Розалия Вахитова. ДУРШЛАГ И СТЕНА

Рассказ

Он был Богом и ни во что не верил. Жил под небом – на последнем этаже, и в его окна по ночам заглядывали совы. А я была дурой. После пар спешила к нему и снова и снова целовала его руки в рубцах. Вечерами истерически трезвонила мама. Я сидела голая на его кухне, жевала яблоко. А где-то на дне сумки вибрировал телефон.
Мама говорила, что нет Бога, кроме Аллаха. У него не может быть плоти и крови. И он не носит короткие джинсы из секонда. А ещё говорила, что я не попаду в рай. Она не знала, что каждую ночь я была в раю. Правда, у моего Бога не было ангелов. Только старая сова со сломанным крылом. Чтобы с ней общаться, Бог согнул себе нос.
Он спал днём, а ночами творил мир. Для этого надо было раскурить трубку, пропустить стакан нектара и уйти в астрал.
Я как-то тоже хотела попробовать, но нектар превратился в мёртвую воду.
– Разве можно создавать в таком состоянии? – спрашивала я тихонько.
– Бог только так и творит. Оглянись вокруг. Будто чей-то пьяный бред.
Он заканчивал творить мир под утро и включал музыку.
– Мне ко второй, – бормотала я, но Бога нельзя было обмануть. Мой Бог полагал, что хорошие девочки должны хорошо учиться.
В доме Бога не было часов. Он жил по рассветам и закатам. На кухне сами по себе варились яйца и булькал в турке животворящий кофе. Нужно было вставать, а я не могла никак выпутаться из божественных объятий.
Когда я возвращалась домой, мама кричала, что Аллах за всё накажет. Я закрывала дверь, накрывалась одеялом и считала грехи.
Девятнадцать из семидесяти шести. Много или мало?..

*  *  *

Мама считала, что нельзя любить кого-то больше Аллаха. А я любила.
Во сне я произносила имя Бога столько раз, что, наверное, всерьёз могла его вызвать. Как демона. Или злого духа. Но он всё не приходил. Богу я, конечно, никогда этого не скажу. Потому что он старый и думает только о нектаре и создании мира.
Просыпаюсь от мычания голубей. С утра мама их кормила как своих детей. Они ждали её, рассевшись на резных бортиках балкона.
Мама говорила, что это заблудшие души – такие же, в общем, как я.
Для меня они были просто голубями, которые гадили на балконе. Голуби заглядывали в окно, и я постоянно чувствовала на себе их пристальный взгляд.
Перед едой мама склёвывала таблетки, похожие на зёрна. Мне их тоже полагалось пить. Врач прописал. Обещал, что в жизни будет больше радости. Правда, оказалось, что они такие дорогие, что можно было прожить и без них. А потом я встретила моего Бога. Получается, насчёт радости врач оказался прав.
Когда я собиралась к Богу, мама превращалась в огромную гору и заполняла собой всю квартиру.
– Кутлэк кыз! Старый лысый Иблис тебя околдовал, вот ты и потеряла голову, – говорила в такие моменты мама.
Мама не знала, что хуже Иблиса была только я. Об этом догадался мулла, приходивший читать азан. Он таращился на меня всю церемонию и путал слова, а перед уходом сказал:
– У тебя нет пупка! Ты высосешь из мужа всю кровь!

*  *  *

А у Бога тоже не было пупка. Когда он открывал дверь, то был совершенно гол.
Чтобы Бог стал полностью моим, я принесла в жертву девственницу. Я была идиоткой, и не знала, что Бога нельзя задобрить или приручить. Мой Бог, как и любой другой, был сам по себе.
Иногда я не понимала, зачем вообще нужна. Бог говорил, что благодаря мне рождается мир.
– Но я же ничего не делаю.
– Ты есть.
И я продолжала быть, потому что так угодно Богу.
Бог был непостижим. Я тоже была непостижима, но только не для Бога. Когда мы в первый раз встретились, он сказал:
– Можно жить и без пупка.
И мы стали жить.

*  *  *

Мама думала, что в этом году точно не сдам экзамены. Но весной в мире начался Страшный суд, и их отменили. Днём я корпела над текстом дипломной, а во сне говорила с Богом. Ведь Богу не нужен телефон – он и так всё знает.
Страшный суд стал повседневностью. Я забрала диплом в канцелярии и поставила его на полку. Надо было, наверное, что-то делать.
– Что-то делать тебе определённо надо, – сказала мама, подчеркнув голосом последнее слово.
Хотела спросить у Бога, но он не просыхал с самого начала конца. Тогда я решила быть рядом с ним, но простым людям не место среди богов. Я снова и снова просила его спуститься на землю и стать человеком.
– У нас мог бы родиться полубог, – говорила я. – Сильный, как Геракл, и умный, как…
– Но у меня уже есть ты.
– Я не ребёнок.
Он боялся настоящих детей и ненавидел людей за то, что не мог найти места среди них.
Я была дурой и не переставала верить.

