Роберт Аскаров. О ЖИЗНИ И ТЕХНОЛОГИЯХ

Некоторые наблюдения и соображения о состоянии науки в нашей стране

Уфа послевоенная, судя по старым снимкам, внешне мало чем отличалась от дореволюционной. Те же улицы, естественно, с другими названиями, отдельные здания в пять этажей, которые, как говорится, погоду не делали. Больше повезло Черниковке: там располагалась новая промышленная часть города, соответственно, и новое жилищное строительство было посерьезнее, например, была отстроена улица Первомайская с восьмиэтажками, которые и сейчас являются достопримечательностью города.
Условия жизни в то время для частного сектора я бы назвал минимальными: никаких удобств, из достижений цивилизации — электричество, черная тарелка- радио, отопление дровами.
Теснота, в каждой семье сравнительно много детей, хроническое недоедание, недостаток одежды, т. е. все атрибуты бедности, если называть вещи своими именами. Но это по сегодняшним меркам, а тогда так жили, на мой взгляд, более 90% граждан СССР.
Тем не менее, несмотря на относительную бедность, уровень науки и техники в стране находился на высоком, а в некоторых направлениях и на высочайшем уровне. Главным образом, достижения относились к военно- промышленному комплексу, атомной промышленности, космическим технологиям. Именно космические достижения являются предметом гордости россиян, где-то чуть ли не на уровне победы в Великой Отечественной.
Общий уровень современной жизни неизмеримо вырос, но относительная бедность и сейчас не изжита, об этом достаточно откровенно пишут.
То, что было терпимо когда-то, сейчас, разумеется, неприемлемо. Нас может утешать то, что есть государства, где живут беднее, а в «цивилизованных» странах имеются целые кварталы не просто бедные — нищие. Ч то-то я не припомню, чтобы применительно к нашей стране употребляли термин «развитое общество» — надеюсь, что это впереди.
В сельской местности, там, где я нередко гостил (деревня Узы- Тамак), большинство изб имели соломенные крыши, все бы ничего, но во время дождя такая крыша протекала. Потом, конечно, проветривалась, но и снова протекала. Жили узытамакцы за счет скотины, главным образом коровы, а также своего огорода, засаженного преимущественно картошкой. Картошку, лук еще что-то из овощей иногда удавалось продать в офицерские семьи Алкинского гарнизона. А если еще продать и полевую ягоду, смородину, ежевику, то это уже везение: далеко не в каждой деревне стояли гарнизоны.
Помню, какое-то лето было особенно голодным, ели один раз в день — лапшу, утром и в обед — чай из трав с молоком, но без хлеба, потому что его попросту не было.
В хрущевские времена власть посчитала, что в сельской местности частный сектор великоват, и стали отрезать огороды. Они несколько лет стояли без использования, заросли травой, колхоз ими не занимался, потом потихоньку, по одному, по одному, самые смелые «бывшие хозяева» по частям их снова осваивали, в конце концов всё вернули.
Да и времена становились либеральнее.
Когда я был студентом, сентябрь обычно проводил на сельхозработах; однажды, работая трактористом, даже что-то заработал. В остальных случаях на ниве трудились в основном за еду, и это относилось не только к приезжим. Я человек городской, мне приятно, что практика привлечения горожан на сельхозработы ушла в прошлое, надеюсь, безвозвратно. Голода нет, мы давно не покупаем пшеницу в Канаде, наоборот, Башкирия сама продает зерно за границу. По продуктам внешне все благополучно, на полках невиданное, по прежним временам, изобилие.
Хотя еще в 90-е годы все было не так однозначно.
Необходимо отметить, что, к сожалению, большой обструкции подверглась именно наука, неважно, фундаментальная или прикладная. Чтобы не отстать в конкурентной борьбе за достойное место под солнцем и поддерживать статус великой державы, нужно вкладываться, отставать никак нельзя.
За счет старых достижений, по инерции, поддерживается высокий уровень космической науки. У экономики успехи скромнее, если вспомнить классику — «Все мое», — сказало злато;
«Все мое», — сказал булат», то пока булат у нас на уровне, но если наука будет в пасынках, всё может измениться, потому что именно злато поддерживает высокий научный уровень «булата».
Как уже было сказано, при социализме государственная поддержка науки, можно считать, была на должном уровне, оплата научных работников и преподавателей вузов считалась вполне достойной. Давно известно, если вложить деньги, создать конкурентную научную среду, обязательно появятся результаты. Еще студентом я слышал, что проблему рака человечество может решить, но для этого нужны серьезные вложения в исследования.
Тогда я не особенно в это верил, настолько серьезной казалась проблема.
