Пётр Сергеич дремал на кушетке, когда в дверь постучали.
Пётр Сергеич никого не ждал, он жил один, и к нему никто не заглядывал. Разве что соседка снизу – кран починить. Или сосед из квартиры напротив – в шахматы перекинуться. Соседи обычно звонили, поэтому Пётр Сергеич не придал стуку значения.
Cтук повторился. Потом ещё и ещё. Пётр Сергеич, кряхтя, встал, нащупал ногами стоптанные тапки и пошёл открывать дверь. Замок долго не поддавался, наконец, щеколда сдвинулась, и Пётр Сергеич толкнул дверь. На пороге стоял мальчик.
– Миша? – Пётр Сергеич растерялся и побледнел. Горячая волна покатилась по телу, пробуждая одновременно и чувство радости и чувство вины. Перед ним стоял его внук, которого Пётр Сергеич не видел больше десяти лет.
– Да, – ответил мальчик. – А ты действительно мой дед? – и с опаской посмотрел на Петра Сергеича.
– Да, да, мой мальчик, – Пётр Сергеич бросился к мальчику и обнял его. – Я твой дед, я. А ты мой внучек, – Пётр Сергеич заплакал, слёзы потекли по старческому лицу.
– Дед, ты чего? – занервничал мальчик. – Не надо.
– Ничего, ничего. Я сейчас, – Пётр Сергеич пошёл, побежал на кухню, шаркая тапками и взмахивая неуклюже руками. – Проходи, не разувайся.
– Ты куда?
– За угощением. Негоже гостя встречать пустым столом. Ты ведь мой гость.
Любимый, долгожданный.
– Ну, тогда ладно. Иди.
Мальчик снял пальто, прошел в комнату, огляделся. Комната, погружённая в сумрак, являла собой смешение художнической мастерской и старческого жилья, одинокого и запустелого. Повсюду по стенам висели картины, громадный шкаф в полстены был переполнен книгами, пластинками, в углу пылился футляр с гитарой.
– Дед! Ты чего долго не открывал? Я думал, тебя дома нет.
– Сейчас, сейчас. Я уже, иду, – донесся из кухни голос Петра Сергеича.
– Можно, я занавеску открою? – крикнул мальчик. – У тебя темно.
– Конечно! Делай, что хочешь.
Мальчик отдёрнул занавеску, и в комнату просочился вечерний синеватый свет. За окном лежала зима.
– Ну, вот, – Пётр Сергеич прошаркал в комнату, держа в руках поднос. – Всё готово. Чай, варенье, печенье овсяное. А к печенью масло, сливочное. Садись к столу.
Мальчик послушно сел за стол.
– Как ты нашёл меня? – спросил Пётр Сергеич.
– А вот нашёл, – ответил мальчик. – Мама говорила. А я запомнил.
– Ну, и как мама поживает? – Пётр Сергеич пододвинул чашку поближе к внуку. – Ты пей, пей, остынет.
– Хорошо поживает, – мальчик взял печенье. – А о тебе говорит, что ты нас бросил. Что ты плохой человек. Пьёшь много.
– Твоя мама права, – вздохнул Пётр Сергеич. – Плохой я человек, никудышный.
Только не пью я. Четыре года, как не пью.
– А я ей не верю, – продолжал мальчик. – Я думаю, что ты хороший. Дедушки не бывают плохими. Почему ты не приходил? Ты забыл про меня?
Что Пётр Сергеич мог сказать внуку, которого не видел десять лет? Что давно в разводе с бабушкой и в разладе с его мамой, своей дочерью? Это он и так знает.
Сейчас взрослеют быстро, ничего не надо объяснять.
– Я не знаю, что сказать, – сказал Пётр Сергеич. – Зато я знаю, сколько тебе лет.
– Ну, и сколько?
– Одиннадцать. Нет, постой, двенадцать. Точно, двенадцать.
– Правильно, – кивнул мальчик.
– И родился ты шестого января, – сказал Пётр Сергеич. – Так что, видишь, я о тебе кое-что знаю.
– Вижу, вижу. А где твоя жена? – спросил мальчик.
– Умерла.
– Значит, ты теперь один?
– Один.
– А переезжай к нам жить, – оживился мальчик. – У нас места много. И на тебя хватит. Ты бы научил меня музыке. Мама говорила, что ты был музыкантом.
– Я и здесь тебя могу научить. Только приходи почаще, – сказал Пётр Сергеич.
– Почаще не получится. Мама не пустит.
– А сегодня что – пустила?
– Не-а, сегодня я сбежал, – мальчик встал, прошёлся по комнате. – Ну, хватит меня допрашивать. Что у тебя здесь? – Миша подошёл к углу, где стоял футляр с гитарой.
– Гитара, – ответил Пётр Сергеич.
– Везёт тебе. Делаешь, что хочешь, в школу ходить не надо, на гитаре играешь.
А сыграй мне что-нибудь?
– Сначала расскажи о себе. А потом я сыграю.
Мальчик замолчал.
