***
Не знаю, кстати ли, не кстати,
поэт ли, каменщик, маляр,
моё призвание – читатель,
Россия – библия моя!
Пляшу от печки – от пролога,
от печенегов к татарве…
Я между строк читаю много
и по губам, и по траве.
Читать! – письмо берестяное,
читать! – и «Слово о полку…»
читать! – и в холоде, и в зное,
и чтить – хоть спящим на боку!
Но главы есть… – к земле приникни,
в росе ли весь, в слезах ли весь, –
ах, век двадцатый – на полкниги! –
побед не счесть и жертв не счесть…
Но знамя есть, но будет знамя?
порвёт ли на платочки знать? –
боюсь, что так и не узнаю,
вернее так – боюсь узнать…
***
Пока не выжил из ума,
из сердца своего не выжил,
от снов, где смертью жизнь сама,
пусть пробуждает запах вишен,
и прибавляется к ним звук –
жужжания ещё так редки,
что я пришелицей зову
пчелу… (Так будь в своей тарелке!)
А вслед и свет на цвет зашёл –
стеснительный в начале мая,
полупроснувшийся ещё…
(прости, что луч твой прикарманил!)
Всё лицезрею красоту,
в движенье мир, а я филоню…
(не оттого ли, что в саду
весь сон жужжал бензопилою?)
И пусть же травы, как брезент,
от глаз скрывают тему боли,
жизнь предстаёт во всей красе!..
(Ну а девятого тем боле.)
***
Какая странная роса –
красна, но это не от крови…
(Глаза закрою – набросать
хоть пару строчек – и открою).
И где я только ни бывал, –
и ворон там полынью болен,
и гор-то нет, и всё ж – обвал,
а вот на этом русском поле…
Какая тишь, какая гладь!
Ромашка с васильком в обнимку
(не дай мне, Боже, удалять
душою сделанные снимки).
О, из всего любовь лишь есть! –
к заре, росе, родному дому…
да был я здесь, всегда был здесь,
я просто видел по-другому.
***
На лавочке, как на полатях,
тепло от вечерней зари…
Поладим ли, небо? – Поладим,
лишь звёздами ночью сори.
А мне разве более нечем?
Желаний – до звёзд за года…
Не вечер ещё, хоть и вечер,
вот только б успеть загадать.
Вон та – будто плюхнулась выдра,
а та – вышел из лесу лось…
Не знаю, какое же выбрать
желанье, чтоб раз и сбылось.
Ходилось-бродилось по свету,
но, Боже мой, может, всего
и надо-то – лавочку эту,
упавшую днесь за село?..
***
О, полки-полки, книжки-книжки,
а сколько строк ведут во тьму,
а дух, а дух всё ниже, ниже!..
Но томик Пушкина возьму.
Какая вьюга там, за дверью,
а между вьюг – в дыму, чаду…
Но если я в Россию верю,
ещё и Тютчева прочту.
Не то чтоб вдруг эпоха лета,
не то чтоб высью мир храним,
но я к двоим прибавлю Фета,
потом Есенина к троим.
Потом Рубцов, Рачков и Юшин –
всё шире круг добра, не уже.
Прочтённых, может быть, не хуже
моя наивная тетрадь…
Открыл и дописал: «..отвьюжит,
и да пребудет благодать!..»
***
Е. Юшину
Пропесочь меня «за всё хорошее»,
за кавычки в речи и за соль,
но крупинку, хоть одну картошину
донести мне, Родина, позволь.
Жаль крапивой, ежели приспичило,
на репьи штанины обрекай,
дай лишь сохранить в кармане спичинку
до рожденья выдоха: – Река…
Накупаюсь вволю, да простыну ли?
Слопать кучу дров костёр не прочь…
Но укрой загадочной простинкою,
чтобы я разгадывал всю ночь!
Пусть под утро комары дотошные,
прогудят отплытие суда,
на двоих у нас с тобой картошина,
искорка, и берег, и судьба.
***
Есть Хлебный Спас, Медовый Спас
и Яблочный, конечно,
но уверяю каждый раз,
что есть ещё и Снежный.
Я жду, в тенетах слов и нот,
когда сквозь мрак суровый
на солнце Родина блеснёт –
храм Спаса-на-сугробах!..
***
Пусть говорят – хоть трезв, хоть пьян,
народ наш долго не протянет
и, вероятно, средь землян –
чужие, инопланетяне.
Пусть нет дорог ни там ни здесь,
свободы нет и ум оплеван,
но есть любовь, прощенье есть –
сердца расписаны Рублевым.
***
Свети, моя тьмутаракань,
чтоб тьму смахнуть с названья,
чтоб светлячком стал таракан
и… беззапойным – Ваня.
Свети, без имени ещё,
звезда лесов и речек,
размолвки прошлые не в счёт –
Ивана с Марьей встреча!..
Свети не зло Москве назло,
добром ли дюже манит?
Хочу, чтоб Ване повезло,
ну и конечно, Марье.
Свети, да будет свет в ответ,
любовь да воркованье…
Вот Марья шлёт тебе привет,
ну и конечно, Ваня.
Свети во славу всей Руси,
чтоб деточек немало,
и, кто б названье ни спросил,
в ответ:
– Иван да Марья.
***
Не шагается в ногу с эпохой,
вы идите, я вас догоню…
Мне не то что в пути стало плохо,
просто гриву ерошу коню.
Пошагаю, коль нужно. А нужно?
Вон из новых набор – миллион…
я не то что не в строй из конюшни,
просто стройной рекой умилён.
Если что, передайте передним:
задний чуть замечтался в селе
и не то что ход времени предал,
просто верен, простите, себе.
Пошагаю, коль дело, а дело:
на колодец ведёт частокол.
Но не то что воды захотелось,
просто больше не будет такой.
А ещё – та изба манит щами,
но не щами едиными Русь…
Я не то чтобы эдак прощаюсь,
просто эдак навек остаюсь.
***
Мало ли места под солнцем,
мало ли при луне?
Божья коровка пасётся
не на лугу – на мне.
Божий бычок ли на коже,
может, подкожный свет?
ты на любовь так похожа!..
А на болячку – нет.
Вот уже крестик нательный,
ниточка впереди…
Ну а сама-то на деле –
орденом на груди.
Доброе солнце над нами,
но и луна не зла…
Божья коровка, я знаю,
кто тебя подослал!
***
До петухов – песок, шуга ль,
скопленье рытвин, –
он в душу русскую шагал
и знал – открыта.
Деревне крыши целовал,
печь нимбом мазал…
Но не пройти сквозь целлофан,
куски пластмассы.
Я убирался, мёл как мог,
я ль виноватый?
Надежда – словно чугунок –
на пол с ухвата.
И сколько взглядом ни мусоль –
пусть ночь чуть позже, –
заря похожа на мозоль
на пятке божьей.
Опубликовано в Новая Немига литературная №2, 2022
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!