Олег Роменко. ЛАКМУСОВАЯ БУМАЖКА

Есть люди, которые погружаясь в ту или иную человеческую среду, безошибочно свидетельствуют о её подлинных свойствах подобно лакмусовой бумажке.
На заре нулевых, когда перед приунывшими после дефолта россиянами была поставлена амбициозная задача – догнать Португалию, я работал в одной из городских типографий. Располагались мы на первом этаже бывшего проектного института, который «прихватизировало» начальство и теперь сдавало в аренду новым нэпманам.
На дворе стоял месяц листопада, а у нас в типографии была «горячая пора». В один из таких дней я зашивался на работе с тиснением. У меня ныла правая рука, которую я постоянно держал на рычаге, двигая его то вверх, то вниз, а в глазах рябило от блестящих золотых оттисков на красных и бордовых папках для школьных фотографий.
Слева от меня трудился на раздолбанном «Ромайоре» Игорь Иванович Херонов. Он был худой, сутулый и плешивый. Его станок весь день надрывно пыхтел, хватая резиновыми присосами бумагу, и лязгал железными захватами, отпуская печатные листы на выходе.
Рядом с печатником кемарил на табуретке у подоконника меланхоличный слесарь Кривицкий, переехавший в Белгород из Минска к сыну милиционеру нянчить внуков. Белорус отоваривался в магазине просроченных продуктов и подолгу засиживался на унитазе. Пенсионер Кривицкий был похож на Херонова, с той лишь разницей, что годился тому в отцы.
У второго окна остервенело кромсала визитки на ручном резаке верстальщица Света Косарецкая. В те времена было модно искать дворянские корни, и наша сотрудница уверяла, что она «пани Косарецкая» и что её род восходит к гордым шляхтичям Речи Посполитой. Лицо у «пани» было усыпано крупными веснушками, а за спиной болталась рыжая и толстая коса до пояса. Это была монументальная женщина, будто высеченная из камня доантичными мастерами.
За столом у двери дремал, подложив вытянутую руку под голову, Гриша Бычков, который тиражировал бланки на ризографе. Это был маленький и щуплый инвалид детства из Семипалатинска. В его тусклых треугольных, будто у пришельца, глазах едва теплилась жизнь, а нос от Ролтона был постоянно красным, как у пьяницы. Иногда слесарь Кривицкий из озорства дул спящему Грише в уши, а потом лоб в лоб кричал:
– Ку-ку, Гриня!
В общем, налегли мы на работу точно галерные рабы на вёсла и имели все шансы догнать потомков Магеллана. В тот момент, когда я решил передохнуть, сзади раздался пронзительный визг пани Косарецкой:
– Мужчина, выйдете отсюда!
По моей спине пробежали холодные мурашки, дробно стуча копытами, словно стадо антилоп, напуганное львиным рёвом, а на лбу выступила испарина.
Обернувшись, я увидел высокого пожилого мужика в грязном жёлтом старомодном плаще с коричневым беретом на голове. Его глаза скрывали солнцезащитные очки, а в руке болталась пустая хозяйственная сумка времён перестройки. В последние дни я несколько раз видел его возле нашей работы. Он рылся палкой в кучах опавших листьев. Наверное, искал бутылки.
Несколько раз мы с ним пересекались на узкой дворовой дорожке. Обычно он жестом просил у меня раскуренную сигарету и потом молча благодарил кивком головы.
В ответ на «приветствие» Косарецкой мужик гаркнул так, что у нас в ушах зазвенело:
– Начальник?! Да?!!!
У верстальщицы слёзы брызнули из глаз, а Гриша подхватился и, пригибаясь к полу, выскочил в дверь как перепуганный таракан, над которым устрашающе занесён комнатный тапок.
– Мужчина, выйдете отсюда! – снова завизжала пани Косарецкая.
– Начальник?! Да?!! – перекрыл её писклявый голос рычащий бас.
– Мущщщина! – манерно растягивая буквы, вмешался Херонов, – Что вам здесь нужно?
– Начальник?! Да?!! – перекинулся на него мужик.
– Ну… – причмокнул губами печатник и потупил глаза, – Можно сказать, что начальник.
– Сколько получаешь?!! – заорал мужик.
– А какое это имеет значение? – густо покраснел Херонов.
Пани Косарецкая, которую уже вовсю колбасило, вплотную подошла к мужику и решительно указала на дверь:
– Мужчина, выйдете отсюда!
– Начальник?! Да?!! – медведем взревел наш незваный гость.
В дверь заглянул копировщик печатных форм Бакаев в камуфляжной афганке.
– Начальник?! Да?!! – оглушил его, как рыбу динамитом, мужик.
Бакаев посмотрел на нас, словно на пассажиров гибнущего «Титаника», а потом исчез, задраив дверь нашей каюты.
Своего начальника мы не видели уже полгода. Он пал жертвой зарождающегося интернета, познакомившись во всемирной паутине с канадским пожарным. Между ними завязалась бурная переписка в ночное время. А днём, когда в Канаде была ночь, наш начальник отсыпался.
Снова распахнулась дверь, и мы увидели нашу кладовщицу Анжелу Ипатову – женщину-русалку в строгом деловом пиджаке и дерзкой джинсовой мини-юбке, метившую в начальники.
– Что тут у вас происходит? – сделав каменное лицо, строго спросила она.
– Начальник?! Да?!! – резко повернулся к ней мужик и кладовщица поняла, что она «попала».
Попала, лучше поэта не скажешь, «как комсомолка в штаб гестапо, как дочь кулацкая в колхоз». Упершись спиной в дверь, кладовщица отчаянно выкрикнула:
– Начальник!
– Сколько получаешь?!! – заорал мужик, нервно сорвав с себя солнечные очки и засунув их в карман плаща.
– Миллион! – заплакала перепуганная Ипатова.
– Ого!!! – воскликнул мужик, хлопнув себя ладонью по макушке.
Колени его дрогнули, он присел и застыл перед трясущейся кладовщицей в позе морского конька-горбунка.
– Мужчина, выйдете отсюда! – взвизгнула пани Косарецкая, зайдя к мужику с тыла.
Тот выпрямился и, сокрушённо махнув рукой, вышел за дверь. Между нами тихий ангел пролетел, а потом оглушительно звякнул об пол гаечный ключ, и из-за «Ромайора» вылез, пришибленно улыбаясь, с грязной тряпкой в руках слесарь Кривицкий:
– Хорошо, Светочка, что ты его выгнала. А то я уже собирался в морду этому козлу заехать. Только руки хотел вытереть.
Я недавно устроился в типографию и знал этих людей только как работников, каждый из которых выполняет свою функцию. Нащупав в кармане початую пачку сигарет, я вышел вслед за мужиком. Мне захотелось отблагодарить человека, открывшего мне глаза на моих новых коллег.