Розалия Вахитова. АТАСЫЗЛЫК

Эля смотрела в щель деревянного кривого забора. Там находился страшно интересный мир незнакомцев. Прямо по дороге разгуливали соседские индюки, они гордо задирали головы и кулдыкали, не давая машинам проехать. Бродила косоглазая Зульфар-абей, заглядывающая в чужие огороды. Завидев, как переваливаются её волосатые ноги в галошах, Эля пряталась среди оголившихся кустов.
– Эй, опять ты! Атасыз кыз. Тебе родители сказали тут сидеть? Ну-ка кыш! Кит! – кричала старуха.
Порой между досками появлялось чумазое мальчишеское лицо и ехидно спрашивало:
– Ну чё? Мамка с хахалем сбежала?
Эля показывала язык и убегала. Но потом снова возвращалась. Ей нравилось играть возле забора. Она воображала себя принцессой из сказки про диких лебедей. Правда, в домике под забором жили не лебеди, а гуси, но это мелочи жизни. Смешно переставляя лягушачьи лапки, упитанные птицы невозмутимо топали по лужам. Они раскрывали яркие оранжевые клювы, подбирали камни и глотали их. Эля тоже как-то попыталась съесть камень. Но, почувствовав вкус земли, тут же выплюнула.
В загоне рядом с разваливающимся сараем жили другие птицы – пёстрые курицы и петух. Курицы были глупые. Они только и делали, что клевали. А петух был чёрно-белый и злой. Он гневно маршировал вдоль сетки, готовясь атаковать каждого, кто приближался к загону. Эля его боялась.
После обеда за забором слышались детские голоса. Эля наблюдала, как ребята в высоких резиновых сапогах измеряют озёра, образовавшиеся на дороге после дождя. Эле тоже очень хотелось играть, но её не принимали.
– Атасызлык! – верещала вредина-Лариска, если Эля к ним приближалась. И все дружно подхватывали обзывательство.
Что это значит, Эля не знала, но смутно догадывалась. Особенно после одного случая. Летом она устроила пикник с куклой на лужайке перед домом. Пока девочка следила за майским жуком, угрожающе ползущим с цветка на покрывало, соседский мальчишка куклу стащил. Кукла была любимой – её мама привезла из Москвы. Таких длинных светлых волос и больших синих глаз Эля ни у кого не видела. Картатайка объяснил, что кукла эта – иностранка.
Эля не сразу заметила, что её любимица исчезла. Пока она, захлёбываясь слезами, шарила в густой траве, добычу разбирали деревенские дети.
– Чего рыдаешь? – спросила нанэйка. – Все глаза выплачешь. Чёрные будут.
И Эля заревела пуще, представив, что серые, как у мамы, глаза становятся навеки чёрными.
– Алля янгыр ява, алля яшляр тама[1].
Девочка стихла, пытаясь разобрать слова на нанэйкином языке. Нанэйка обтёрла полотенцем Элькино лицо и слегка ущипнула её за нос.
– Пошли искать куклу твою. Небось, опять Рустамка нашкодил.
– Нанэй, он там! – вскрикнула девочка.
Взяв Элю за руку, нанэйка грозно направилась к соседскому дому.
Рустамка в ободранных гамашах и расстёгнутой куртке сидел на скамейке и беззаботно грыз семечки.
– Чего вам? – нагло спросил мальчик.
– Куда куклу дел? – нанэйка проворно схватила его за ухо, и мальчик истошно завопил.
– Отпустите! – проскулил Рустам.
– Говори давай!
– Нет у меня её! Я ребятам раздал! По частя-ям…
Потом они с Элей весь вечер ходили по соседям и собирали куклу. Последняя часть, голова, нашлась у Лариски, живущей в самом начале улицы.
Вечером картатай, вооружившись клеем и инструментами, оживлял Элину иностранку.
– Зачем он взял мою куклу? – спросила Эля. – Разве у него не было своих игрушек?
– Потому что родители плохо его воспитали, – ответила нанэйка, возившаяся у плиты.
– Воровство – грех. Аллах всё-ё видит, – сказал картатай, старательно прикручивая кукольную головку к тоненькой закруглённой шейке. – И всех наказывает.
Эля не понимала, причём тут Аллах и за что он всех наказывает.
Она вспоминала смеющихся соседских детей и их родителей. От их взгляда становилось так страшно, что Эля пряталась за большую фигуру нанэйки. Они шли с нанэйкой по улице, и Эле казалось, что везде она слышит своё имя и ещё какое-то незнакомое слово, раз за разом повторяемое. Нанэйка добродушно улыбалась, шутила с соседями и будто бы ничего не замечала.
– Что такое атасызлык? – спросила Эля.
Нанэй и картатай замерли на мгновение.
– Дожили, – вымолвил картатай. – Все соседи пальцем показывают. Воспитала дочь на свою голову. С тебя пример взяла.
– Это какой ещё такой пример? – бросила половник нанэйка.
– Тебе лучше знать, – зло сказал картатай.
– Не болтай при ребёнка чего не попадя! – ответила нанэйка, а потом добавила: – Вот поговорю с папашей этого Рустама. Нечего нашу Эльку задирать.
