В детстве я часто обижалась на сверстников: они меня дразнили и не принимали в свои игры. И испытывала горестное разочарование, глядя на некоторые поступки взрослых и выслушивая от них замечания. Наверное, у многих детей так происходит. Мне тогда казалось, что стоит повзрослеть, и все мои горести закончатся, ведь я стану большой, самостоятельной и независимой. И никто не будет мне указывать, что делать и как себя вести.
Однако сейчас я понимаю, что именно из детства в мою память приходят и хранятся самые светлые и радостные дни, дни, полные тихого счастья первого осознания своей жизни. На что похожа эта осознанность?
Я представляла себя в виде фонаря, и люди для меня были в сущности своей фонарями, только разной формы и содержания.
Готические фонари в стиле старой Англии, изящные ажурные плафоны с цветными стеклами, уличные фонари, освещающие по ночам ларьки, и величественные огни у драматического театра. Все они находились там, где им предписывала находиться их судьба: на городской шумной улице, в детском саду или на тихой парковой аллее. Судьба занесла меня в маленький деревенский парк на самую окраину, под крону старой развесистой березы. Я была незаметной долговязой конструкцией, только формой и ничем более. Но иногда со мной что-то происходило: я зажигалась изнутри и лучилась чистым ярким светом такой силы, что он стирал границы моей формы. Я вдруг переставала быть просто телом с его странными и одновременно привычными инстинктами. Я осознавала себя чем-то большим, чем тело из костей и мышц. Во мне обнаруживалось некое присутствие, которое еще древние люди называли душой! В такие моменты я задавала себе вопрос: а что способствует этому внутреннему возгоранию? И ответы приходили благодаря таким воспоминаниям, как это…
Одно из самых ярких… – светлячки над выкопанной могилой, они смешивались со звездами на ночном небе, сплетались в узор, путая созвездия, словно играли с ними и переговаривались…
Мне было около двенадцати лет. Летом мы почти всем классом жили за деревней, в местечке под названием Культстан, – отрабатывали школьную практику: на совхозном огороде пололи высокие, в человеческий рост сорняки на длиннющих, почти в километр грядках капусты, моркови и свеклы, косили траву для коров, которых выделил совхоз, чтобы у нас всегда было свежее молоко, и кашу варили на молоке. И конечно же, чудили, как только могут двенадцатилетние подростки. После работы толпой носились на речку купаться, устраивали вечерние посиделки, где наши вожатые – старшеклассники – рассказывали занятные истории, а после отбоя устраивали разные каверзы и проказы.
Честно сказать, мне было не до проказ: я работала на огороде, как меня приучила бабушка, то есть не покладая рук, и выматывалась так, что после отбоя засыпала, как говорится, без задних ног, крепко и до побудки. Я и не вспомню, сколько раз ночью мне мазали щеки зубной пастой. Я всякий раз просыпалась: паста была холодной. Хотя одноклассница Лена убеждала всех, что долго грела зубную пасту под мышкой, но она все равно была холодная, блин! Мне удалось избегнуть самой жуткой забавы – огненной балалайки. Это когда между пальцев ног тебе вставляют спички, затягивают ниточкой и поджигают. Я так боялась этого, что всегда ложилась спать в колготках.
После жаркого дня с его трудами на огороде мне постоянно хотелось спать. Но одноклассницы шумели, хихикали, шушукались о мальчиках, бегали по ночам на огород, завернувшись в белые простыни, играли с мальчишками в привидения. Несколько раз я уходила в палисадник и, укутавшись в одеяло, спала под кустами смородины до самого утра, благо ночи были теплыми.
Но случилось так, что однажды в палисаднике меня поджидали девчонки, прознавшие, где я от них скрываюсь, и решившие снова подшутить надо мной: канавки между кустами смородины оказались залиты водой. Уставшая, сонная, закутанная в одеяло, я не знала, куда деваться от хохота и визга одноклассников и ребят из старших групп. Я брела в темноте ночи почти наугад, стараясь уйти подальше от этого шума, пряталась за кустами от белых прыгающих теней, изредка душераздирающе вопящих: «Отдай мое сердце!»
