Муха
Семилетний Муха, Мухтарка, за руку с мамой шёл по улице Ленина, главной улице города Енисейска. Лето 1954 года радовало теплом. Молоденькие тополя отбрасывали уже ощутимые тени на тротуар, и Муха, чтобы как-то себя развлечь, пытался перепрыгивать с тени на тень. Получалось не особенно хорошо: тени были далеко друг от друга да и мамина крепкая рука не позволяла как следует разбежаться.
Возле Дома культуры остановились – встретили тётю Валю, записную модницу, портниху и лучшую мамину подругу.
– Ой, Сонечка! Как ты хорошо выглядишь! – защебетала тётя Валя. – Сумочка у тебя новая?
Мама несколько ослабила хватку, и Муха стал вертеть головой из стороны в сторону – вдруг что-нибудь интересное? Интересное не заставило долго ждать – красочная афиша, на которой были нарисованы красивая гимнастка, большой белый пудель и два нарядных клоуна в сногсшибательных воротниках, немедленно притянула Мухтаркин взгляд. На афише большими жёлтыми буквами было написано: «Цирк».
– Ого! – издал Мухтарка радостный возглас. – Мама, а мы пойдём в цирк?
– Нет, – сказала мама, – цирк – в Маклаково, последний день завтра, в пять часов. А я работаю. – И продолжила болтать с тётей Валей.
Весь день Мухтарка ходил задумчивый. Вечером его позвали гулять Генка с Валериком.
– А вы идёте завтра в цирк? – первым делом спросил Мухтарка.
– Нет, – ответил Валерик.
Генка грустно мотнул головой:
– Далеко.
– А я иду! – сообщил Мухтарка.
– Везёт… – напустив на себя равнодушный вид, сказал Валерик.
Поиграли в чику. Разошлись по домам.
Мухтарка точно знал, что ему необходимо в цирк.
Ворочался. Думал. Спал. Наступило завтра.
Позавтракали. Слонялся – в баню, в огород, в гараж. Обратно. Абика (бабушка) позвала обедать. Мухтарка машинально допил компот и опять пошёл во двор – баня, огород, гараж. Обратно. И вдруг увидел велосипед. Красная металлическая рама. Никелированный руль. Колёса. Три колеса. Его малышовый велосипед. Потрогал колёса – сдутые. Быстрее пули метнулся в гараж, нашёл насос, подкачал колёса. Сел на велосипед, сделал круг по двору.
Абика увидела в окошко, засмеялась и сказала по-татарски:
– Мухтарка, да ты ж большой уже! Зачем тебе детский велосипед?
– Поеду покатаюсь! – радостно крикнул Мухтарка и, открыв калитку, выехал на улицу.
Ноги стали деревенеть где-то в районе деревни Прутовой. Мелькали дома, деревья. Енисей блестел слева, вбирая в себя и унося в океан отражения редких перистых облаков. Мухтарка крутил педали и думал о где-то услышанной фразе: «Бешеной собаке семь вёрст не крюк», думал ещё, что семь вёрст – это и есть тридцать километров. Педали крутились уже самостоятельно, как бы и без помощи ног, когда на горизонте показалось Маклаково. Мухтарка на велосипеде с красной рамой въехал в посёлок.
Увидел какую-то женщину, слез с велосипеда и, слегка пошатываясь, спросил:
– А вы не знаете, где здесь цирк выступает?
– Да вон же! – Женщина махнула рукой в сторону огромного шатра, на вершине которого были крупные буквы: «Цирк».
Мухтарка, придерживая руль своего железного коня, насколько мог быстро пошёл в сторону шатра.
До начала представления, как выяснилось, оставалось пять минут. И, что странно, для входа требовался билет, а о деньгах Мухтарка как-то не подумал. Даже если бы и подумал – билетов уже не было. Все хотели посмотреть цирк.
Мухтарка хотел было заплакать, но обаятельно улыбнулся тётеньке-контролёру:
– А хотите, я вам любовную песню спою? По-татарски? Я умею!
И приготовился спеть. Но тётенька засмеялась и провела Мухтарку в шатёр.
Взяла у него велосипед, сказала:
– Заберёшь после представления.
Загремели фанфары. Представление началось. Мухтарка сидел на лесенке в проходе и смотрел не моргая. Гимнастка в блестящей одежде делала невероятное, звёзды под куполом шатра переливались в такт её движениям.
Очень умный медведь ездил на велосипеде – как и Мухтарка, на трёхколёсном. Мальчик отметил, что люди всё же ездят быстрее, хотя, с другой стороны, чего взять с медведя – он ведь животное. Белых пуделей было целых пять, они танцевали, считали до десяти, вычитали, прибавляли и умножали. Клоуны были ещё ярче, чем на афише. Да. Мухтарка не моргнул за все два часа – боялся пропустить что-нибудь важное.
