В профкоме было всего две путевки, и я забрала обе. Двадцать четыре дня отдыха в пансионате пригорода Сухуми, и всего за двадцать четыре рубля.
Подарок судьбы, да и только!
Через несколько дней я собиралась в дорогу.
Мне было двадцать четыре, жизнь играла красками, верилось в собственное светлое будущее, словом, обычный романтический бред, никак не желающей взрослеть, девушки с ребенком.
– Будь очень осторожна, – предупреждали меня коллеги, – это Сухуми, не Мариуполь.
Если бы я к тому времени уже побывала в Израиле, то, наверное, просто рассмеялась, услышав такое предупреждение.
Ну, чего стоят десяток абхазцев или грузин против натиска одного израильтянина, с его наглой самодовольной ухмылкой:
– Тебе стоит меня попробовать! или – Я предлагаю только один раз!
Но Израиль оставался в далеком, необозримом будущем, а лететь предстояло уже через несколько дней.
Поскольку, прилетала я поздно ночью, то из аэропорта мне предстояло преодолеть дорогу к дому отдыха на такси.
А пока, я внимательно выслушивала советы старших товарищей.
– Не садись в такси одна, дождись пока подтянуться еще пассажиры.
– Садись только на заднее сидение.
– Если вдруг останешься с водителем один на один, обязательно сделай ему комплемент Поскольку, водителем мог оказаться либо грузин, либо абхазец, комплимент должен был учитывать этот нюанс. В остальном же, текст не менялся. Первыми словами должны были быть:
– Я рада, мне повезло, что Вы…», и далее, в зависимости от национальности водителя.
О том, что я вряд ли смогу отличить абхазца от грузина, в тот момент, почему-то, никто не подумал.
Что сказать? После подобных наставлений моя эйфория немного улеглась, но отпуск был оформлен, и путевки оплачены.
И вот, через несколько дней, дрожа от страха, спускалась я по трапу самолета в аэропорту города Сухуми.
Горячий воздух усиливал мои опасения, и, на подгибающихся ногах я подошла к стоянке такси.
Небольшого роста рыжеватый немолодой мужчина пригласил в кабину меня, и еще одну пару.
Ехали молча. Моя остановка была последней на маршруте, и, когда мы с водителем остались одни, он, безо всякого подтекста, просто для того, чтобы поддержать разговор спросил:
– Ну, чего молчишь?
Я подумала, вот оно, началось, и неуверенно ответила:
– Я радуюсь!
– Чему? – вполне резонно удивился водитель.
И тогда я ляпнула, как учили, и попала пальцем в небо:
– Тому, что вы не абхазец.
Ну, что сказать – ляп, так уж ляп!
– Я что, на собаку похож? – расстроился водитель, после чего уже спокойнее добавил, – ну, и кто тебя так напугал?
Пансионат «Мимозовая роща», находился на вершине заросшего мимозой склона горы и, по сравнению со страхом попасть в лапы пожилого водителя, страх оказаться один на один с маньяком, который вполне мог притаиться в зарослях, казался пустяком.
Как всегда, у меня все было написано на лице, и таксист, тяжело вздохнув, забрал у меня из рук чемодан, и, взглянув мне в лицо, только головой покачал:
– Идем.
Он довел меня до ворот, и, помахав рукой на прощание исчез навсегда в зарослях мимозы.
В комнате, кроме меня, оказалось еще три женщины. Галина – типичный представитель Питерской интеллигенции, спокойная, уравновешенная, Рая двадцатисемилетняя и дремучая, как таежные леса Тынды, девушка, с длинной косой, которую она, в последствии, отстригла, в надежде заполучить внимание местного участкового, толстого красавца Рубена, с недельной щетиной, женой, и кучей малолетних детишек. Отсутствие макияжа и таежная походка придавали Раисе особый шарм.
Третьей была веселая украинка Таня из Харькова – бабушка троих внуков, но еще хоть куда. Помню, как мы не пускали ее на свидание с пожилым отставным полковником, заперев на ключ в комнате, а она, при этом ругалась, и причитала «Та ото таке!», а наутро, краснея от стыда, благодарила нас за бдительность.
Поутру, в первый же день, я собралась на пляж. Как всегда, надев спортивные бриджи, направилась я в указанном направлении.
Путь лежал вдоль отвесной скалы, по обочине извилистой дороги.
По другую сторону дороги был отвесный овраг. Машин не было, и я бодро шагала, пока, меня не догнала «Волга». Водитель притормозил, и из окна высунулась, чья-то, волосатая рука. Больно, шлепнув меня по мягкому месту, машина покатилась дальше.
Наверное, я скорее удивилась, чем испугалась, потому, не придумав ничего лучшего, инстинктивно, покрутила вдогонку нахалу пальцем у виска.
