* * *
Дед не касается её платьев:
это последнее, что осталось
после раздачи кастрюль, полотенец,
колготок капроновых в мелкую сетку,
она в них, наверное, сильно мёрзла.
А вот это зелёное в крупный цветок
я всегда говорила, что заберу,
и она обещала:
вырастешь и наденешь,
и лето замерло за окном,
и до дома идти пять минут пешком.
* * *
Вот и с веток снег осыпается,
Костя умер – вчера сказали,
а я как будто бы никогда не знала,
просто шла и считала птичек.
Подлетали близко – видно, совсем не боялись.
Какие короткие зимние вечера:
за что ни возьмёшься,
так быстро кончается.
* * *
Страшно, что я тебя забываю
в шуме дороги нелётной зимней,
в голосе диктора из магнитолы,
иногда только
или отзвук какой напомнит,
или мужик, мнущийся у светофора,
который в зеркале заднего вида
всё отдаляется,
отделяется,
превращается в точку.
* * *
Вот если бы так проснуться,
а тебя никогда не существовало –
только видение
на окраине сна,
смутное чувство ожидания бога –
ни лица, ни тела,
одна дорога.
Но я знаю город,
в котором ты есть,
куртку, в которую ты одет.
К сожалению,
ты человек.
И пока ты идёшь вдалеке,
этот луч на твоей щеке –
мой сон на твоей щеке –
облако на реке.