Эта проблема до сих пор полностью не решена, но в том, что она может быть решена при соответствующем финансировании, лично у меня сомнений нет.
Наверное, военная наука, военно-промышленный комплекс каким-то чудом (иначе не назвать) удержали свой уровень, что обеспечивает достойный уровень нашей страны как великой державы — известно, что силу всегда уважают. В прессе пишут, что основные идеи, реализуемые в настоящее время в ВПК, перешли с социалистических времен, тогда их просто не успели доработать — это еще одно свидетельство базовых достижений ХХ века, его высокого научного уровня.
Завистники (и недалёкие пустомели) называли нашу страну Верхней Вольтой с ракетами, из чего следует, что без ракет нам никак нельзя.
Я почти не помню, чтобы в медиапространстве говорили «трудолюбивый русский народ», такое чаще можно услышать применительно к китайцам или японцам. В нашей прессе чаще упоминают «талантливый русский народ». Думаю, что мания величия здесь ни при чем: надо быть достаточно ленивым, чтобы задуматься: а нельзя ли что-нибудь изменить, а не просто безропотно тянуть лямку. Понятно, что лень — серьезный стимул научнотехнического прогресса. Надо просто, чтобы «лень не перешибала лень» и хватило трудолюбия реализовать появившиеся идеи.
Еще в социалистические времена энергоносители были основным продуктом экспорта, поэтому в СССР отстроены мощные трубопроводные системы по всей стране, а также в Европу для транспортировки нефти и газа. Мне больше знакома современная ситуация в трубопроводном транспорте — там отраслевую науку больше поддерживают корпорации с государственным участием, например, «Газпром», «Роснефть», «Транснефть». Другие государственные НИИ, оставшись без поддержки, ушли безвозвратно, хотя далеко не все из них были бесполезными.
В 90-х годах, с открытием железного занавеса, богатые фирмы начали ориентироваться на иностранные разработки. Например, в конце 80-х или начале 90-х «Транснефть» закупила немецкий ультразвуковой внутритрубный комплекс для диагностики технического состояния линейной части трубопроводов, что послужило прорывом в этой области, вследствие чего была пересмотрена концепция поддержания технического состояния магистральных нефтепроводов: вместо плановых ремонтов («планово-предупредительных») принята эксплуатация по техническому состоянию, основанная на данных внутритрубной диагностики.
Однако попытка использовать внутритрубный комплекс в газовой отрасли провалилась. Но это инициировало разработку внутритрубного снаряда, использующего другой физический принцип — магнитный. В результате аварийность заметно снизилась, а приборы с разными принципами работы стали дополнять друг друга. Т.е. отталкиваясь от достижений зарубежных фирм, отечественная прикладная наука вышла на новый уровень — выше мирового и уже за рубежом стали заимствовать наши достижения.
Это довольно специфический, знакомый преимущественно специалистам раздел трубопроводного транспорта. Гораздо большую известность имеют северный и южный потоки, широко освещаемые в новостном пространстве. Интересующиеся заметили, что трубопровод по дну моря прокладывают не отечественные фирмы, а зарубежные подрядчики. Конечно, такая острая необходимость возникла в нынешнем веке, но ничего феноменального в этих технологиях нет. Если разбирать морскую прокладку трубопроводов по отдельным операциям, то наиболее реальным исполнителем должна быть наша страна: судоходство у нас на уровне, сварка тоже — было время, когда институт сварки имени Патона был «впереди планеты всей», бетонирование и нанесение изоляции, как минимум, не хуже, то же относится к специалистам по расчету. Создание даже одного такого судна помогло бы не только минимальными расходами отстроить именно нам нужные подводные трубопроводы (без оглядки на разного рода санкции), но и оправдать себя на подряде у других заказчиков.
Смею предположить, что такие предложения были, но уперлись в финансирование.
Тут можно затронуть еще одно отрицательное последствие 90-х годов: практически свелась на нет такая творческая профессия как конструктор — конструкторская работа подразумевает создание оригинального устройства, не существующего в природе. Действительно, когда ничего не создаешь, нет необходимости в созидателях. Заодно ушла профессия копировщицы, ее полностью заменил компьютер, а кульман стал анахронизмом. Преимущества компьютеризации очевидны, например, появилась возможность создавать трехмерные модели, на компьютеризованных станках их можно изготовить с высокой точностью. Специально конструкторов вузы не готовят, раньше эту достаточно многочисленную категорию инженерных работников готовили из молодых специалистов, наиболее талантливые росли по категориям и административной лестнице, а гениальные остались и в нашей истории — вспомним академика С. П. Королева.
