Баламут
А где-то бродит Май, похожий на меня.
Такой же баламут, как я тому лет тридцать.
Он меч свой затупил, он потерял коня,
Без ветреных стихов, увы, ему не спиться. (что автор имел в виду? От этого будет зависеть написание)
Ах, глупый, милый Май… А я его люблю
И жду свиданья с ним неделю за неделей.
А он гудит в гудок, подобно кораблю,
А то мелькнёт, дразнясь, под маскою Апреля.
Давно забыт Февраль, и Март седой, как лунь.
Ах, юный баламут, за них ты не в ответе.
Он доверяет мне рассказы про Июнь,
И прячет в кулачке он сны мои о лете.
Песнь об Эльтигенском десанте
Это море обидел названием древний шутник.
Словно трауром будущим вдовам украсил судьбу.
Все вместилища вод стали кровью в назначенный миг.
И не будет исхода, хоть ангел и плачет в трубу.
Нам давно не до сна, наша пища – разрывы и гарь,
Наш уют променять мы умели на огненный ад.
Видишь, скорбно склонился над нами апостол-ключарь,
Пропускает без пропуска в рай Эльтигенский десант.
Пули – вороны чёрные – слепо сумели посметь,
Разбивались о наши тела, что надёжнее стен.
И назвать нелегко, не продать, а предателям – смерть.
Здесь до неба полшага, но это земля – Эльтиген.
Где-то чудится, слышишь, команда: «Идти на прорыв!»
Мертвецы поднимают штыки, им повторно хана.
Неродившийся сын, ты, наверно, умён и красив,
Ты прости, что родить мне тебя помешала война.
Рядом друг закадычный. Он выкрасил красным висок.
Комиссара отпели словами: «Ни шагу назад!»
И хрипим, но ползём, умирая нелепо, не в срок,
Где нас в древнюю летопись впишет гора Митридат…
Одиночество
Снова снегом туманы разбужены.
Где-то ветер резвится неистово.
Хочешь, свечи зажжём, станем ужинать
И нальём по бокалу игристого?
Я тебя обниму рифмой бережной,
Я тебя напою тихой песнею.
Окунись в эту негу безбрежную,
Стань девчонкой – моею невестою.
Боль твою излечу словом искренним.
Ты уткнись мне в плечо, ты пожалуйся…
Где же ходишь ты, друг мой единственный?
Приходи поскорей… Ну пожалуйста!
Город Забытых Снов
Там, где Восток раскосый
Выкрашен в Север крайний,
В Южных морях таится
Город Забытых Снов.
Город хмельных матросов,
Белых воспоминаний.
Синие поясницы
У городских котов.
Не занесённый снегом,
Не опалённый зноем,
Не награждён листвою
В заспанном октябре.
Сфинксы играют в «Лего»,
Призраки ходят строем.
Пролески над рекою –
Олово в серебре.
Не уберёг его я
И отчего-то плачу.
Что-то забыто мною
В городе странном том.
Может быть, плащ покоя?
Может быть, шлем удачи?
Что же со мной такое?
Вечер укрылся сном.
Синие поясницы
Выгнули кошки разом.
Драют матросы дружно
Льдины моих седин.
И улетели птицы –
Годы мои-проказы.
Старый, шальной, ненужный,
В городе я. Один…
Несколько слов о Звёздных войнах
Мой самолёт летел из Мошек в Сельцы.
Турбину бортмеханик подкачал.
Но в пассажирах значились пришельцы
С созвездия Капустовый Кочан.
И лайнер наш, бесхвостый и бескрылый,
На высоте одиннадцать пятьсот
Обменян был пришельцами на мыло,
Не прерывая рейсовый полёт.
А хвост и крылья сдали в пункт приёма
По очень даже выгодной цене.
Приёмщицей там, кстати, тётя Тома –
Кавалергард на розовом коне.
Вы спросите: а как же пассажиры?
И как при этом спасся экипаж?
Отправили, свиным намазав жиром,
В межзвёздно-галактический вояж.
Там жулик Марс играл с Венерой в покер.
Дарт Вейдер был там судовым врачом.
Экскурсовод весёлый Люк Скайуокер
Всё объяснил нам световым мечом.
Одна беда – не долетел я в Сельцы.
Так, не беда – я, в общем, молодец.
Ведь в Сельцах восседал товарищ Ельцин…
Наш рейс окончен. Сели. Всё. Конец.
Нежность
Здравствуй, верная, вечная Нежность моя!
Я вернулся к тебе на постой.