Незаметно для себя пересекла огород, аллеи с яблонями и незнамо как очутилась около кладбища. Оно, кстати, располагалось не так далеко от Культстана, почти сразу за огородом.
Сейчас деревенское кладбище обнесено высоким забором из железной сетки, поставлены ворота для въезда машин. А тогда забора почти не было, большей частью кладбище ограждали кусты клена и березового подлеска. Меня занесло именно туда, я пробралась сквозь кусты и через несколько шагов свалилась в неглубокую яму. Мне так хотелось спать, что я не стала выяснять, куда свалилась. Потыкалась в ровные стенки ямы и решила лечь тут же, плотно завернувшись в одеяло.
Заснула, как провалилась, сразу и крепко. Но неожиданно на самой маковке ночи проснулась, может, мне что-то приснилось-привиделось, но я будто сквозь сон услышала, как кто-то зовет меня по имени. Я открыла глаза и увидела ночное небо. Вокруг, как парное молоко, разлилась тишина, я мгновенно ее полюбила. Знала ли я до этой ночи, как эта тишина притягательна, какая она наполненная и объемная?
На ночном небе светились звезды, я сразу поняла, что с ними что-то не так. Часть звезд отказывалась висеть на одном месте, они словно бы парили, медленно двигаясь и нарушая привычный порядок созвездий.
Потом я поняла, что это совсем не звезды, а светлячки, облако светлячков, парящих над моей ямой. У меня возникло необыкновенное и одновременно пугающее ощущение, что я не только тело, что я живу не в маленьком пространстве своей деревни, любимых заливных лугов и речного полесья, – мое пространство гораздо шире, неохватнее, и оно больше, чем деревня, район, город и дальше и выше, гораздо дальше и выше.
Лучше и не объясню…
Я опять заснула и проспала до позднего утра. Не было слышно побудки, никто не стягивал с головы одеяло, никто не поливал из стакана водой. Я сейчас вспоминаю это сонное забытье и понимаю, что так крепко и сладко мне раньше не доводилось спать. Но когда я проснулась, не сразу и поняла, где нахожусь.
Выбралась из ямы и обнаружила, что ночные мытарства в поисках спокойного места для сна завели меня на кладбище, а моей ямой оказалась не до конца выкопанная могила…
И почему-то мне совсем не было страшно, я не испытала мистического ужаса, да я попросту и не знала тогда, что надо бояться и сторониться кладбища и могил.
Я даже в какой-то мере была благодарна этой могиле за то, что она помогла мне так славно выспаться. бодрая и полная сил, я побежала на Культстан в надежде перехватить в столовой хоть бутерброд с сыром на завтрак. У меня было странное, не поддающееся объяснению «почему?», «откуда?» и «каким образом?» ощущение, что этой ночью мой фонарь светился. С этим светом внутри я возвращалась в мир людей.
Меня и не искали: думали, что я убежала в деревню, домой. Но когда вожатый увидел меня с одеялом на плечах, быстро идущей на кухню, он спросил:
– Ну, и где ты была?
– На кладбище! – честно ответила я.
У вожатого вытянулось лицо:
– Что ты там делала?
– Спала.
– Спала? Где?
– В могиле! – быстро ответила я и пошла в столовую, за бутербродом.
Надо ли говорить, что после этого обо мне по деревне поползли слухи, один другого мистичнее. Я же после этого случая стала частенько задавать себе один и тот же вопрос: а происходит ли с другими людьми что-то подобное? Зажигаются ли они от странных, неподвластных уму, необъяснимых озарений? И если зажигаются, то от чего? Что вообще зажигает нас изнутри: чувство, красота, судьбоносное событие?
Мне припомнилось, что и раньше со мной приключались такие светоносные моменты, но только после сна в могиле, после того как ум сумел ухватить это необыкновенное ощущение, я стала более внимательно наблюдать за всем, что происходит в моей жизни. И ожидать, ожидать того момента, когда мой фонарь снова зажжется.
Опубликовано в Южный маяк №7, 2023
