***
В бой идут не одни старики.
Вдоль заречья по души ребят
На пирОгах из костной муки
Поминальные свечки коптят.
В эти лета слепой молотьбы,
Лета клевера и клеветы
Веки спящих солдат голубы,
Губы спящих солдат золоты.
Видят воины брезг наяву,
Слышат ливневый глиняный гул –
Это старец Паисий во рву
Вдруг по-русски распев затянул.
Диким полозом выгнется бровь,
Преисполнится грохота грудь,
И обдаст богатырская новь
Кровяную жемчужную ртуть.
В бой идут не одни старики:
Сотворив «выпрямительный вздох»,
Встанет мёртвая Русь вопреки,
И в неё да уверует Бог.
LA TENDRESSE
В настоянной нежности чёрном флаконе
Таится и бродит живая вода,
То вся заискрясь чешуёю драконьей,
То тёмно мерцая, как ртуть и слюда.
К ней лилии клонят смолистые чёла,
И в них копошатся тяжёлые пчёлы,
Червлёное золото влаги сосут…
Настоянной нежности полон сосуд.
Но самая тайная томная нота –
Оброненной капли невидимый звон
О воск голубого листа бергамота,
Утопленный в пудру лиловый пион.
Древесные горькие стебли драцены –
Настоянной нежности шлейф драгоценный.
Как жемчуг речной собирают по дну –
Всю нежность земную собрали в одну.
***
Словно сомкнули кулисы –
Тихо здесь впредь и отсель.
Через края перелился
Мглы остужённый кисель.
Взгляд осовелый не застит
Самодовлеющий злак.
Ива закинула снасти
В неизгладимый овраг.
К бездне склонилась упрямо,
Никнет и сеет листом.
Так в оркестровую яму
Тянет в театре пустом.
В ноздри не воздух, а войлок.
Вместо глазеющих сот –
Мглы остужённое пойло
К завтраку осень несёт.
***
Уклончив тайный смысл примет –
Мазками птиц на небосклоне.
А сны видны как на ладони
Сквозь листопада трафарет.
Ещё в полях не убран лён,
Мышиных гнёзд не обнажили…
Но инеем посеребрён
Денной луны рожок двужильный.
Предчувствие коснётся лба
И нитью отлетит паучьей…
Леса стоят, полны беззвучий,
И вин полынных – погреба.
Обречена пастьба в степях,
Волхвует мельница на воздух:
Как птица, тщится сделать взмах
И грезит, что ещё не поздно.
12
Крапивой ошпарены пальцы.
Вдоль диких полынных межей
Летят ко мне братья: двенадцать
Лебяжьих натужили шей.
Упёрлась в подвздошье неволя,
И клонит бессилие ниц.
Все думы – о скудости поля
Для нежных растравленных птиц.
Без устали ткутся обновы
Руками, истёртыми в прах.
Но ведренным утром готовы
Двенадцать крапивных рубах.
Как в сказке, скитальцы надели,
Разъяв чернокнижия сень,
Двенадцать рубах из кудели,
Что носят по нынешний день.
По тропинке
Встрёпанное темя кипариса
Прямо в поднебесье угодило,
Где качается в исцветшей выси
Солнечного дня паникадило.
Ветер сушит горечи и губы,
А драгун-трава сечёт долины.
У косого дачного прируба
Деревяннопёрый куст малины.
Вечерами сбитня золотого
Жду от кропотливого заката.
Всё летит клубок льняного слова
Со ступени наугад куда-то.
По тропинке белой известковой
Я свои зарницы проводила,
И отлился в конскую подкову
Круг перегоревшего светила.
Горицвет
Опоились росой ковыли на могиле,
Дождь отстукал ногой костяной.
Я шепчу тебе в душу: послушай, сквозь гибель
Ты теперь безнаказанно мой.
Ветер тенью знакомой колдует на веки,
Наклонилась подслушивать ель.
Ты со мною совсем, горячо и навеки,
И небес диковатых кудель.
Ты на жалах осок, ты клубишься плющами,
Что мне правды обломок с крестом?
Я тебя не оставлю во мгле, обещаю
Перед каждым упавшим листом.
Камнем облако… Сквозь волокно паутины
Муравьиный шевелится свет.
Без тебя не прожить, не сгореть, не уйти мне,
Солонцом напитав горицвет.
Опубликовано в Образ №2, 2019
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!