ХОРОНИЛИ ЕЁ И МЫКАЛИ…
«Перестаньте, как над покойницей,
Над Россиею причитать!»
Игорь Ляпин
хоронили её и мыкали,
Продавали, как нищий вошь…
Заполошно погибель кликая,
В голенище ховали нож:
Заревую, лесную, горную –
Чтоб железом её, кнутом!..
Покидая страну озёрную,
С ней прощаться не стал никто.
Всё куражились, кляли, фыркали:
Мол, одно тебе – подыхай!
И судьба тебе: кукиш с дыркою,
А не свадебный каравай!
И мечи твои ржою точены,
И воители: тля и тлен.
И лежать тебе у обочины,
В дурнотравии до колен!
Поносили… Считали звонкие
Забугорные барыши…
А над нею шептали тонкие
Легкотелые камыши!
Золотыми тугими слитками
Осыпалась в ладони рожь,
А покров ей живыми нитками
Ткал негаданный щедрый дождь.
Озирались: чужая улица,
Всё казалось им как во сне…
А она им – а вдруг заблудятся? –
Свечку ставила на окне!
А она заревыми пальцами
Раскрывала всё шире даль,
И предавших звала скитальцами,
И ей каждого было жаль.
И, прощая, молилась истово –
У иконы поклон клала,
И всё в небо тянула чистые,
В искрах солнечных, купола!
За своих забубённых детушек,
Недосчитанных в срок цыплят,
Покрывалась на праздник ветошью,
Власяницу надев до пят.
Становилась для всех юродивой,
О блаженстве печаль тая…
А звалась она просто Родиной,
И моя она, и твоя…
…хоронили её и мыкали:
– На позор тебя, нищета!
А она и в скорбях великая,
Несравненная красота!
…Заревая, лесная, горная…
Сердцем кинешься – не обнять!
Только Богу раба покорная,
Нам до гроба святая Мать.
НА ОКЕ
Поговори со мной, река,
Своими тайными ключами
О том, как хмурые века
Тебя царицей величали,
Как жгла деревни татарва
И ты брала тела девичьи…
Как песни горестной слова
Вослед неслись в напевах птичьих.
Как в ночь купальскую, резвясь,
На отмель выбрались русалки,
Как любовался юный князь
На их ныряния и салки!
Как отражаются весной
В тебе раздетые берёзы
И как крепчает дух лесной
Под грома майского угрозы.
…Поведай, тихая Ока,
Души лукавством не корёжа,
Как на венок легла строка,
Что первой выдохнул Серёжа?..
МАМЕ
В этом имени вольность Улисса,
Новгородская песня Садко…
Только белая чайка Лариса
От меня далеко-далеко.
Режет волны весёлое судно,
Парусами играет Борей…
Эта чайка ветрам не подсудна
Даже самых коварных морей!
Позабыты тяжёлые снасти,
Старый рыбарь вздохнул тяжело…
Где же ты, синеокое счастье,
Отчего стороною прошло?
Пролетело, как чайка над мысом,
Растворилось в рассветной дали…
Но оставило имя Ла-ри-са
Для красивейших женщин земли.
ПСКОВ
Не Париж, не Лондон, не Мадрид –
Луч на древнем куполе горит.
Говорит из замети веков,
Колокольный взяв из языков, Псков.
Стая уток в небе над Псковой,
Плащ рассветный ясно-голубой.
Строгий ход Довмонтовых часов
Отпирает к утрене засов – Псков.
В полдень Кром распахнут всем и вся.
В Троицком соборе спят князья,
Тишины молитвенный покров
Исцеляет сердце от грехов. Псков…
Чужестранкой я не буду здесь:
Этот город – искренность и честь.
В серой шубе тающих снегов,
В опоясе стен и берегов – Псков.
Здесь прямее плечи, выше дух.
Здесь названья улиц ловит слух –
Воевод и воев из низов.
Город-князь средь русских городов –
Псков…
Раз Великой долгая рука
Поманила жить издалека –
И меня средь башен и холмов
Встретил брат мой, ласков и суров –
Псков.
В ПУШКИНСКИХ ГОРАХ
Пол-июня откушено земляникой с куста,
Сан-Сергеича Пушкина ныне кружка пуста.
Цвета вишен Тригорского зори белых ночей.
Сад уютный Петровского, да в кувшинках ручей,
Да проказы потешные для господских утех…
Поцелуя поспешного обжигающий грех.
Всё аллеи, да мостики, да от писем зола…
Как под ситчиком простеньким грудь русалки бела!
В синей роще за Соротью сныть раскрыла зонты.
Ну а мы, коль по совести, все пред Богом чисты?
Катит лето каретою, льёт туман молоко.
Это время заветное так от нас далеко!..
От гусиного пёрышка на коленях труха.