Развернуться было негде, поэтому, водитель «Волги» сдал назад.
Машина остановилась поодаль, и из нее вылез огромного роста детина. У меня перед глазами моментально возникла сцена из «Кавказкой пленницы», когда ее, рвущуюся из рук, связанную грузят в машину.
– Вы чем-то недовольны? – спросил издалека детина, медленно приближаясь ко мне.
Моментально сработал инстинкт самосохранения, и я, не раздумывая брякнула:
– Вы бы с приезжими развлекались, но своих трогать, позор!
Вся эта тирада была произнесена мною с драматизмом, присущим великим артистам. Странно, но это сработало.
Детина сразу стал, как-то, меньше ростом, и, уже с испугом, спросил:
– Ты, что, местная, сестра?
В обращении «сестра» было все – и мольба о прощении, и страх перед неизбежным наказанием.
Я хотела только одного, чтобы он убрался, поэтому быстро и уже спокойно пояснила:
– Муж работает в санатории, – не уточняя в каком именно, вдруг он проверит?
Ему на самом деле было плохо, и он сделал еще одну попытку загладить происшествие.
– Сестра, прими бутылочку шампанского, в знак прощения!
Но я гордо отказалась, и он, махнув безнадежно рукой, молча направился к своей «Волге».
Надо ли говорить, что на пляж я уже не пошла.
Отдых проходил спокойно до той поры, пока я не познакомилась с нашим с участковым – огромным, толстым и небритым армянином Рубеном, предметом тайных воздыханий дремучей Раисы.
Автобусом для поездки в Сухуми я воспользовалась только один раз. Пассажиров было много, люди висели на подножках. Кондуктор, получив за проезд, не утруждал себя выдачей билетов. Здесь к этому давно привыкли, и воспринимали, как должное. Вдруг, одна женщина, видимо приезжая, с возмущением стала требовать свой билет.
Кондуктор, что-то сказал водителю, и, когда автобус остановился, он с большим трудом протиснувшись сквозь толпу, подошел к женщине вплотную, и намотал ей на шею метра два билетных талонов, приговаривая:
– Тебе хватит, или еще отмотать? – а, затем, как ни в чем не бывало, вернулся на свое место.
Кормили нас на завтрак манной кашей на воде, в обед котлетами из, видимо оставшейся от завтрака манной каши, на ужин давали кисель, по-моему, все из той же манной каши. На наше возмущение повар сетовал:
– Мне на каждого отдыхающего выдают рубл в день, а сам я бедный, в этом году неурожай мандарин, всего, каких-нибудь восемнадцать тонн, что это, а?
Попытка покупать продукты в магазине, тоже, не увенчалась успехом.
Когда я положила пачку печенья и конфеты на прилавок, продавец, глядя сквозь меня, равнодушно бросил:
– Рубл!
Я убрала конфеты на место, и снова подошла к нему с печеньем.
– Рубл! – не меняя интонации, повторил продавец.
Когда Рубен узнал о моих армянских корнях, а это было нетрудно, он заговорил со мной на родном языке. Мне было очень приятно, что меня принимают за свою, но не поняла я ни слова, так как, из армянской колыбели была извлечена в пятимесячном возрасте.
По-моему, он думал, что я просто притворяюсь и, вскоре, познакомил меня со своими приятелями, тоже армянами и, только благодаря братьям по крови, я смогла по достоинству оценить этот прекрасный, не похожий ни на один другой город.
Я побывала на озере Рица, погуляла по аллеям на даче Сталина, и посетила ресторан в ущелье Эшера.
Наши поездки проходили весело и беззаботно, потому что, машина, на которой мы путешествовали, принадлежала сыну начальника ГАИ Абхазии.
С включенной мигалкой на бешенной скорости, мы летели по городу мимо остолбеневших постовых в сторону рынка, где в любое время дня и ночи к воротам нам выносили свежеиспеченные лаваши, огромные, сладкие арбузы, аджику и вяленное мясо. Затем из машины, наш заводила звонил на лодочную станцию и предлагал наловить рыбы, и сварить уху, к нашему приезду.
Наверное, сегодня все это не кажется странным, но тогда, в 79, это был другой, яркий, неизвестный мне мир.
В пансионате строгий режим нарушали все, но попалась только я.
Охранники, как правило, не обращали внимание на поздние возвращения отдыхающих, и, вдруг, однажды, меня остановили, и попросили подойти к черной «Волге». За рулем сидел импозантный, немолодой мужчина.
– Вы почему опаздываете? – спросил он, с заметным грузинским акцентом.
– Автобусы не ходили, – не моргнув глазом, соврала я.