Кроме доброй государственной воли в виде финансирования, эффективность во многом зависит от руководства наукой. Абсолютное большинство академиков Российской академии наук (РАН), как правило, не являются исследователями в общепринятом понимании: возможно, в начале научной карьеры у них были какие-то личные достижения, но времена гениальных одиночек давно прошли. Это в основном администраторы от науки, что нормально, они, как правило, хорошо разбираются в проблеме, способны собрать научный коллектив, отличить талантливого ученого от того, кто всего лишь создает видимость бурной деятельности. Осведомленный, талантливый организатор, в общем-то, для дела очень важен, а если он еще и порядочный человек, то можно рассчитывать на серьезные достижения.
Важнейшим козырем являются научные кадры (кстати, вузы их тоже напрямую не готовят), потому что руководителю научного направления для успеха нужно из кого-то организовать коллектив. Материальной заинтересованности, прямо скажем, в настоящее время в науке нет: то, что эта работа интересная, люди могут и не знать, к тому же отсутствие быстрых успехов влияет отрицательно психологически. В средствах массовой информации часто говорится о международных научных достижениях школьников и студентов, мы испытываем законное чувство гордости и надежды одновременно. Но повторю, времена гениальных одиночек прошли, необходима система, где были бы встроены и гении, и крепкие профессионалы, и просто специалисты, в т. ч. менеджмент. В настоящее время наука зачастую отдана на откуп менеджерам или сложившимся специалистам из других отраслей, например, спецслужб. Не всегда понимая сути дела, они могут повысить некоторые аспекты организации работы, например, дисциплину, отчетность, планирование и т. п. Однако вдохновение приходит не по расписании — должны быть созданы условия для творчества.
Мерилом научных достижений считается присуждение Нобелевской премии, и если в политике и литературе явно просматривались идеологические предпочтения, то в академической науке это было более или менее объективно. Давненько у нас в России не было Нобелевских лауреатов, заждались. При социализме количество научных работников на «душу населения» было больше чем сейчас, эти премии все-таки присуждались, возможно, и в этом можно уловить связь.
Существует мнение и небезосновательное, что художник должен быть голодным, что как бы подтверждается и историей многих наивысших достижений науки в СССР: нередко они были получены в так называемых шарашках, фактически в тюремных условиях.
История знает также примеры, когда в тюрьме производятся открытия, например, принцип работы реактивного двигателя впервые нашел отражение на стене тюремной камеры. Т.е. определение «художник должен быть голодным» более чем подходит, но «благоприятные условия для творчества» уж очень специфические, характерные именно для СССР.
Не секрет, что, например, в спорте зачастую успехов добиваются выходцы из так называемых «низов», стремящихся вырваться из бедности. Помню успехи хоккейной сборной 60-х годов прошлого столетия, которую кое-кто называл «командой шоферских детей».
Выходцу из благополучной среды гораздо тяжелее заставить себя выдерживать нагрузки на пределе человеческих возможностей, а без этого в спорте высших достижений делать нечего.
Не так много случаев, когда потомки выдающихся спортсменов становятся с ними на один уровень. И генетическая предрасположенность не всегда помогает, на мой взгляд, это опять же фактор благополучной жизни. Не умаляя интеллектуальную составляющую в спорте, все же на первое место я бы поставил физическую одаренность, трудолюбие и упорство.
В науке на первое место выходит интеллектуальная составляющая, всё то же упорство в достижении цели, трудолюбие и любознательность. Да и еще много каких качеств. Можно начать с генетики — это бесспорно, как говорится «от осины не родятся апельсины». В то же время давно известно, что у гениев, оставивших заметный след в истории человечества, потомки (да и родители) не выходили на их уровень. Это обстоятельство зачастую объяснялось тем, что «природа на потомках отдыхает», но, думаю, фактор «сытой» жизни, обеспеченной гениальным предком, играет не последнюю роль — трудолюбие и упорство уже не обязательны, поэтому и отсутствуют.
Еще можно отметить любознательность. «Покопавшись» в собственном детстве, я вспомнил еще и недоверчивость (как разновидность любознательности): как-то услышал или прочитал, что комары живут один день, решил проверить. Очень аккуратно, чтобы не помять, поймал несколько экземпляров, наиболее достойного поместил в чистую литровую банку, закрыл марлей. Прожил мой комар в стерильных условиях, к тому же без еды, не менее трёх дней. Это я сейчас понимаю: чистота эксперимента была не соблюдена (комар был оторван от естественной среды обитания, «не корм лен» и т. п., может, именно наша кровь его и «убивает»), по одному случаю статистику не делают, но в моих глазах «недостоверные источники» были посрамлены.