Александр-наш-солнышко! Светлый ангел стиха…
Сыплет деревце вьюжное белым цветом с плеча.
Панихида отслужена… Но не гаснет свеча.
ПАПИНА КОМНАТА
Композитору Александру
Георгиевичу Флярковскому
Я ныряю в комнату твою,
Словно утка с лёта – в полынью…
В мир вещей, живущих в тишине.
Образ этой комнаты – во мне.
Твой домашний войлочный пиджак
На привычном месте – добрый знак.
А из белой рамы на меня
Смотрит мама в отблесках огня.
Мама на Монмартре (месяц, год).
Тот художник был моделью горд…
Твой рояль… он губы сжав, молчит.
Дождь в окно мелодию стучит.
Стол рабочий ждёт знакомых рук,
Над бумагой нотной – лампы круг,
И глядят задумчиво со стен
Пушкин, Шостакович и Шопен.
Я вхожу из гула суеты…
Заливаю каждый раз цветы…
я хочу понять: а где же ты,
папочка?
ЛЕНИНГРАДКА
Памяти Антонины
Михайловны Флярковской
Завитками позднего ампира
Стёкла разукрасила зима.
Вымершие гулкие квартиры.
Лютый холод. Утро. Голод. Тьма.
Женщина в обмотках… баба Тоня!
Ты едва бредёшь, не чуя ног,
На твоих руках уже не стонет
Крохотный двухмесячный сынок.
Ты как тень среди других страдальцев –
еле-еле бьётся жизни нить.
Надо на Смоленском в одеяльце
Младшего в сугробе схоронить!
Скрыты звёзды напрочь туч рогожей…
Времени река не льётся вспять!
Бабушка, ах, если б было можно
Вам тепла и хлеба передать!
…путь домой лежит в январской стыни,
Ни собак. Ни галок. Ни огней.
Да вовек твоё святится имя
В беспощадной памяти моей…
ВЕСНА В КОНСТАНТИНОВО
Памяти режиссёра
Андрея Денникова
Переменчивый март доедает снега.
Голубеет дорога голубкой во мгле.
Клочковатый туман завершает бега,
Прижимаясь под утро к холодной земле.
Век тумана недолог, и в здешнем краю
Он ручной и домашний, как кот на печи.
Подрастает весна, и тревожный Баюн
По оврагу хвостом в нетерпенье стучит.
Здесь холмы словно складки
на плате Оки,
Здесь поля отзываются в сердце тоской.
Здесь от груза неправды в себе отрекись,
Ведь иначе не выдержать этот покой!
Здесь старушки глядят
на приезжих в окно:
С кистенём или с миром
пришёл на порог?
А тебе показалось: ты умер давно
И в рязанскую землю блаженную лёг.
Здесь простор от остывших
пожарищ горчит,
Здесь полынные зори
емелям встречать…
И опять прилетают несчётно грачи,
И внимают берёзы их шумным речам.
Ослепит чешуёй на излуке река,
Приготовится сердце в лебяжий полёт,
И под немощным снегом очнутся века,
И к щекам половодье
румянцем прильёт.
И когда ты замрёшь над обрывом Оки,
Где лучами изрыт оседающий склон,
Потечёт с колокольни,
как с Божьей руки,
Константиновской церкви
серебряный звон.
НАКАНУНЕ
Спит Господь, и камень не отвален,
В храме воцарилась тишина.
Свет погас, не слышится седален,
Плащаница скорбная черна.
Мир всё тот же, грешный и жестокий,
Испокон веков лежит во зле.
Для чего Ты умер, Светлоокий?
Для чего родился на земле?
На кресте за что Ты принял муки,
Добровольцем страждал от людей?
Смотрит Мать на сомкнутые руки,
Сердцем видя раны от гвоздей…
Свет луны залил её в киоте,
Белых роз чуть слышен аромат.
В гробе Сын, а луч, как призрак, бродит,
Находя «Сошествие во ад».
Будут звон, и возгласы, и пенье,
Сдобный дух и хлопанье шутих…
Ты пришёл нас выкупить из плена,
Не деля на мёртвых и живых.
Вот сейчас от боли охнул кто-то…
Кто-то обессилел от потерь…
В эту ночь Великая суббота
Отворяет в будущее дверь.
7 апреля 2018 г. Великая суббота,
Благовещение
ИЗБОРСК
И быстрые, и медленные воды,
на городище – ветер и простор,
и ясные прощальные погоды,
и августа рябиновый убор,
и робкое дыхание Успенья…
Три Спаса, отзвонившие зарю.
Пусть будет всё по Твоему хотенью,
я медленно и тихо говорю.
Купель охватит обжигом студёным!
Сгорят грехи, и в дар от этих мест
Блеснёт на солнце алый листик клёна –
Родной земли живой нательный крест.
19 августа 2018, Преображение
Опубликовано в Новая Немига литературная №3, 2023