– Ладно, потом расскажешь. Когда захочешь, – Пётр Сергеич хотел было встать, приподнялся, но, почувствовав резкую боль в груди, в левой её части, сел, опустился на стул бережно и неторопливо, как это обычно делают пожилые люди.
– Сделай одолжение, Миша, включи торшер, – попросил Пётр Сергеич.
– Чего включить? – спросил мальчик.
– Ну, лампу напольную, возле окна. Видишь?
– А, понял. Сейчас, – мальчик подошёл к торшеру. – А как она включается?
– Выключатель над столиком, – подсказал Пётр Сергеич.
Помимо лампы с матерчатым абажуром, укреплённым на деревянной стойке, торшер был оборудован круглым столиком, за которым можно было писать или читать книгу.
Мальчик включил лампу, и комната озарилась таинственным светом.
– Прикольная лампа, – сказал мальчик. – Откуда она у тебя?
– Ещё с советских времён, как-нибудь расскажу. Прикрой занавеску и подай футляр с гитарой. Вот, спасибо, – Пётр Сергеич достал гитару и приступил к настройке. Послушал первую струну, подтянул вторую, третью. – Давно не играл, расстроилась.
– Я не знаю, что рассказывать, – признался мальчик. – Просто хотел тебя увидеть. Потому и пришёл.
– Правда? – спросил Пётр Сергеич.
– Я врать не умею, – серьёзно ответил мальчик. – В нашей семье не принято врать.
– Это я знаю, – Пётр Сергеич провёл пальцами правой руки по струнам, взял привычно аккорд ре-минор. – Ну вот, кажется, строит. Что же тебе сыграть?
– Что хочешь. Просто сыграй и всё, – сказал мальчик.
– Ну, тогда песенку, которую я написал для твоей мамы, когда ей было пять лет. Котята, – объявил торжественно Пётр Сергеич и запел.
Два маленьких котёнка поссорились в углу.
Сердитая хозяйка взяла свою метлу.
И вымела из кухни дерущихся котят.
Не справившись при этом, кто прав, кто виноват.
Пётр Сергеич пел и исподволь поглядывал на внука. Миша слушал, широко раскрыв глаза. Совсем как его мама, подумал Пётр Сергеич.
Песня закончилась.
– Ну, как? – спросил Пётр Сергеич.
– Здорово, – восхищённо протянул Миша. – Дед, ты настоящий артист!
– Ну, это ты преувеличиваешь, – ответил Пётр Сергеич.
– А мне понравилось. Ещё можно что-нибудь? Спой, деда, – попросил Миша.
И так он это жалостливо сказал, что у Пётра Сергеича помутилось в глазах, и он стал играть всё подряд, всё, что вспомнилось – когда ещё удастся попеть для внука?
По прошествии пятнадцати минут Пётр Сергеич увидел, что Миша спит, свернувшись на кушетке и подложив руки под голову. Пётр Сергеич отставил гитару и укрыл Мишу одеялом. Вот и свиделись. Пётр Сергеич давно ждал этой встречи, мучительно переживая и перебирая в памяти крупицы воспоминаний. Дождался.
А как будто ничего и не случилось. Только на душе стало немного спокойнее и легче и сердце вроде бы отпустило.
Пётр Сергеич сидел на стуле возле кушетки и дремал, когда в дверь позвонили длинным, нервным звонком. Вот и дочь пожаловала, сейчас начнётся. Пётр
Сергеич поднялся. Надо взять себя в руки и постараться смягчить встречу. Пётр Сергеич пошёл открывать входную дверь.
– Привет, – в прихожую влетела молодая красивая женщина. – Где Миша? Куда ты его спрятал?
– Привет, – Пётр Сергеич отступил в сторону. – Он спит.
– Как спит? – вспыхнула женщина. – А позвонить не догадался? Миша давно должен быть дома. Ужин, уроки, сон. Всё по расписанию.
– Миша поужинал, – попытался оправдаться Пётр Сергеич. – Я его покормил.
– Чем ты его мог покормить? – женщина прошла в комнату. – Миша, вставай!
Мама пришла.
– Саша, не шуми, – попросил Пётр Сергеич, – разбудишь.
– Вечером спать вредно. Для этого ночь есть, – Саша подошла к кушетке и присела на корточки. – Миша, Мишенька! Ну, вставай! Вставай, мой родной!
Пётр Сергеич вспомнил, как когда-то он вот так же сидел возле кроватки, где спала Саша, любовался наивными детскими кудряшками и вслушивался в милое сердцу дыхание. Всё повторяется, но уже в другой жизни.
– Ну вот, что ты наделал, – с досадой сказала Саша. – Попробуй теперь, разбуди его.
– Ну и пусть спит, – ответил Пётр Сергеич. – Чего мальчика зря беспокоить?
Вспомни, как сама любила поспать в его возрасте.
– Ничего ты не понимаешь, – Саша в волнении села на стул. – Дома бабушка ждет с пирогами. Как узнала, что Миша к тебе пошел, такой хай подняла!
– А мне Миша сказал, что он сбежал, – поправил дочь Пётр Сергеич.