А у Эли папы не было. Она не сразу поняла, что у неё его нет. Просто не знала, что он должен быть. А потом как-то сама разгадала: с ней было что-то не так. Папа был у мамы, она его называла атай, а для Эли – картатай. Папа был у Дины, высокой молчаливой девочки, приезжающей к ним из Уфы. Когда Эля была маленькой, то думала, что папа Дины и её папа тоже.
– Папа, – просила Эля. – Покатай меня на спине.
Папа Дины всегда смущался, но на спине катал.
– Это мой папа, – однажды произнесла Дина-апа. – У тебя папы нет.
– Как это, нет? – удивилась девочка.
– Вот так. Нет и всё.
Эля не понимала. В детском саду у многих были папы. Старые и молодые. Некоторые совсем как мамин папа, Элин картатай. У Маши тоже папы не было. Она говорила, что её папа живёт на небе и всегда за ней наблюдает. Этого Эля тоже не могла понять. На небе жил Бог, или Аллах, как говорит картатай. Значит, Машин папа – это Бог? Такого быть не могло. Маша наверняка всё врала. Просто папы не было, и всё. Точно как у Эли.
Небо… Эля любила смотреть на небо. Оно было не такое голубое, как летом, а скорее, как если бы его сначала нарисовали акварельными красками, а потом пролили много воды (Эля часто так делала). Ещё на небе жили птицы. А самые большие птицы, белые, назывались самолётами. Картатай говорил, что на самолёте летит из Москвы мама. Может, и Машин папа сейчас на самолёте?
Потом, конечно, нанэйка сказала, что Машин папа умер.
– Как это…у-умер? – Эля осторожно пробовала новое слово на вкус. Слово было коротким, но каким-то неудобным, неловким.
– Это значит, что он попал на небо к Богу. И теперь живёт там в Раю, – ответила нанэйка.
– Рай?
– Рай – это такое место, где всем хорошо.
И Эля представляла себе, как в чистом небе отражается их мир – такая же деревенька, такие же домики и заборчики, только всё вверх тормашками и в облаках. И люди в Раю такие же, как здесь. Но счастливее.
«Карр, карр», – гремело над головой.
Далеко-далеко, на проводах, сидели мрачные черноклювые вороны. И Эля была бы рада у них спросить, как там дела у маминого самолёта, но они её не слышали. А воробьишки, так любящие подсолнечные семечки, испарялись, когда Эля подходила к ним близко.
В лучах тусклого осеннего солнца блестели капельки пота на дедовской лысине. Он, согнувши спину, возился в огороде. Бабушка с утра уходила на базар.
Заскучав, девочка отправлялась в баню, где прятался дядя Назиф. Его Эля звала Бабайкой. В садике она гордо рассказывала, что у неё есть Бабайка, который прячется в бане. Дети почему-то пугались и не верили ей.
Бабайка говорил всем, что работает на сахарном заводе. Вставал рано, дочиста брился, а потом шёл в старенькую баню, которую давно и топить-то перестали, и вообще должны были разобрать на дрова.
Эля, как кошка, подкрадывалась к бане, стучала в поросшую мхом дверь. Представляла, как Бабайка ставит кружку на подоконник, откладывает книгу и, не поднимаясь с места, дотягивается до защёлки. Дверь открывалась, дядя усаживал её на лавке рядом с собой и угощал солёной рыбой, разобранной на газетке. А потом давал запивать мутно-коричневой жидкостью из большой бутылки. Эля морщилась от странного горьковатого кваса, а вот рыбу ела с удовольствием. Наевшись, Эля просила Бабайку почитать. Он поправлял очки и начинал с выражением читать книжку. Обычно книжки были сложные. Эля не могла разобрать ни слова, но с интересом слушала. Голова становилась тяжелой. С ногами забравшись на лавку, девочка засыпала. В мыслях возникали, смешивались неведомые образы: Салават Юлаев с вырванными ноздрями, маленькие дерущиеся фигурки людей, лысый, как картатайка, Ленин, страшная война и мама с грустными серыми глазами.
Когда Эля просыпалась, солнце в окошке спускалось к верхушкам деревьев. Живот урчал и звал в дом, но важнее было подобрать слова, чтобы скорее спросить Бабайку о том, что так её волновало. Он говорил с Элей как со взрослой и знал ответы на все вопросы.
– А откуда взялись люди? – спрашивала девочка.
– От обезьян, – отвечал дядя.
– Как это… от обезьян? – удивилась Эля.
– Обезьяны поумнели и превратились в людей.
– А почему они сейчас не превращаются в людей?
– На это много времени нужно, – подумав, сказал Бабайка.
– Сколько? Сто лет? – это была самая большая цифра, которую знала девочка.
– Больше… на-амного больше.
– А картатайка с нанэйкой говорят, что людей Аллах создал.
– Они просто старые и Дарвина не читали.

