Повесть. Окончание. Начало в № 11.
Глава пятая. Ясновидящая Виргиния
Когда от Веры Фалько ушел третий муж, оставив ее в однокомнатной квартире наедине с суровой жизнью, она сильно расстроилась и впала в депрессию: «Кормить кто будет?» Первый раз бросили ее. До этого сама от мужей уходила. Молодая была, востребованная.
Пошла брошенка к колдунье бабе Клаве, попросила навести порчу на изменщика. Не совсем насмерть. А так, чтобы тот бабам разонравился. Вернется тогда, кому он, порченный, нужен.
– Ты уж его не шибко-то мордуй, – попросила колдунью.
– Фотография его детская нужна, – сказала колдунья. – Где он голенький.
– Детской нет, познакомилась, когда ему уже за тридцать было.
– Ладно, давай, какая есть.
И такой не нашлось. Не был он человеком публичным, фотографы его в упор не замечали.
Вера принесла колдунье фото первого мужа, от которого ушла ко второму по экономическим соображениям, а уж от второго к Алижану – чисто по любви. На фотографии первый муж был похож на третьего, такой же скуластый и в усах. Сойдет.
Баба Клава три дня вымачивала снимок в уксусе, после чего передала Вере, чтобы та закопала покоробившееся изображение на кладбище, на безымянной могилке.
Результат наведенной порчи остался тайной для Веры Фалько. Алижан, бросив ее, уехал в Самарканд, откуда был родом. И что с ним потом приключилось, брошенка так и не узнала. А бабу Клаву результат колдовства вообще не интересовал. Была она реалисткой и во всякую чертовщину не верила. Совесть чиста.
Однако от колдовства бабы Клавы вышел другой прок, куда как полезней. Фалько сама решила заняться экстрасенсорикой, стать ясновидящей. А что, у нее два высших образования, не то, что у бабы Клавы – педагогический техникум.
Вызубрила заумные слова из журнала «Самиздат»: оккультизм, карма, магия и прочую белиберду. Взяла несколько уроков у психиатра, придумала псевдоним Виргиния и дала объявление в газету «Караван Сарай»:
Ясновидящая Виргиния. Магистр Космоэнергетики. Работа с кармой, избавление от проклятий и стрессов. Решает семейные проблемы. Наведение порчи исключено. Предварительная запись!
«Ясновидящая» превратила свою однокомнатную квартиру в магический салон. Обтянутый черным крепом потолок давил на психику клиентов, красные шторы создавали тревожный полумрак. Посредине комнаты на шестигранном столике стеклянный шар размером с футбольный мяч. Когда надо, на шар падал узкий луч света, оживлял его.
К ней-то и собралась Екатерина в воскресение двадцать второго октября. Без предварительной записи.
«Ясновидящая», скучающая по деньгам вторую неделю, сидела в своем мрачном салоне при свечах возле телефона. И тут звонок. Выдержав театральную паузу, сняла трубку:
– Салон магистра космоэнергетики Виргинии. Чем можем быть полезны?
– Мне бы на прием к ясновидящей, – сказала неуверенно Екатерина.
– Запись только на следующий месяц.
– Мне срочно.
– Экспресс-прием будет дороже, – предупредила Виргиния клиентку.
Екатерина согласилась.
Через полчаса Екатерина была у «ясновидящей». Виргиния профессиональным взглядом определила – под сорок девушке.
– Заблудшего будем возвращать или нового привораживать? – спросила без обиняков, зная по опыту: женщины этой возрастной категории за этим только и приходят.
– Сына у меня похитили.
С подобной проблемой к «ясновидящей» обратились впервые. Похищали золотые украшения, женихов, мужей. Бралась урегулировать. А тут на тебе: ребенка похитили.
– Тебе, милочка, в полицию надо, – в ущерб себе посоветовала «ясновидящая». – Я-то чем помогу? С бандитами же надо дело иметь!
– В полицию уже обратилась. Ищут.
Унылое выражение не сходило с лица Виргинии: долги по коммуналке, объявление в газете надо возобновить и кушать охота.
– Ладно, – согласилась, изображая искреннюю жалость к клиентке, – подскажу, где примерно искать. А бегать с пистолетом за похитителями не моя специфика. Фотографию принесла?
Фотография сына всегда была в сумочке.
– Вот.
– Сколько ему тут?
– Пять.
– А месяцев?
– Пять лет и три месяца.
– Карма еще неустойчивая, – начала охмурять ворожея, – оккультизм здесь не поможет, к эзотерике придется обратиться.
При других обстоятельствах образованная женщина посмеялась бы, но, убитая горем Екатерина хотела верить.
– У меня и портретик похитителя, если надо.
– В полицию отнеси, пусть они ищут.
– Сын, наверное, при нем.
– Ну давай, – неохотно согласилась Виргиния.
Екатерина достала из сумочки изображение Хана. На всякий случай, собираясь к ворожее, взяла его у Алмаза, не посвящая в свои планы.