– Это тебе он сказал. А мне записку оставил, – сказала Саша. – Он всегда так делает. Уходит, когда ему нужно, но записку оставляет. Информирует. А бабушка сразу в истерику! Не хочет, чтобы вы с Мишей виделись. Как я от всего этого устала!
Пётр Сергеич в беспокойстве заходил по комнате. Перед ним, словно вихрь, пронеслась вся его жизнь – неужели всё насмарку, неужели не было в его жизни ничего хорошего? И тут вспомнил, как до пяти лет он носил Сашу на руках, и Саша, обняв за шею, засыпала на его плече.
А однажды, когда Саша в очередной раз попросила взять её на руки, Пётр Сергеич отказал. И тогда Саша сказала – эти слова Пётр Сергеич запомнил на всю жизнь – ну, хорошо, тогда я буду уставать.
– Саша, – Пётр Сергеич опустился перед дочерью на колени, – ты прости меня.
Я столько принёс вам горя. Прости меня… Я очень тебя люблю, Саша! Прости…
– Да знаю я, знаю, – ответила Саша, – сто раз уже говорил. Только почему-то ничего не меняется.
Стукнула форточка, запело оконное стекло. Пётр Сергеич вскочил.
– Дверь! Дверь входную забыл закрыть, – и он радостно пошёл, побежал, размахивая руками, в прихожую.
– Мама? – шум от форточки разбудил Мишу, он открыл глаза и увидел маму.
– Как ты меня нашла?
– Миша, – Саша бросилась к сыну. – Опять ты без спросу ушел. Я чуть с ума не сошла. Хорошо, хоть записку оставил.
– А дед где? – спросил Миша, зевая.
– Здесь он, дверь пошёл закрывать, – сказала Саша.
– Мама, – Миша привстал на кушетке, – знаешь, а дед мне песни пел. Он у нас артист, да? А я, я заснул.
– Ну и хорошо, – сказала Саша. – Пойдём домой. Время восемь часов, завтра тебе в школу.
– Да, да, тебе пора, – поддержал Сашу подоспевший Пётр Сергеич. – Собирайся.
– Да, пора, – мечтательно вздохнул Миша и встал с кушетки, одергивая помятую школьную форму. Ему не хотелось уходить. Эта комната с удивительной лампой, гитара в футляре, шкаф с книгами и картинами – всё было до такой степени родным и знакомым, что Мише на мгновение показалось, что именно здесь он прожил свои двенадцать лет.
– Ну, пойдём? – Саша протянула руку.
Миша с надеждой посмотрел на деда. – А ты? Ты пойдёшь с нами?
– Нет, он здесь останется, – ответила за Петра Сергеича Саша. – Он сам по себе, а мы сами по себе. Так ведь, Пётр Сергеич?
Пётр Сергеич молчал. Он не знал, что в таких случаях говорят. От природы Пётр Сергеич был человеком мягким и стеснительным и, глядя на него, никак нельзя было сказать, что этот человек способен на разрыв с семьей.
– Как это – сам по себе? – спросил Миша, чувствуя неправоту сказанных мамой слов. – Мы вместе потому, что мы семья. Он – мой дед, ты – моя мама, и, значит, мы – семья.
– Никакая мы не семья, – сказала Саша. – Он бросил нас, ушел, когда мне было восемь лет.
– Но он один, а нас трое, – едва не плача, запротестовал Миша. – Давай его к себе возьмём? У него жена умерла. Ему плохо.
– Ему плохо? Раньше надо было думать, – парировала Саша.
– Ну, деда, чего ты молчишь? – Миша подбежал к Петру Сергеичу. – Скажи маме, она тебя послушает.
Пётр Сергеич смотрел на внука и удивлялся тому, как быстро Миша всё понял.
Пётр Сергеич давно сто раз пожалел, что ушёл из семьи, но и оставаться было нельзя – Ирина, почувствовав мягкотелый характер мужа, обращалась с ним, как с неодушевлённым предметом. Дальше так продолжаться не могло.
– Иди, Миша, – сказал Пётр Сергеич, – иди, а я останусь. Приходи почаще, не забывай деда.
– Ну, всё, хватит уже, – вспылила Саша и направилась к выходу. – Хочешь, оставайся. А я пошла.
– Деда, прощай, – Миша прильнул к Петру Сергеичу, – я приду, обязательно приду. Только ты жди меня, ладно?
– Ладно, – улыбнулся Пётр Сергеич, – иди, мой мальчик.
– Мама, – крикнул дрогнувшим голосом Миша, – я с тобой!
Саша помогла надеть сыну пальто, и они ушли. Пётр Сергеич долго стоял и глядел на входную дверь – ему чудилось, будто дверь открывается и на пороге появляется мальчик. Потом дверь закрывается и мальчик исчезает. Через мгновение дверь снова открывается, и мальчик появляется вновь. Открывается, закрывается, появляется, исчезает…
Через три дня соседи, обеспокоенные тишиной в квартире Петра Сергеича, вызвали участкового. Дверь взломали, и взору присутствующих предстала картина – на полу в прихожей лежал Пётр Сергеич, на лице его светилась улыбка.
Опубликовано в Бельские просторы №2, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!