Однажды Бабайка сказал, что Бог умер.
– Знаю, – ответила Эля.
– Откуда? – искренне изумился дядя.
Эля посмотрела на него строго.
– Он же на небе. Когда люди умирают, они попадают на небо. Так нанэйка говорила.
Бабайка не нашёлся что сказать. Он посмотрел на неё странно, будто дитя малое.
Нанэйка часто разговаривала с Элей о Боге. По дороге из детского сада они часто заходили в маленькую посёлковую мечеть, располагающуюся на холмике.
Людей внутри мечети почти не было. Воняло хлоркой, и толстая уборщица в платке, гремя вёдрами, драила полы. Они садились на стульчики перед муллой, и нанэйка просила его помолиться за всех близких, особенно за Элину маму. Мулла-бабай чесал бородку и начинал петь. Но не так, как люди по телевизору, а каким-то внутренним гортанным голосом, так что слова дребезжали и застывали в воздухе. Эля следила за ним и нанэйкой и складывала вместе ладошки, чтобы молитва обязательно попала внутрь.
Когда они выходили из мечети, на душе становилось легко.
– Разве Бог слышит нас? – спрашивала Эля. – Он же на небе.
– Конечно, – говорила нанэйка– У Аллаха есть помощники на земле, ангелы. Они оберегают каждого человека. Поэтому с мамой твоей всё будет хорошо.
– А как ангелы выглядят?
– Это красивые существа с большими белыми крыльями.
Настоящие ангелы жили на краю Элиного мира в домике под забором. Иногда они взмахивали белоснежными пушистыми крыльями и каким-то необъяснимым образом усаживались на воротах. Сложив крылья, ангелы глядели куда-то вглубь переулка, откуда должна была появиться мама. И Эля верила, что они тоже ждут маму. И когда она появится, ангелы будут издавать смешные звуки, чтобы Эля сразу обо всём догадалась.
Мама работала в большом городе и мечтала купить собственную квартиру. В обычное время она вставала в пять утра и, не завтракая, бежала на первый поезд до Уфы. Но недавно её повысили. Теперь она ездила в командировки и появлялась дома редко, по выходным. И Эля с нетерпением ждала маминого возвращения.
Перед сном Эля долго смотрела на белый потолок и думала, что за потолком звёздное небо и её мама на самолёте. И папа Маши. И даже Бог-Аллах. Все они смотрят за ней и желают ей доброй ночи.