После представления подошёл к тётеньке-контролёру и, глядя на неё огромными от восторга глазами, сказал:
– Спасибо!!
Забрал велосипед и поехал домой. Уже не торопясь. Через некоторое время очень захотелось есть.
Мама с папой пришли с работы в шестом часу. Сели ужинать, а Мухтарки-то нету. Забеспокоились. С полчаса папа ходил по двору с ремнём и звал сына. Сын не отзывался. Пошли искать. Пришли к бабе Дине – нету Мухтарки. Пришли к Валерику с Генкой – тоже нету.
А Генка говорит:
– Он в цирк собирался. В Маклаково.
– Да ну, какой цирк? – Мама и думать об этом не могла.
Ближе к восьми вечера пошли в милицию. Милиционер Бачин завёл новенький мотоцикл. Папа, сжимая в руке ремень, сел в люльку. Поехали в сторону Маклакова.
– Ну я его! – повторял папа.
Где-то в середине пути увидели велосипед. Никелировка руля блестела в лучах предзакатного солнца. Мухтарка изо всех сил крутил педали.
– В кандалы его надо! – сказал обрадованный папа.
– Да, Мухаммет Абдулович. В кандалы, – сказал милиционер Бачин, – как Емельяна Пугачёва.
Кандалов под рукой не оказалось. Про ремень папа почему-то забыл.
Уставшего и очень голодного Мухтарку погрузили в люльку. Сверху водрузили велосипед. Папа сел сзади. Поехали домой.
Абика много говорила по-татарски, кормила внука остатками ужина и плакала.
Уснул Мухтарка мгновенно. Снилась ему блестящая гимнастка, танцующие пудели, яркие клоуны и медведь на трёхколёсном велосипеде с красной крепкой рамой.
Гадкий котёнок
Я не помню, как мы с сестрой оказались на улице. Запахи травы и асфальта были новыми, не такими, как запах мамы, сосисок и уютного пыльного ковра. Но нам было очень интересно – мы играли в траве, играли с бабочками, которые были яркими и очень быстрыми, а потом играли друг с другом. Мы соскучились по маме и стали её звать, но она не приходила, и мы решили, что мама не слышит. Сначала мы не заметили, как стемнело и стало прохладно, а когда заметили – поняли, что надо пойти куда-нибудь, где теплее. Теплее всего оказалось в подвале; мы нашли какую-то тряпочку и, прижавшись друг к другу, улеглись на ней.
– Как ты думаешь, мама тоже скучает? – спросила сестра.
– Думаю, да, – ответил я.
Мы уснули.
Проснулись рано: очень хотелось есть. Бродили возле дома, но ничего съедобного не попадалось. Отошли подальше. Сестра увидела корочку, корочка лежала посреди тротуара. Пахла она не очень вкусно, но лучше, чем ничего. Перекусив, мы отправились на травку. Рядом с травкой в песочнице играли человеческие дети. Подумав немного, мы подошли к двум девочкам и стали с ними играть. Девочки играли со скакалкой и нас взяли.
Одна из девочек сказала другой:
– Какие некрасивые котята.
– Да, – ответила вторая, – но посмотри, как хорошо играют. – И стала играть со мной в скакалку.
Когда я хотел погрызть скакалку, девочка говорила:
– Фу! Фу! Нельзя! Гадкий котёнок!
И, смеясь, разрешала играть со скакалкой ещё и ещё. Нам с сестрой было очень весело. Девочки были добрые, им было интересно общаться с нами, а общение – едва ли не главная кошачья ценность.
А потом я снова захотел есть, и моя сестра тоже захотела есть. Девочки ушли, стало темно. Мы с сестрой снова пошли ночевать в подвал, о еде решили подумать завтра.
Наступило завтра. Я проснулся. Всё тело чесалось.
Я, растолкав сестру, спросил:
– Ты тоже чешешься?
– Да, – сказала сестра, – но это не главное. Есть я хочу.
И мы с сестрой вылезли из подвала туда, где люди: у людей в запасе всегда есть еда и общение. Утро – время бабушек. Почему-то бабушки ходят без скакалок, с ними не поиграешь. Они вообще какие-то не очень умные – идут, несут молоко, хлеб, много мяса, колбасу, они пахнут колбасой и варениками, но играть не хотят. Вот я, если бы я был так пропитан ароматом колбасы и вареников, я бы играл себе и играл… А бабушки – нет. Они даже не ели колбасу, они её несли куда-то в неизвестном направлении с непостижимыми целями. Мы с сестрой сильно хотели есть, и я стал подходить ко всем бабушкам. Я не просил колбасу – просто хотел поохотиться на колбасу, ведь если уж неповоротливые бабушки охотятся на колбасу и несут её потом куда-то в таких количествах, уж я-то, родственник тигров, рысей и гепардов, точно смогу её добыть. Но колбаса не добывалась, а исчезала вместе с бабушками в неизвестном направлении. Были ещё бабушки, которые охотились на колбасу, собираясь по две.
