БЕЗНАДЁЖНОСТЬ
Как жизнь? – Уныла и убога,
как поздней осени пора…
Просить прощения у Бога,
наверное, начну с утра.
Черт безнадёжного лица
не скрыть за месячной щетиной,
глаза лжеца и подлеца,
как пруд, подёрнутые тиной,
слегка раскосы и скучны,
как дождь осенний, дождь занудный,
как опустевший и безлюдный
увядший сад, как злые сны…
Не утолю свою печаль я, –
и Бог, поди, не утолит.
Гляжу с укором в зазеркалье
и размышляю, что сулит
мне день ненастный, день угрюмый, –
и даже утренний туман
не сможет скрыть следы раздумий,
мол, нехристь я, из басурман,
но кто б ты ни был, всё же, всё же –
Сварог, Юпитер, Элохим –
прости меня за всё, о Боже,
не стань к словам моим глухим…
Прости меня за прегрешенья
в делах и помыслах – прости!
И обрету вновь утешенье
я снова у себя в чести,
и словно в позабытом детстве,
я сам себе уже не враг
и твёрдо верю, что в усердстве
и косогор, и буерак
преодолею и достигну…
Чего? – Из зеркала глядит
не сумасброд и не бандит,
я подмигну ему, хихикну,
он улыбнётся мне в ответ –
мол, видишь, всё не так уж плохо…
А за окном давно рассвет
и та же, что вчера, эпоха.
* * *
Из вереницы образов и слов
Сплетаю вязь словесных кружев,
Чтоб узелки – с изнанки, не снаружи,
Чтоб не проглядывали контуры основ,
Чтоб слово к слову примыкало без изъяна,
Их связь была естественна, легка,
Чтоб со строкой сплеталася строка.
Чтоб голова кружилась, будто спьяна…
БУМАЖНЫЙ ЛИСТ
Я писал пером, и перо скользило,
словно парус по́ морю, по листу,
и не знаю-ведаю, что за сила
заполняла строчками пустоту,
будто мало слов заплеталось в строки
на страницах мудрых несчётных книг:
состраданья, мытарства, да упрёки,
слёзы счастья, сладостных тайн родник, –
это всё своей неуёмной вязью
я сплетал в воздушные кружева
навсегда-навек нерушимой связью –
междометья, звуки, слова, слова…
Я писал пером, и ложились ровно
за строкой строка на бумажный лист
и скреплялись намертво, будто брёвна
в новостройном доме. Мой путь тернист,
не всегда прямой и порою горек,
норовит свернуть прямо в град Зеро́.
Мне туда не надо, я не историк,
поводырь и друг мой, моё перо,
ты веди меня по тропе заветной,
по листу, который был прежде чист,
подустану если, то ты не сетуй –
мы с тобой сроднились, бумажный лист.
ЖЁЛТЫЕ ЛИСТЬЯ
Мне б в жёлтые листья,
Мне б в жёлтые листья
Вглядеться осенней порой,
Заря золотая над морем струится,
Плывут облака над горой,
Цветут по заборам кусты бугенви́ллей,
Так, значит, не осень – весна
Вошла в этот город без лишних усилий,
И снова по морю без сна
Кружѝт – или крýжит – смешной пароходик,
Как жёлтые листья в саду,
Там речка журчит, там есть сказочный мостик,
Я жил там в осеннем бреду,
Когда наступала пора листопада,
И клён обнажал свою суть,
А следом – зима, для кого-то услада,
Но не для меня, – только жуть,
Да, жуть и несчастья, пурга и морозы,
И всё, как в забытом кино,
Всё – чёрное с белым, веселье сквозь слёзы.
Давно это было, давно…
Всё в мире смешалось, как в доме Облонских,
И стрелки бегут на часах
В далёких краях – украинских и польских,
В дремучих карельских лесах.
Как жить в этом мире,
Как жить в этом мире,
Где каждое слово – враньё,
Нет сил различать в этой чёрной палитре,
Где ласточки, где вороньё.
Мне б в жёлтые листья,
Мне б в жёлтые листья
Одеться осенней порой, –
Как клён золотистый,
Как клён золотистый
За дальнею синей горой.
ВЕСЕННЯЯ МОЛИТВА
И вот весна! В Цветочном переулке
ты снова вынешь из своей шкатулки
кольцо и ожерелье из агата,
и солнце спрячет в них осколки света,
и это означает – скоро лето,
и вновь дрозды оконное стаккато
с утра затеют на твоём окошке,
ты бросишь им на подоконник крошки,
и в тот же миг слетятся воробьи
и затрещат о том на всю округу,
сзывая всю окрестную пичугу…
Я вижу это въяве. Возлюби!
О Боже, возлюби весну, и солнце,
и то благословенное оконце,
и этот день весенний возлюби,
и эти сгустки солнечного света,
которые живут внутри браслета, –
о том мои весенние мольбы.
А ты люби браслет, кольцо и бусы,
носи их, в этом, право, только плюсы –
и я – с тобой повсюду и всегда,
с тобой, когда в Цветочном переулке
ты рано утром покупаешь булки,
носи – и будешь вечно молода.
* * *
Есть пыльная тропа забвенья,
По ней уходят в даль иную,
И нет надежды, что миную,
Как, впрочем, нет к тому стремленья.
И нет нужды искать дорожку
И эту пыльную тропинку,
Где жизнь проходит под сурдинку, –
Вскочить бы разом на подножку,
На уносящийся вдаль встречный,
На всех парах летящий в юность –
Через года, через абсурдность –
В неведомый мне пункт конечный…
Опубликовано в Литературный Иерусалим №37