*  *  *

Дни, когда приезжала мама, были особенными. Ангелы с раннего утра начинали взволнованно бить крыльями. Нанэйка делала вак-беляши, а Эля помогала раскладывать начинку. Время за работой проходило быстро.
Эля заранее знала, когда мама приближалась к забору. Мама тащила тяжёлый чемодан, и его колёса увязали в красной прилипающей грязи. Она осторожно подходила к калитке, дёргала за шнурок – ворота с радостным кряканьем её пропускали. Эля, услышав это, весело сбегала по ветхим ступенькам и чуть не сбивала с ног уставшую мать.
Потом всё шло своим чередом. Они с мамой долго сидели и обнимались на диване. Нанэйка накрывала на стол, и дом потихоньку наполнялся людьми.
Мама показывала новые (как у принцессы) платья, привезённые Эле из Москвы, и рассказывала, что улицы в этом городе большие и широкие, потому что раньше там жили великаны. Эля с легкостью воображала Москву с гигантскими, до самого Рая домами и маленькую маму, снующую меж великаньих ног.
– А ещё я была на Красной площади, видела Кремль, – говорила мама.
– А президента видела? – поинтересовалась Эля.
Мама запнулась и стрельнула взглядом в Бабайку, пристроившегося в кресле напротив. Но он только посмеивался.
– А как у тебя дела?
– Меня в садике обижают, – выпалила девочка.
– Как обижают?
– Один мальчик стукается. Очень больно.
– Так ты стукни его в ответ.
– Мама, я не могу.
– Почему? – удивилась мама.
– Тогда я буду такой же плохой, как он. Я так не хочу.
Мама растерянно посмотрела на дочь.

Засыпали они в одной кровати.
– Мама, а как я родилась? – спрашивала Эля.
– Это было осенью. Когда ты появилась на свет, выпал первый в том году снег. Мелкий, как пылинки, он покрывал шапки прохожих и ещё не остывшую землю… и тут же исчезал. Настоящее чудо. А когда снегом покрылось всё, я повезла тебя домой. Нанэйка увидела тебя и тут же заплакала, а картатай очень ругался.
Эля не понимала, почему картатай ругался. Да и разве мог он ругаться?
У картатая были большие коричневые руки с глубокими бороздами на ладонях. Он этими руками подкидывал её к потолку, а потом ловил. И ещё гладил по голове и чинил игрушки.
– Картатай просто не знал, что ты такая хорошая девочка, – говорила мама. – А потом мы с нанэйкой над ним пошутили. Оставили его с тобой, а сами ушли по делам. А когда вернулись, он уже не хотел с тобой расставаться.
– Мама, ты завтра никуда не уйдешь?
– Мне нужно на работу, кызым, – со вздохом отвечала мама.
– Зачем?
– Чтобы жить с тобой в городе в собственной квартире. Там всё будет по-другому. И люди другие, и жизнь другая.
– А нанэйка, картатайка и бабайка?
– Мы к ним приезжать будем. А они к нам…
– Мама, расскажи сказку, – просила Эля.
– Я устала. Давай ты мне расскажешь, – сонно бормотала мама.
– Я не умею.
– Как это? Нанэйка тебе их столько рассказывает. Какая тебе больше всего нравится?
– Борон-борон заманда… жила-была дочь хана Эльвира. Было у неё одиннадцать братьев. Однажды злая убырка превратила их в лебедей… А лицо девочки измазала чёрной краской. Даже отец её не узнал. Девочка молчала и шила из крапивы рубашки для своих братьев. Люди подумали, она ведьма. Хотели сжечь её на костре. Но прилетели лебеди, Эльвира накрыла их рубашками, и они обернулись людьми. И жили все долго и счастливо… Мама… мама, ты спишь?
Мама тихо сопела. Во сне она видела птиц с белыми крыльями.
Эля засыпала, крепко держа маму за ночнушку. Но на утро мама всё равно умудрялась сбегать. Чаще всего Эля ещё спала. Но иногда она вставала вместе с мамой и смотрела на её уходящую спину сквозь щель в заборе. Мама никогда не оборачивалась, но спиной, конечно, всё чувствовала.
Ангелы просыпались в своём домике и, ёжась от холода, выходили на свет. После сна они щипали пожелтевшую траву и тыкались рыжими любопытными клювами между досками забора.
– Скоро будем есть зуур-беляш, – говорил Бабайка, выкладывая из кастрюли в таз дымящееся зерно.
Эля уже знала, что это значит.
– Почему они не могут улететь? – спрашивала она. – У них же есть крылья.
– Они просто не знают, что так можно.
– Почему не знают?
– Как обезьяны. Они не знают или просто забыли, что можно превратиться в людей. А гуси – что можно улететь.
– Получается, они заколдованные?
– Ну да, – согласился Бабайка. – Заколдованные.
Эля наблюдала за ангелами, как вдруг её осенило. Она побежала в дом, достала из маминого шкафа ткань и швейную шкатулку.
– Нанэй. Я хочу шить, – сказала Эля, протягивая бабушке нитку с иголкой.
– А мама не наругает? – с сомнением спросила нанэйка.
– За что? – изумилась Эля.
Нанэйка продела нитку в иголку и показала ей, как шить. Девочка принялась за работу.
Вечером мама вернулась с работы, и они сидели за старинным семейным столом в ожидании чая.
– Зачем ты взяла ткань без разрешения? – мама явно недовольна.
– Я хотела сшить рубашки для гусей, – невинно проговорила Эля.
– Зачем им рубашки?
– Чтобы их расколдовать. Гуси вспомнят, что они ангелы и смогут улететь. Тогда их никто не будет есть.
Мама вздохнула. Она никак не могла решить, стоит ли наказывать дочь.
– Мам, что такое атасызлык? – спросила вдруг девочка. – Это когда нет папы?
– Что? Где ты это услышала? – голос мамы стал каким-то испуганным.
Мама внимательно посмотрела на нанэйку. А та залепетала, как ребенок, что ничего не знает и что это всё телевизор.
В субботу мама встала непривычно рано, хотя обычно отсыпалась до обеда. Она накинула клетчатый плащ и залезла в галоши. В последнюю минуту захватила зонтик и выскочила на улицу. Эля видела, как мамина спина направляется в сторону соседского дома. Накинув курточку, девочка вышла спросить у ангелов про маму. Но те лишь тоскливо закыйкали в своём домике. Эле вдруг стало жутко.
Она постучалась в дверь бани, но Бабайка крепко спал и не слышал её. Она побежала в дом будить деда, но не сумела ничего толком объяснить. Только сквозь слезы повторяла: «Мама… там мама». Эля знала, что из-за неё с мамой случилось что-то плохое.
Нанэйка сразу всё поняла. Вооружившись лопатой, она собиралась бежать к соседям. Но не успела.
Мама вернулась вся грязная и угрюмая. Без зонта, в грязном, красном от жидкой глины плаще и с синяком под глазом. Весь вечер у неё болела голова. А бабушка себя за что-то корила.
Наутро маму отправили в больницу с сотрясением мозга.
– А мама меня вспомнит? – спросила у Бабайки Эля.
– Конечно, дурочка. Она же не совсем голову потеряла.
– Это всё потому, что я не молчала?
– Что?
– Я должна была молчать. Теперь мама в больнице, а гуси не вспомнят, что они на самом деле ангелы.
– Нет, – сказал Бабайка. – Это всё Зульфар-абей. Она убырка.
– Убырка? – Эля округлила глаза. – Настоящая?
– Конечно. Подойдешь близко, а она тебя цап и съест.