– Я видел, как Вы подъехали, в какой комнате остановились? Я буду сообщать на работу.
Я уже не помню, какую фамилию и комнату я ему тогда назвала, но, явно не свою. И он отстал.
Наутро, я, предвидя расправу, уговорила Раису поехать в Сухуми, дабы не иметь возможность встретиться с ним в столовой.
Мужчиной, как я выяснила, оказался директор Пансионата.
Интересно, прошло около сорока лет, а я до сих пор помню его имя и отчество.
Звали его Нукзар Ордошилович.
И вот, мы с Раисой заходим в ресторан под названием «Нарды», поднимаемся на второй этаж и делаем заказ. Было время обеда, но ресторан был пуст: два-три посетителя. Как вдруг, официант приносит нам бутылку вина и, указывая на отдаленно стоящий столик произносит:
– Это Вам.
Какого же было мое удивление, когда из-за стола поднялся директор нашего пансионата, и галантно разлив нам вино, извинился за то, что не может составить компанию, так как занят. Внимательно взглянув на меня, спросил:
– Вы здесь на отдыхе?
Я не смогла соврать при дневном свете, и молча кивнула головой, а честная Раиса уточнила:
– Так мы же из Вашего пансионата.
А он, не взглянув на Раису, ответил, обращаясь ко мне:
– Я знаю, это Вы «без внимательный» человек.
А на следующий день меня ругала наша барменша.
– Вах, какая ты глупая, почему не подцепила его?
В ту пору я еще не понимала преимущества старых, потрепанных, сорящих деньгами мужчин, при виде которых испытываешь только уважение к возрасту, перед молодыми, спортивными, беспечными голодранцами. Поэтому ответ мой, прозвучал, глупее не придумаешь:
– Так он же старый!
– Старый, – согласилась она, – зато предыдущая его любовница уехала отсюда в дубленке!
Ее поднятый вверх указательный палец, вероятно, должен быть означать наивысшую степень, совершенной мною, глупости.
Помню, как-то мы, благодаря нашему сановному «сынку» заехали в Шашлычную под открытым небом. Это было, так сказать, «секретное» место, окруженное с трех сторон морем, и посадками. Единственная грунтовая дорога хорошо просматривалась, так что, в случае появления законных жен, хозяин успевал предупредить их нерадивых мужей.
Встретил нас приветливо рыжий, как Солнышко, веснушчатый грузин по имени Гога.
На днях, рассказал он, как обычно, приехали к нему на отдых именитые гости. Гога был кремень, дорожил своими щедрыми клиентами, и, по-моему, даже под пыткой, не назвал бы их имена.
Гости приехали, естественно, с подругами. Выпили, закусили и разбрелись, кто-куда.
– И вдруг, – рассказывает Гога, – слышу, кто-то зовет на помощь.
Понятно, что такая реклама ему ни к чему. Место было, по всему видно, доходное. Публика платила не столько за шашлыки, сколько за секретность, и умение Гоги держать язык за зубами. Такой своеобразный публичный дом, под названием «Все включено».
И вдруг крики:
– Помогите!
Ну, наш грузин, как истинный джентльмен, бросился на помощь даме.
Далее цитирую:
«Я вышел и сказал, – Кто кричал «пАмАгите» – идЫ сюда.
И вот, из-за кустов выходит девушка в расстёгнутой блузке и плачет.
– Что случилось? – говорю.
А она начинает сквозь слезы, что-то бормотать. Вот, дескать, он пристает ко мне, а я не такая.»
Гога, мысленно, примеряет на себя мантию судьи, и очень медленно, подкрепляя сказанное жестами, доходчиво разъясняет ей ситуацию.
– Он тебе рЭзал?
– Нет!
– Он тебе кусал?
– Нет, – отвечает она.
– Ти что думаешь, – спрашивает, рассудительно, Гога, – солидный человек привез тебя сюда, кормиль, поиль, просто так?
Смотри, пАдруги мАлчат, люди отдыхают, а ты им мешаешь!
И, после мхатовской паузы, тоном, не допускающим возражений, говорит:
_ – ИдЫ.
И, знаете, самое интересное то, что после его слов, девушка повернулась, и безропотно пошла назад.
Вот, что значит все правильно объяснить.
Надо сказать, гуляли мы хорошо, но не всем везло, так, как мне, поскольку, мое армянское происхождение, вряд ли, кто-то мог оспаривать, а приставать к «своим» в ту пору было не принято.
С тех пор прошло много лет. Я много путешествовала по разным странам и городам, встречалась с разными людьми, хорошими, и не очень, но тот, первый, незабываемый отпуск в Сухуми, и людей с которыми свела меня судьба, я всегда вспоминаю с любовью и теплотой.
Опубликовано в Витражи 2021
