьюсь об заклад, об этом ты не позаботилась».
А еще через неделю меня ждал там же набор ножей.
Вскрыла футляр, из него посыпались мои искрошенные в мелкие куски фотографии. Руки задрожали, звон металла об пол вывел меня из оцепенения.
Я стала судорожно собирать вещи и решила купить билеты куда угодно, подальше отсюда, уже по дороге к аэропорту, в самом такси, чтобы не терять времени.
Пока выкатывала чемодан из комнаты, что-то мимолетно блеснуло в сумраке лестничной площадки.
Обернувшись, я успела уловить только камуфляжный силуэт и смутно знакомое лицо, выплывшее откуда-то из прошлой жизни.

* * *

ты знаешь мама
маньяк тот самый мальчик
из детского сада
который собирал мою постель
после тихого часа
потому что я никогда
не умела делать этого
без единой складки
терпеть не могла эти ровности
поспи со мной рядом
я не буду тебя больше душить
тот самый правильный мальчик
за которого ты мысленно
выдала меня замуж
в десятом классе
потому что он был послушным
не то что я потому что он носил за своей тетей
тяжелые сумки с рынка
не отходя от нее ни на шаг
ты говорила мне
смотри какой милый
какой работящий
а я отворачивалась
чтоб не видеть его глаза
потому что знала
они смотрят на меня
из любой точки
куда бы я ни шла
тот самый отчаянный мальчик
который стал солдатом
и ходил в разведку
в сгущавшихся сумерках
бесшумно как зверь
он и вправду был похож
на затаившегося волка
такие же желтые глаза
такой же пружинистый шаг
каждый миг готовый к прыжку
я никого не хочу убивать
говорил он и щурился
от закатного солнца
это мой долг
я смотрю на тебя и вижу
пустоту окопа
разорванную цепь
брошенное поле битвы
я вижу смерть
она ужасно похожа на любовь
а кровь на сперму
сила в моих руках и есть ласка
неужели ты не поняла
что такое настоящая страсть
неужели ты не поняла
что всё это весь этот ад
вся эта резьба
все это показное паскудство
из-за тебя
он говорил и говорил
и плакал
но я ничего не слышала
мое тело пригвожденное
ножом к земле остывало
и ноги в коленях были
по-стрекозьи вывернуты