Существует мнение, что настоящий поэт – всегда переводчик, ибо он переводит с некоего одному ему слышного языка (или даже немоты) на человеческий. Иногда человеческих слов не хватает, приходится искать, подбирать метафоры, конструировать, дабы на выходе получить что-то сопоставимое по эффекту с оригиналом. И город Воронеж, где живет Сергей Рыбкин, не может не гордиться одим из самых главных «переводчиков» – Осипом Эмильевичем Мандельштамом. Сергей тоже представляется мне таким «одиноким переводчиком» – не случайно его книга стихов называется «Вдали от людей». Его стихи очень ёмки, недлинны, афористичны и как-то «осенни» – недаром газета «Комсомольская правда» назвала Сергея Рыбкина «последним осенним листом». Хочется всё же верить, что лист не последний и пожелать Сергею и дальше радовать нас своими стихами.
Дмитрий Легеза
любимая, Праздник! оставленный спутницам мост,
ленточный дом и залатанный кем-то подарок,
любви не коснуться мне ртом, обессиленный Фрост –
я – конвертов полёт и несорванных марок
липнет к глазам всё, что было, и будет, и есть,
тоненькой боли сверло пробежит полушарье,
кругом земля обведёт наших плоскостей крест,
солнечный эллипс туда погружая,
вот она, вот она, радость больших перемен,
вот пустота обескрыленных сует,
мальчик лежит на какой-нибудь летней земле,
тонет в мечтах и из птиц только ласточек любит.
как мне соврать тебе, будто бы это не я –
просто разрушить хрустальную лесенку матом,
ёкнуло, сбредил немного к концу декабря,
нежность и память летят на меня снегопадом.
* * *
в лужу всмотрелся,
как раз по мне,
думал, там рыба, и тело сковало
Нечто, как будто уснул во сне,
лужа стоит в ледяной чешуе –
автопортрет мой,
каких не бывало
мысль
костёр начинается с трения дров
продолжается дымом
становясь огнём
в котором:
дрова – угольки
угольки – искры
остужаемые
холодным небом
* * *
проглотил тряпку
держу её зубами
горчит
болтается где-то в груди
сказать ничего не могу
* * *
милосердная боль в голове
под барабаны висков
морщины прижались друг к другу
стань на носочки
опять на стопу
попробуй добраться до
* * *
все вещи сделались малы
диаметральны дереву, камню,
луч пристален, стоит на земле,
как солдат на посту,
а затем исчезает – туча – остановка –
перерыв между жизнями
* * *
проснулся раньше
чем открыл глаза
самолёты летят над крышей
не буду открывать
если не вижу
значит в безопасности
БЕЗУМИЕ ЛЮБВИ
I
Лисичка
девочка с журфака
стрелочка электричества направленная ко мне
приложил мизинец к твоему плечу
как написать, чтобы слова заслуживали поцелуи
как написать, чтобы наши голые тела
стали единственным светом в комнате
когда шторы бросились друг к другу
и солнце исчезло за нашими спинами
II
ястребом брошусь на разбегающиеся секунды
стану твоей не запирающейся клеткой
садом, в котором яблоки ничего не значат
III
сегодня – любить, когда день не наступает
сегодня – любить, когда ночь не наступает
трогай руками моё лицо, запоминай наощупь
буду мычать в твои ладони
и мотать головой, чтобы всегда
узнала меня
IV
мои губы несутся к тебе
мимо губ Мандельштама
которые несутся к Надежде Яковлевне
мои счастливые губы, назвавшие тебя чудом,
выдувающие пузырь метафоры самой любви,
похожий на русскую матрёшку.
V
скопленную тревогу грудной клетки
расчёсываю до крови
посмотри
там ведь все так, как я написал?
* * *
запретное, тайное,
в углу за дверью
чехол от гитары –
не музыка, а образ музыки,
комната готова к звуку,
а я к нему не готов,
подобрал котёнка и назвал Тишиной,
чтобы выдержать это.
* * *
я гуляю и сплю
с нелюбимыми женщинами
потому что мужское они украшение
потому что я так о тебе забываю
а потом вспоминаю опять
и становится стыдно и горестно
я бросаю их к чёртовой матери
и стихи начинаю писать в немоте
мне нужны нелюбимые женщины
чтоб любить тебя даже
когда уже сплю
просыпаясь от гула в окне
от кошмара и гуда в моей голове
я гуляю и сплю
с нелюбимыми женщинами
потому что это событие
против всякого смысла.
* * *
речь развернулась улиткой, воды языком
холодоскоп перекрёстка зашкалил и сбил
я разглядел эту ночь как синяк под огнём
чуть приоткрытых светил
взвинченный выдох и грохот дыхания – клёк!
снова звенят светлячки-колокольчики-грушки
сколько же шума озоновый контур сберёг
перед тобою и мной безоружный
снова кружить эти зёрна в солому, кричи –
не накричишься в заброшенном полюсе грубом
выстриг и я это поле как с солнца лучи
и разбросал наобум и на убыль
голову в небо, а тело висит над землёй
это стекло ни одна ещё тварь не пробила
влёгкую. Господи, ты резонанс речевой
незавершённого мира
* * *
уставший врежешься в кровать
и станешь тело продевать
сквозь одеяльную петлю
я умираю
просто сплю.
* * *
вытяни меня из смерти
словно дым из сигареты
мы невидимы как ветер
научи меня держаться
помоги мне не бояться
света утреннего
света
* * *
о любви
о начавшейся в детстве
взрослым встретил тебя взрослую
дай случиться любви
сделай мальчиком меня
сделайся девочкой.
* * *
такая задача у дерева –
вытянуться
листья стали цвести
как увидели небо
научились у птиц высоте
а полёту, полёту
научились одни самолёты
листья прыгали вверх
опускаясь на землю
вот что такое любовь.
* * *
когда чего-нибудь хотелось
но этого не было под рукой
мы договаривались произнести
всё что нам нужно
тут же у нас появлялось
ПЕРЕКРЁСТОК ТРЕВОГ
I.
пятнадцать градусов тепла,
двенадцать градусов в бутылке
тёмно-зелёного стекла,
голландский сыр наколот вилкой,
и не скажу, что жизнь была
лошадкой тёмной, тенью пылкой
зажжённой спички у лица,
курю забытые окурки,
смотрю на звёздные обмылки,
какие-то вдали утырки
словами целятся в меня
и удаляются, я их
слова со злостью повторяю,
как будто бы во тьму ныряю,
в безлюдье завтрашнего дня
II.
к утру остывшая земля
пуста, и после сна тревога
в груди такая! выдох – …
и успокоюсь понемногу
из комнаты придётся выйти –
в другую комнату войти
иди, мой миленький, иди
наружу
III.
приду домой, сгорев в поту
от спешки, от побега с поля
проигранной войны в быту
и от бессмысленности боя,
война вблизи-издалека –
во мне, в стране, в себе самой,
о Лета, долгая река,
отлей мне боли ледяной
темнеет,
шум оконный стих,
движенье сумерек, Гертруда!
и ничего страшнее их
не принимаешь в ту минуту,
ты словно ими был захлёстан
в тревог своих же перекрёсток
IV.
вот жизнь,
казалось, что ты сломлен,
метафора уже во рту,
и чувством смерти остановлен,
произноси же немоту,
произноси-произноси –
иже еси на небеси –
ты есть, и ты – один
из нас,
мы принимаем
Опубликовано в Эмигрантская лира №4, 2023