Потом картатай поругался с нанэйкой. Эля видела, как бабушка убегала от него за ворота – по длинной улице мимо индюков и Зульфар-убырки. Дед называл бабушку страшными словами, а потом выпил и лег спать.
Нанэйка вернулась на следующий день. Но потом ушел Бабайка, потому что она нашла его в бане «пьяным вдрабадан» и долго кричала.
В день Элиного рождения выпал снег. Взяв прошитые куски ткани, Эля вышла во двор. Она накрывала рубашками улепётывающих от неё по белому снегу ангелов и кричала: «Летите! Летите!»
– Почему они не понимают, нанэйка? – чуть не плача, спросила Эля. – Они же умрут. Им обязательно умирать?
– Они попадут в Рай, – просто ответила бабушка.
Вечером картатай зарезал гусей. Их красная горячая кровь растопила снег. В этот же день вернулась мама. Это было настоящее чудо…

[1]То ли дождь идёт, то ли слёзы капают.

Опубликовано в Бельские просторы №3, 2020

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Вахитова Розалия

Родилась 6 мая 1998 года в Уфе. Учится на пятом курсе филологического факультета БГПУ им. Акмуллы. Публиковалась в журналах «Бельские просторы», «Юность», «Детская роман-газета».

Регистрация
Сбросить пароль