И одна из них, посмотрев на меня, сказала другой:
– Гадкий котёнок. В подвале живёт. Развели кошатню – разносчиков заразы.
Я хотел возразить, что у нас только блохи из всей заразы, но не стал: надо было выслеживать колбасу, разговоры же с бабушками отвлекают от важных дел. Бабушки были хорошие, они просто не знали о том, что я не заразный, а охочусь на колбасу.
Солнце было уже высоко, а есть хотелось невероятно. И тогда появилась умная бабушка, но колбасы у неё не было, колбасой даже не пахло, пахло молоком. Бабушка поставила нам блюдце, налила молока и ушла. Молоко было вкусным. Мы с сестрой поели и стали играть. Но не прошло и получаса, как начал болеть живот, и у сестры тоже: мы же не знали, что котятам нельзя коровье молоко, а бабушка тем более. Бабушки, даже самые умные, всё равно недостаточно умны – они просто добрые, им важно покормить, и они выглядят очень довольными, когда кормят. Потому что мы, котята, очень довольны, когда есть еда.
Потом опять пришли девочки. Мы с сестрой очень обрадовались и долго играли с ними.
А потом появилась Лена. Она дала нам еды. Это была не колбаса, а специальная еда для меня и моей сестры. Было вкусно. Мы поели и снова захотели играть с девочками.
Но Лена оказалась не очень доброй, она спросила у девочек:
– Вы будете забирать котят?
Девочки ответили:
– Нет, не будем. Это же гадкие котята. Блохастые.
Тогда Лена грозно на них посмотрела и сказала:
– Ну и убирайтесь тогда отсюда, чтоб я вас больше здесь не видела, а то ещё блох подхватите!
Девочки ушли. Мы с сестрой стали играть сами. Лена приходила ещё, дала еды, и тяга к охоте у меня почти отпала. Я играл и грелся на солнышке и был всем доволен. Пока Лена не видела, приходили девочки и играли с нами. Так прошёл ещё один день.
Вечером Лена пришла опять и стала тыкать мне в уши какими-то палочками, а в еду добавила что-то странное. Может, Лена хотела меня отравить, но я не умер, и сестра не умерла, хотя палками в уши тыкать – это верх человеческой наглости. Но после этих тыканий уши странным образом перестали чесаться.
А потом была суббота и Лена отнесла нас в клетку на выставку кошек. В клетке были ещё два котёнка и трёхцветная кошка. Там я узнал, что все хотят, чтобы их забрали. Лена сказала не отдавать меня и сестру детям без родителей и просто подозрительным людям. Катя, которая следила за клеткой и была очень похожа на Лену, сказала, что не отдаст подозрительным. «Ещё бы, – подумал я, – попробуй отдай – Лена и тебе палками в уши натыкает».
Я умный кот, я понял, что меня надо забирать, и шёл к людям, которые подходили нас посмотреть, шёл самым первым. Но меня не забрали. Забрали только красивого белого котёнка, а я – чёрно-белый котёнок, гадкий к тому же и непушистый. Но мне и так хорошо, особенно когда я пахну едой и хочу играть.
День прошёл, но никто не забрал ни меня, ни сестру. Надо было возвращаться в подвал. Приехали два человека, Лены среди них не было. Была Таня, которая посадила мою сестру в мешок и забрала к себе.
Так и сказала:
– Заберу я, однако, девочку.
Второй человек посадил меня в сумку и куда-то повёз. Наверное, в подвал. «Эх, не хочется в подвал, – думал я, – одному-то там как?.. Но там всё знакомое, девочки опять же, днём играть с ними можно…»
Запахло подвалом. Но человек, который нёс сумку, прошёл мимо подвала. Я почувствовал, что мы поднимаемся по лестнице. Когда поднялись, человек открыл дверь. Там была Лена и ещё кошка, которая пахла почти как мама, но стала сначала шипеть на меня, а потом понюхала и успокоилась.
Лена сказала:
– Если ты умный и будешь гадить куда следует, останешься жить здесь. – И показала, куда следует делать свои дела. И добавила: – Филимоном будешь.
Я тут же привёл Лене доказательства своего ума. Потом меня мыли. Мне не нравилось. Потом вытирали. Тоже ничего хорошего. Потом я ел – это приятно.
А потом залез к Лене под одеяло и мне стало тепло.
Я теперь не гадкий котёнок. Меня зовут Филимон.
Опубликовано в Огни Кузбасса №4, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!