НОЧНАЯ ГРОЗА
Над морем распоясалась гроза:
из туч растут соцветия и корни.
Такая ночь водою год накормит —
двухмесячный запас за полчаса!
Во всполохах открыт излом веков:
вот Зевс стращает мирных горгиппийцев
и турки от дождя спешат укрыться
под своды крепостные, а любовь
переполняет спальни и сердца,
чей стук легко соперничает с громом.
Из берегов выходят водоёмы.
Такая ночь – не видно и лица!
Стоит у куреня седой казак,
от молнии прикуривает люльку
и видит очертанья демиурга
в разорванных норд-остом облаках.
Огнями истекают небеса,
басами сотрясаются просторы —
природа успокоится нескоро.
Над морем распоясалась гроза.
ЧАСТИЦА «НЕ»
Не стоит, ибо ненормально
текст начинать частицей «не».
Так зреют зёрна урагана
в благословенной тишине,
так из глубин растёт цунами
прозрачной рябью на воде
и те, кто уважаем нами,
вдруг присягают пустоте
и хвалят то, что – нет, не надо —
куплеты жалкие поют
и, вешая на грудь награды,
из дряни воздвигают культ.
Я сам такой. Ничуть не лучше.
Я даже хуже остальных —
всех тех, кто лезет вверх на кручу,
чтоб воцариться там на миг.
От лицемерия устал, но
доволен жизнью я вполне.
И кажется теперь нормально
текст завершать частицей «не».
ПРОЩАНИЕ
Запомню день дождливых похорон:
суглинка ком, лопатой рассечён,
слегка похожий на башку медвежью,
оскалился обрывками корней,
а ветер дул настойчивей, сильней,
трепал и рвал промокшую одежду.
Обмотанный пакетами башмак,
на небе прохудился новый шланг,
журчит заупокойная молитва,
и липнет к пальцам стылой горсть земли,
и сердце, освежёвано, кровит.
Ещё одна проигранная битва.
Три копщика на свежей борозде:
«Свидетельство о смерти ваше где?»
Сноровисты, сильны и деловиты,
заканчивают скорбный ритуал.
В кругу людей растерянных стоял
я молча.
Были горем общем свиты
в единую усталую петлю.
Искусственную вымочив хвою,
дождь перестал… И крест обрёл здесь место.
И, сгорбясь, по аллее мы пошли:
и тот, кто мёртв, был рядом с тем, кто жив.
И солнце пробивалось сквозь туч тесто.
* * *
То ли июльская жуть, то ли августа нежить —
таю от зноя, и капают нервы в песок.
Так укрощается страсть. Жаль, мне веки не смежить,
не раствориться в потоке из вычурных слов,
не покорить Джомолунгму и Килиманджаро
и не пропеть как псалом Эйяфьятлайокудль.
Мне сорок пять, но себя я не чувствую старым,
хватке моей позавидует лютый питбуль.
Лето, жара, духота – с неба падает лава,
чавкает жидкой подошвой голодный асфальт.
Скоро вскипит горизонт, и диск солнца кровавый
в море погрузится под стрёкот мерный цикад.
Я провожу его взглядом усталым и гордым —
ночь долгожданная ветер и сон принесёт.
Мякиш луны мне о главном сейчас же напомнит:
где-то прохладный есть край – там меня кто-то ждёт.
Опубликовано в Южный маяк №9
