***
кусок луны в надколотом стакане,
размокший сахар, черствый бутерброд.
старик, ничком лежащий на диване.
секундной стрелки сонный оборот.
вода из крана, таракан из шкафа,
слова из прошлых лет, где смерти нет.
и медленный, как воздух в батискафе,
стреножен проводами ЛЭП рассвет.
на окнах иней. на карнизе наледь.
сквозняк из щели. за дверями тишь.
пустая улица. пусты дворы и дали.
пуста планета в серой дымке. лишь
когда-то не отосланные письма
золой полуистлевшей у стены.
остывший чай. кусок лимона кислый.
в прозрачном небе бледный серп луны.
***
Хочется поделиться надвое — не получается,
рвут на десять тысяч маленьких медвежат
или — что хуже — бьют
на острые брызги ледяного зеркала
и сам себе впиваешься в горло, сердце, голову и глаза.
И уже не складывается
чеканное ВЕЧНОСТЬ
из букв Б, Е, Д и А.
Ты можешь взять другие четыре буквы –
по своему вкусу. Но не сложить
и уж тем более не умножить,
но некоторым удается отнять не деля.
***
Принимая судьбу — не снимешь с себя вины.
Хочешь выиграть сраженье — добьешься большой войны.
Цепким взглядом вахтера вслед тебе смотрит черный кот.
Почему ты решил, что с тобой-то — не произойдет?
Что тебя не настигнут, не скрутят, не сыщут впредь.
Что тебя не заставят в дыму и чаду гореть.
Что на ноль умножая ТАКИХ — не чета тебе! –
снизойдут к без пяти минут сущему во гробе.
Ты наличность считаешь, похмельной надеждой тщась.
Лоб отерши от грязи, уже полагаешь — князь!
Прочитав алфавит, твердо знаешь, что ты готов
миру Слово сказать, что превыше любых трудов.
Но за Слово такое, уж если и впрямь найдешь,
сможешь сыну сказать, для чего приготовил нож?
Или в воды Красного моря первым шагнуть
и идти, погружаясь по бедра, по пояс, по грудь…
Ожидая воскреснуть, уже восходить на крест
и — увидеть с Голгофы пивной фестиваль окрест.
И за миг до забвенья — от боли ослеп, оглох –
осознать, что Слово твое означает — “плох”.
Или “пыль” означает или, к примеру, “слазь!”…
Хватит духу признаться, что шутка-то удалась?
Что господь не Тимошка, и как ты себя ни взвесь,
он не выдаст тебя, понимая, зачем ты здесь.
И ты гасишь свет, запираешь дверь, выходишь во двор,
мимо мусорных баков уходишь за поворот.
И ленивым взглядом кота тебя провожает вахтер,
служащий фирмы охранной “Павел и Петр”.
***
Андрею Пермякову
холодно. сыплется снег.
треплют рябину синицы.
черный потрепанный кот
хмуро за ними следит.
успокоения нет.
с шорохом рвутся страницы.
вмерзший в январь поворот
пробкой машинной дымит.
рыхлый помечен сугроб
рыжею псиной лохматой.
за домофоном подъезд
думает скрыться от бед.
в дружеской стычке огреб
бомж по загривку лопатой.
над теплотрассой навес.
наспех сколоченный крест.
время угрюмо молчит.
от горизонта до края
скучен пейзаж и колюч.
из неизбежных прорех
падают тихо ключи.
мальчик глядит не мигая,
как из растрепанных туч
медленно сыплется снег.
***
Грегор Замза забыл, что у таракана есть крылья –
расправил и — лети от брезгливых родичей нах!
Столько жизни на прекрасные и бесплодные усилья,
а заболел чем-то мерзким и сразу не при делах.
И Николай Васильевич понимал,
просто чуял-таки селезенкой:
при первом удобном случае законопатят в гроб.
Толпы Башмачкиных, праведно завывая,
несутся ему вдогонку,
сорвать шинель — не согреться даже,
а поглумиться чтоб.
Какое там милосердие, не к пакости бы привычка,
к патриарху приходит осень, в Европу — закат,
подступает вечности край…
Заледеневшая девочка несёт на продажу спички,
Мёртвая ласточка уносит Дюймовочку в рай.
***
Алексею Александрову
Он приходит, чтоб меня убить,
с бензотопором и пневмовилкой,
мучает ромашку: брит-небрит,
и глядит мне за спину с ухмылкой.
Это он — я узнаю его –
Пристает ко мне на распродажах:
не поют здесь птицы отчего,
и как скоро будет долг погашен,
сколько стоит сахар марки брент,
где тут подростковые галоши,
не хочу ли в фирменный брегет
вставить новый привод, подороже?
Вот и снова, крылья уложив
в кожаный чехольчик от армани,
щерится: да ты, курилка, жив?
Не волнуйся так, сейчас исправим.
Мне себя минувшего не жаль,
что там было — оспа, скарлатина?
Запевает радио “Рояль”,
что бежал А.П.Чехов с Сахалина…
***
Памяти В.Л.
Что поделать — в жизни случается иногда
то, после чего ты не можешь остаться прежним:
первый снег, последняя любовь, талая вода…
и ты идёшь — к Богу, на Аркольский мост,
или просто вены режешь.
Может, ты при этом что-нибудь говоришь
или пишешь плохие стихи —
ну, пусть неплохие даже –
это как раз не важно,
важней, как ты дышишь и что творишь
(читай, вытворяешь),
как говорят сейчас — что выставляешь к продаже.
Время такое — торгующих даже в храме не счесть,
но через прилавки скакать к алтарю…
мы ж не на стадионе.
Ты носишь Бога в себе, ну, такого как есть.
А кого-то Бог сам несёт,
в крайнем случае — гонит.
Ну, надо ж, какое открытье — жизнь тяжела!
Вспомни-ка про “свою ношу”…
… Хотел красиво уйти — не получилось, бывает.
Вот не дай Бог зимой рыть могилу,
летом — намного проще.
А водку пьют на поминках, будто это вода живая.
Опубликовано в Графит №15, 2018