Об отличной учебе. Разумеется, отличник очень даже привлекательный в перспективе объект: он привык работать систематически, целенаправленно, за счет этого у него более полные знания, шире кругозор, как правило, присутствует интеллект. Это хорошая база для начала научной карьеры, так чаще всего и происходит, к тому же отбор в вузы происходит на основании оценок и ЕГЭ, результатов олимпиад, не отличник (даже хорошист) имеет небольшие шансы попасть в «престижные» учебные заведения, т. е. в хорошие условия для развития своих возможных потенциальных талантов. «Троечник» обычно вообще ничего не делает или «штурмует» в последний день, что не способствует приобретению систематических, базовых знаний. А без «базовых» знаний очень трудно построить что-то стройное, величественное, вспомним философские категории: базис и надстройка.
В то же время утверждают, что Эйнштейн был троечником, а Пушкин по успеваемости в лицее был 27-м из 29 выпускников, но кто сейчас помнит его однокашников, разве что как личных друзей.
Но это, скорее, исключения из правил.
В современной школе имеет место расслоение, может, оно и не классовое, по Марксу- Ленину, но по материальному положению. Имеет ли это отношение к будущей научной карьере, сложно сказать: при социализме такого не замечал, конечно, были «элитные» школы ближе к центру города и школы простые. Я первые семь лет учился в школе на окраине города, в моем классе из 30 учеников только двое были без троек. Неудивительно, что после седьмого класса более половины одноклассников ушли в ПТУ.
В элитных школах и преподаватели были серьезнее, и результаты более обнадеживающие, например, по нескольку медалистов в каждом классе. Талант педагогов, способных заинтересовать процессом учебы, который в полной мере можно считать этапом исследования, открытия для себя чего-то нового — фактор наиважнейший. Правда, при такой зарплате преподавателей трудно ожидать, что именно лучшие посвятят ей свою жизнь. Остается надеяться исключительно на фанатизм.
Может создаться впечатление, что для прорыва в науке необходимо вернуться назад — «в плохие условия социализма». Конечно, это не так. В то же время не зря историю порой называют наукой о будущем, ведь из прошлого что-то, наверное, можно и перенять, но с учетом сегодняшних реалий. Во времена моей социалистической молодости много писали о японском чуде, фактически о научно- технической революции середины ХХ века. Успех во многом был предопределен использованием маловостребованных зарубежных изобретений, в т. ч. из открытых источников (например, советский журнал «Техника молодежи» частенько давал статьи, в основе которых лежали идеи уровня изобретений), помноженным на традиционное трудолюбие.
Нельзя отбрасывать и конкуренцию, хотя формально этот путь дороже, но монополизм, помимо всего прочего, может способствовать злоупотреблениям. Яркий пример успешной многолетней конкурентной борьбы — это результаты работы конструкторских бюро Микояна и Сухого.
Их продукция — самолеты, или, как раньше их называли, истребители, много лет является лучшей в своем классе и именно поэтому занимает значительное место в военном экспорте. Г де-то читал, что в этих бюро ревниво относятся к достижениям конкурента, стараются быть в курсе новинок — дело доходит до «засланных казачков».
Хорошо бы по пунктам расписать программу, но все гораздо сложнее.
Тем не менее некоторые моменты прослеживаются. По общему финансированию науки наша страна находится на 10-м месте, а в расчете на одного исследователя — на 47-м, в разы уступая тем же американцам (2-е место). Логично предположить, что уместно попасть в десятку, а еще лучше в пятерку. Однако сами по себе деньги науку не поднимут, должна быть организованная система, основанная на собственном и зарубежном опыте, возможны еще какие-то новые методики. Руководить наукой, повторю, должны состоявшиеся в каждой конкретной сфере ученые, а не случайные люди, пусть и хорошо проявившие себя в других областях.
Ну и системная подготовка научных и инженерных кадров, предотвращение оттока лучших умов за границу не административными запретами, а моральными и материальными стимулами. Известно, что в США большое количество ведущих ученых из России или Китая, но там принимают и обычных, средних специалистов, например, компьютерных «негров». Думаю, что наши вышеупомянутые юные победители международных конкурсов у них в разработке. По-хорошему, это нам пришла пора приглашать зарубежных перспективных ученых, создавать научные школы с участием лучших мировых умов. Но, к сожалению, это разговоры «в пользу бедных»: нам бы своих сохранить.
Впрочем, прочитав написанное, понимаю, что поднять проблему и критиковать существующее положение, конечно, проще, чем предложить стройную, универсальную систему с гарантией успеха.