*  *  *

Нужно было что-то делать. Я представила, что опять придётся притворяться, и меня чуть не стошнило.
Меня тошнило постоянно.
Тошнило, когда надо было вставать.
Тошнило, когда ехала в укачивающей маршрутке. За окном темнота, и только фонари таращатся прямо в лицо. От их бесконечной вереницы тошнило ещё больше.
Тошнило, когда заходила в универ и ждала перерыва, чтобы зайти на пару. Все проходили мимо, и от этого тоже тошнило.
Тошнило, когда в голове звучали чужие слова.
Тошнило, когда нужно было на них отвечать.
Тошнило, когда приходилось притворяться.
Притворяться приходилось всё время.

Когда мы познакомились, он сказал, что может стать Богом для меня.
– Зачем? – спросила я.
– Перестанет тошнить.
– А что я должна буду делать?
– Можно – ничего, а можно – что угодно.
– Врёшь, – сказала я. – Всегда есть какие-то правила. А если их нет – это подстава чистой воды.
– Твоё дело, верить или нет.
Бог не обманул.
Только когда он исчез, тошнить стало снова. Узнав об этом, мама орала и била по стене дуршлагом, так что он навсегда остался кривым.

– Если ничего не сделать, попадёшь в бездну, – сказала мама.
– Там не тошнит?
– Нет. Там только очень больно.
Тогда я думала, что боль всё-таки лучше тошноты.

*  *  *

– Я молюсь о твоём спасении, – каждое утро напоминала мама.
– Зачем меня спасать? Я же не тону.
– Ты живёшь во грехе.
– Может, хватит уже?
– Прекрати жить во грехе, тогда прекращу я.
– Как я прекращу, если уже родилась во грехе?
Мама сделала вид, что меня не поняла. Она всегда думала, что я не догадаюсь. Но я не дура. Только так получаются люди без пупков.
Грех был везде. Мысль о грехе была грехом. Неосторожный взгляд – прелюбодеяние глаз. Брошенное слово – прелюбодеяние языка. Случайное прикосновение – прелюбодеяние рук. Грех был во всём. Он шёл по моим кровотокам, оборачивался желчью в животе. Он витал в воздухе, и я им дышала. Если бы я легла на кровать и закрыла глаза, грех стал бы меня разъедать. Оставалось только считать. Какой там по счёту? Двадцатый?

А у Бога не было грехов. Он не знал, что есть грех, поэтому мир разрешал ему всё.

*  *  *

Когда он исчез, мама сказала:
– Наконец-то Бог услышал мои молитвы! Я каждый день об этом просила.
– Хватит! – от слов мамы жгло невыносимо.
– Это всё Бог! Настоящий. Он покарал Иблиса!
– Не говори так о Боге!
– Хочу и говорю.
– Я просила тебя так больше не говорить.
– Может, хоть головой начнёшь думать. Дай, Боже, ей мозгов!
Желчь внутри кипела и просилась наружу. Хотела бежать в ванную, но вместо этого сказала:
– Заткнись! – рука схватила стакан. – Или разобью.
– Ну, бей давай!
Стакан пролетел через комнату и со звоном врезался в стену.
– Вот дура. Зачем стаканы бьёшь?

Стакан стало жалко.
И маму тоже. Она не знала, что Бог не понимал её молитв. Я их тоже не понимала. Можно же было сказать нормальными словами.
А если Бог исчез, то так было нужно ему самому.

*  *  *

Никто не заметил, что Бог куда-то делся. От него не осталось ни плоти, ни крови. Солнце не померкло, звёзды не погасли, горы не сдвинулись с мест, воды не вышли из берегов. А я не знала, что делать, потому что ноги и руки вдруг перестали меня слушаться.
Мама сказала, что никакого моего Бога не было. Бог един, и зовут его Аллах.
– Может, и меня на самом деле нет? – удивилась я.
В детстве я боялась, что людей вокруг не существует. Я не вижу, что делают люди, когда с ними расстаются. Занимаются ли они своими делами? Или отключаются, как только я теряю их из виду. Но сейчас кажется, что всё это время не было меня.
– Не понимаю, – обратилась я к маме. – Живут же люди долго и счастливо. Почему всё так случилось?
– А Бога ты просила о счастье?
Конечно. Я же ещё не совсем дура. Однажды я его спросила:
– А что будет, когда ты закончишь творить мир? Что-то же должно быть потом?
– Потом всё закончится, – сказал Бог.
– А как же я? Ты оставишь меня одну? – недоумевала я.
– Тебя ждёт жизнь хорошей девочки, – шептал он мне в ухо. – Ты выйдешь удачно замуж, родишь детей и будешь жить долго и счастливо.
– Нет, так не пойдет. Не пойдёт! – кричала я, отчаянно мотая головой. – Без тебя это не будет иметь смысла.
Бог смеялся и гладил меня по голове.
– Ты не можешь со мной так поступить. Это жестоко, – от страха наворачивались слёзы.
Но Бог запрещал мне плакать. Он не любил слёзы. Поэтому я разучилась плакать.
Я не плакала, когда низ живота схватило, и из меня вместе с кровью вытекла слизь.
– Это меня так наказывают? – спросила я. – Или ещё нет?
– Это меня наказывают, – ответила мама.