Я не знаю, за что у судеб на краях
Мне дарована встреча с тобой.
Я в бессонницах адских тебя не творил.
И в слиянии сладостном тел
Я не выплакал раны и боли твои,
Отсмеяться тобой не успел.
Я скитался один, но мы были вдвоём.
Не сердись на бродягу, прошу.
Целовать я не вправе дыханье твоё.
Хоть тобою живу и дышу.
Здравствуй, верная, вечная Нежность! С тобой
Одолею и смерть и нужду.
Я вернулся. Вернулся… И не на постой.
Навсегда. Насовсем. Я войду?
Город далёкого детства
Очнувшись вдруг в бездонной лаве
Февральской полночи седой,
Я в память уношусь из яви.
Там детства тайный город мой.
О мой родной, любимый город!
Здесь каждый каждому знаком.
Там дед мой жив. Там папа молод.
Там я по пляжу босиком
Бегу вприпрыжку в шортах узких,
Не пряча в ссадинах колен.
И так красиво по-французски
Поёт о чём-то Джо Дассен
Над морем огненных дорожек.
Там небо в ожерельях птиц.
Улыбки золота дороже.
И нет времён, и нет границ…
Но спит Нева, недвижна Сена,
Печальный Нил забыл там-там.
И только голос Джо Дассена
Меня возносит к небесам.
Salut, c’est encore moi.
Salut, comment tu vas?
Le temps m’a paru très long.
Loin de la maison j’ai pensé à toi…
Нет повести печальней
Я знаю страх. Мой мозг окутан дымом.
Сто дней в разлуке, сто ночей в тревоге.
Есть сотни троп, они ведут к любимым.
И лишь к тебе нет ни одной дороги.
Сто долгих дней, присыпав раны солью,
Босой душой по ледяным торосам.
И сто ночей немыслимою болью
Крушат мой сон жестокие вопросы:
Ладонью чьей судьбы сомкнуты веки?
За боль мою и муки кто ответит?
И кто виновен в том, что ты Монтекки,
А я, увы, по жизни Капулетти?
Посвящение А. П. Чехову
А письмо ведь попало в деревню
Константину Макарычу в руки.
И парнишка с фамилией Жуков
Смог вернуться в родные края.
Дед его, нет, он вовсе не древний,
Очень горд за любимого внука.
Курит трубку, не ведает скуки.
Всё нормально у них, говорят.
Ванька вырос. Ему девятнадцать.
Он парнишка у нас не из робких.
На плечах носит вёсла и лодку.
Колесом молодецкая грудь.
И в работе за ним не угнаться.
Только с морды он чистит селёдку
И не пьёт ни текилу, ни водку.
Нет, бывает, но только чуть-чуть.
Деда любит парнишка без меры,
Ну чуть меньше, чем барышню Олю.
За такую ж сиротскую долю
И за то, что когда он был мал,
В грубый день, потемневший от скверны,
Дед его не бранил, не неволил.
И избавил от тяжкой неволи,
И гармонь никому не отдал.
Лишь стучит в голове ежедневно,
В голове не лихой, не беспечной,
Словно игрище в «чёт или нечет»,
Злая память с рассказом о том,
Что на свете есть где-то деревня.
Там в туманном видении вечном,
Возле старой, потресканной печки
Вьюн гуляет и вертит хвостом…
А письмо ведь попало в деревню?
Художники
У художника в кружке живёт паук.
По полотнам дождинки сползают вниз.
И прозрачную рыбку опять из рук
Кормит красной икрою Анри Матисс.
Плачет в рюмочной Байрон – смешной старик.
Он Пегаса забыл накормить овсом.
И как тонкая девочка в страшный миг,
Пошатнулся на шарике Пикассо.
На Шопена забыли спустить собак,
Ведь часы на Биг-Бене не подвели.
А под синей берёзой хмельной, как рак,
Время выпустил вспять Сальвадор Дали.
Так проходят столетья, за годом год.
На картинах меняется цвет небес.
А на лунном пригорке грустит луноход
О поэте, в которого целит Дантес…
Эпилог
Опять приходит ночь. Опять глядит в окно
Полярная Звезда – Медведицы родня.
Я все стихи свои уж написал давно,
А в зеркале опять Похожий на меня.
Он молод и красив. Он дьявольски умён.
И знает, знает он, чего не знаю я.
И всю судьбу мою, всю жизнь расскажет он.
Ну… Что же ты молчишь, Похожий на меня?
Опубликовано в Бельские просторы №10, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!