Антон Бахарев. Когда папа был маленький. — Пермь: Сенатор, 2021
В жизни поэты чаще всего обращаются к прозе. Не только разговаривают ею, но и думают, и выстраивают сюжеты своих жизненных историй по законам романов, повестей, новелл, анекдотов (когда как). Изъясняющийся стихами персонаж в очереди за пивом или у станка, конечно, встречается, но только в произведениях искусства, то есть от жизни в некотором отдалении.
Переход поэтов к прозе в литературе проходит не так часто да гладко. Если с жанром анкеты, жалобы или требования гонорара многие справляются достаточно успешно, то в художественной прозе удачи не так часты. И лишь отдельные виртуозы одинаково убедительны и в прозе, и в стихах.
Антон Бахарев грозит стать одним из них. Скажу честно, появление его на культурном горизонте насторожило и меня лично, и близких мне читателей. Настойчивый пиар, агрессивная вездесущесть, акцентированная пацанистость, местечковый акцент текстов с привязкой к конкретной географии, даже двусложная фамилия Бахарев-Чернёнок как-то отпугивали. Казались слишком далёкими от поэзии.
Ладно бы, это внешне напоминало авангардистскую браваду (у них, левых поэтов, так издавна принято). А то ведь вполне традиционные по форме тексты про любовь к родному краю да своё босоногое детство. Потому дальше беглого окунания глаз в полношумный обильный поток данных стихов дело обычно не шло.
Лишь продравшись сквозь эти колючие кустарники, люди непредубеждённые смогли выйти в настоящий поэтический лес. И там с веток текстовых деревьев на них щедро сыпались листья образов. Ярких, пёстрых, ароматных и при этом вполне естественных, природных: «сорвавшимися псами рычат в сторонке небеса», «люди на балконах — как берёзы», «я тут стою во сне и наяву, схватив свой выдох, словно тетиву, боясь тоской и ревностью поранить», «взгляд луны пустоголовый, и пахнет, словно в термосе», «я сам с деревьями качаюсь — и превращаюсь в этот шторм, и прекращаюсь». Словно в золотую осень (индейское лето) попал.
Для нас с друзьями момент истины наступил на уличной экспозиции, когда щиты-плакаты с бахаревскими стихами да его же фотоработами дружно окружили площадь Дружбы в рабочем районе Мотовилихе. Мы даже акцию специальную провели в поддержку — с прокладыванием поэтических тропинок среди околоновогодних сугробов да написанным на снегу лозунгом «красота пасёт мир». Тогда стало ясно, что не стихом единым жив автор, но и в другой технике имеет что сказать при погружении в самую гущу прозы жизни.
И вот новый поворот. И мотор ревёт издательских машин, и пропасть или взлёт внимания читательского ожидается. Антон выпускает книжку детских рассказов. Для детей, про своё детство, подетски оформленную. Очень способствуют созданию атмосферности картинки Татьяны Ипатовой. Не иллюстрации, а именно картинки. В стиле примитивизма с присущей ему яркостью да простотой, выразительностью да заразительностью. И взгрустнётся порою, и задумается, и повеселится от души над этими страницами. Истории незамысловатые, непридуманные, жизненные. Про счастливую пору начала взросления одного совсем невзрослого человека, похожего на всех нас и в то же время вполне конкретного, своеобразного, со своим характером, логикой поступков, речей, мыслей. Вот он кладёт арбузную мякоть в карман рубахи, чтоб угостить маму вечером. А вот сжигает спичками волосы на мамином кактусе. Не со зла, «просто приходил Серёжка, поиграли мы немножко». Вот отдаёт единственный зелёный карандаш соседу, чтоб тот больше не плакал, рисуя синие листья на дереве. А вот до вечера прячется ото всех в канаву, мечтая о крошечном телевизоре, который на тот момент ещё не был изобретён.
Язык изложения этих простых-непростых историй прост, без явно выраженных метафор. Но они рождаются при чтении, когда образ разворачивается последовательно в голове воспринимающего, как парашютики одуванчика из одноимённого рассказа или топляк под ложкой плывущего в другой истории. Даже исчезновение старого рождает нечто новое: «Когда мама пришла с работы, она очень удивилась. Мама внимательно посмотрела на папу и спросила, кто этот мальчик. Папа немножко испугался и сказал «это я». Тогда мама засмеялась и сказала, что она пошутила.
И что папа молодец и самостоятельный. А чёлка — это волосы на лбу, которые мешают рассматривать окружающий мир». Это не живописные или поэтические, а сюжетные метафоры чаще всего. Манера письма, как и общий настрой, сразу вызывает в памяти любимые «Денискины рассказы» Виктора Драгунского, «Фантазёров» Николая Носова, «Как папа был маленьким» Александра Раскина. Но также и более авангардные «Случаи» обэриутов (Александра Введенского, Николая Заболоцкого, Николая Олейникова, Даниила Хармса, Евгения Шварца, др.) из прогрессивных детских журналов «ЁЖ», «ЧИЖ», «Сверчок». Так убедительно пишет автор от лица своего юного героя, передавая естественную детскую манеру мышления, близкую сознательным авангардистам, абсурдистам, эксцентрикам:
«Так прошёл час или половина дня, потому что когда скучно, то этого не запоминаешь. Но потом пришла папина мама и начала стоять в очереди, а папа пошёл домой кушать жареную картошку. Вечером мама пришла домой и принесла дефицит. Она сама не знала, что в этот раз будет дефицитом. А это были три баночки с бразильским кофе.
Папа не любил кофе, но всё равно очень обрадовался».
Книжка родилась из рассказов автора для сына про собственное детство в эпоху восьмидесятых, мало похожую на нынешнюю. Такое рождение — самая хорошая рекомендация. В историях, сочиняемых изначально для своих (либо знакомых) детей, обычно стараются вовсю, без оглядки на внешние факторы. Хочется увлечь, удивить, запомниться. Из подобного опыта родились и вышеупомянутые шедевры Драгунского, Носова, Заболоцкого, и многие классические книжки мировой литературы. Вспомним хотя бы «Алису» Кэрролла или «Доктора Дулиттла-Айболита» Лофтинга, «Остров сокровищ» Стивенсона или «Прелестные приключения» Окуджавы. Сюжеты, герои, диалоги из писем для своих переходят в напечатанное для всех. И все взахлёб читают.
Уже который век. Надеемся, и у небольшой яркой книжки Антона Бахарева будет большая история. И продолжение.
В виде новых интересных творений.
Опубликовано в Вещь №2, 2021