*  *  *

Всякий раз, когда нужно было откинуть макароны, мама говорила:
– Посмотри, на этот кривой дуршлаг. Это всё твоя вина.
Я не чувствовала вину. Не я же била им по стене. Даже греха такого нет.

Бог считал, что мир похож на дуршлаг.
– Потому что дурацкий? – уточняла я.
– Нет, – Бог смеялся. – Представь себе гигантский дуршлаг с разными дырочками – маленькими и большими, круглыми и квадратными.
– Неудобный какой-то. Как им пользоваться? Он ещё хуже, чем мамин.
– Вот и мир такой же.
– А люди? Это макароны?
– Самых разных сортов, форм и размеров. Кто-то проходит через дырки, а кто-то нет.
– А я прохожу?
– Нет.
Я вздохнула.
– А если подрезать?
– Что?
– Макаронину.
– Будет тошнить.
Мы лежали на кровати и представляли себя единственными в мире макаронами без пупков.
В конце концов, мне надоело. Я встала и сказала:
– Глупо как-то. Нас никто не съест, и мы испортимся.
Если бы Бог умел обижаться, то он бы обиделся.

*  *  *

Чтобы постичь Бога, я решила закурить. Купила сигареты, украла из кухни спичечный коробок и заперлась в комнате. Я не могла вспомнить, как это делал мой Бог. Если бы мама меня видела, то точно бы назвала дурой.
В полной темноте зажгла спичку и попыталась поджечь сигарету, но огонь мгновенно поглотил её. Зажгла вторую и затянулась так, как это делал он.
Клубы дымы вылетели изнутри, и в них мне почудился Бог.
– Опять соседи курят в коридоре! – закричала из глубины квартиры мама.
Я в спешке потушила сигарету, но окутавший меня дым пристал ещё на долгое время. Пальцы пахли Богом, и я, как безумная, вдыхала в себя этот запах.

*  *  *

От Бога не осталось ни плоти, ни крови. Только мир, облечённый в слова.
Я открыла дверь в его обитель – она выходила сразу на три стороны света. Здесь Бог открывал глаза и смотрел, как за окнами сменяются день и ночь. Здесь читал. Тут ходил взад-вперёд, когда нужно было думать о мире.
Однажды я спросила его:
– Зачем творить мир, если один уже есть?
– Он для таких, как мы, – сказал Бог. – Там не будет страданий и боли. И Богу не надо будет приносить себя в жертву.
– А вдруг он тоже будет бредовым?
– Не может быть, – категорично ответил Бог. – Это же я придумал.

Мир был важнее всего. Я это не сразу поняла. Но мир был даже важнее меня и нас.
– Ненавижу, – сказала я. – Ненавижу этот дурацкий мир, созданный тобой.
Я взяла рукопись, но не смогла читать. Бог ничего не знал о мире и людях. Его мир был плохой прозой, сказкой, в которую верилось с трудом. Настоящий же мир был стихом.

*  *  *

Я не могла вспомнить, как жить без Бога.
Кофе нужно было варить самой. Получалось только в среднем роде.
Положила к яичнице яблоки – «сгорели, вот дура».
Пришлось варить макароны.
В новостях сказали: нашли тело мужчины. От Бога в нём ничего не осталось.
А потом никого не стало. Весь мир отступил от меня. Хотелось закрыть уши и не слышать себя. Желчь бурлила и просилась наружу. Хотела её немедленно выпустить, но руки сказали мне: нет, возьми дуршлаг.

Бог был и не был
Бог жил в дырках дуршлага
в спрятанных сигаретах
в голубях за окном
Бог жил в руках – руки говорили нет.

Опубликовано в Бельские просторы №1, 2021

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Вахитова Розалия

Родилась 6 мая 1998 года в Уфе. Учится на пятом курсе филологического факультета БГПУ им. Акмуллы. Публиковалась в журналах «Бельские просторы», «Юность», «Детская роман-газета».

Регистрация
Сбросить пароль