«Ясновидящая» мельком взглянула на рисунок, потом снова уже внимательнее – с портретика на нее надменно смотрел… бывший третий муж! Как бы насмехаясь: «Ну что, дуреха, поумнела?» Ничего паразиту не сделалось от колдовства! Перевела недоуменный взгляд на клиентку:
– Зовут как?
– Сына?
– Этого, – ткнула Виргиния пальцем на похитителя.
– Хан.
– Кореец, что ли? – усомнилась Виргиния. Обозналась, может.
– Кличку такую полицейские дали. На хана восточного похож.
Нет, не ошиблась: он, красавец, изображен!
Алижан, когда они расписались в девяносто втором, возил Веру в Самарканд показать родственникам. Старинный город ей понравился. Родственники – не особенно.
– Определю конкретно место, где искать мальчика. Это будет стоить, – посмотрела Виргиния на золотое кольцо с бриллиантом на пальце клиентки. – Сорок тысяч нашими.
Екатерина собиралась сегодня вернуть кольцо Борису, подарок его ко дню свадьбы, и, чтобы не потерять, надела на палец. Алчный взгляд ворожеи не остался незамеченным, сняла украшение.
– Вот задаток.
На лице – растерянность и тоска.
Виргиния провела камушком, что на кольце, по магическому шару. После неприятного скрежета на стеклянной поверхности осталась бороздка – бриллиант настоящий!
«Ясновидящая» положила фотографию Максута на шар, прикрыла снимок левой рукой, правой закрыла глаза. Шевеля губами, стала мысленно повторять таблицу умножения на шесть: «…шестью один – шесть, шестью два – двенадцать, шестью три – восемнадцать». Дойдя до строки «шестью девять», убрала руку с бледного лица.
Нажала ногой кнопку под столом, на шар упал зеленый луч, оживил его. Шар засветился изнутри, бросая блики на потолок. Не отрывая взгляд от шара, «ясновидящая» начала вещать трагическим голосом:
– Иду виртуально на юг, в сторону родины древнего философа Алишера Навои. Преодолеваю путь равный пятидневному переходу верблюда. Взбираюсь на холм, с которого Александр Македонский смотрел на этот город. Вижу мавзолей Шахи-Зинда.
Долго молчала, выходя из транса. Окинула быстрым взглядом Екатерину.
– Самарканд! – воскликнула.
Придав взгляду решительность, продолжила:
– Там твой сынок. А фамилия похитителя – Парнак. Редкая фамилия для узбеков, найти будет несложно.
«Посадят изменщика. Так ему и надо!» – подумала злорадно ясновидящая. Не знала, что порча, наведенная бабой Клавой, уже настигла бывшего третьего мужа вчера вечером. И основательно!
Провожая клиентку, Виргиния подумала: «Кольцо ей ни к чему, а с продажей проблемы могут возникнуть».
– Колечко можешь выкупить, за тридцать тысяч уступлю.
Екатерина отрицательно покачала головой. Нет таких денег ни у нее, ни у отца.
Виргиния только проводила клиентку, опять звонок. «Масть пошла!» – расцвела улыбка на губах.
Сняла трубку:
– Салон магистра космоэнергетики Виргинии. Чем можем быть полезны?
– Налоговая инспекция, – прозвучал голос из трубки.
Улыбка на губах магистра увяла.
– Ошиблись номером, – выпалила Виргиния на одном дыхании. Поспешно отключилась и стала задувать свечи.
Телефон просигналил повторно. Виргиния взглянула на него испуганно. Сняла трубку.
– Да, – промолвила нерешительно.
– Вы что же трубку-то бросаете, магистр?
– Кот у меня озорует, шнур из розетки выдернул, – привычно соврала Виргиния.
– Завтра с лицензией и котом к девяти ноль-ноль в налоговую инспекцию. Должок за вами.
– Кота-то зачем?
– Кастрируем, чтобы не баловал.
Вера не улыбнулась. Не до шуток!
Глава шестая. Бывший прораб
В конце сентября 2006 года приехал в Бишкек к одинокому Мурату Хамитулы племянник – Алижан Парнак. Широкоскулое лицо с бронзовым загаром выдавало в нем степняка. Пытливый взгляд производил впечатление ожидания ответа на немой вопрос. Племянник изредка навещал дядю, так что не удивил приездом. Более того, обрадовал старика гостинцами и родственной компанией. Конские деликатесы всегда привозил – казы, жая. Знал, дядька любит. Не забывал и про напитки. Сам не увлекался, но не прочь был хлопнуть рюмашку-другую.
Славно посидели, родню повспоминали. В живых мало кто из стариков остался.
– Скучно живешь, Мурат-ага, – сказал племянник, ковыряясь в зубах после обильного ужина. – Времени у тебя хоть отбавляй, а вот с деньгами, похоже, напряг, – обвел взглядом обшарпанную кухню, как бы собираясь составить смету на ремонт. – А мог бы в Таиланд слетать, поразвлечься. Тропики, море, девушки шоколадные… Экзотика! Старики туда только за экзотикой и летают. Омолаживаются душой!
– Сам-то бывал? – скользнул заинтересованным взглядом Мурат.
– Каждый год, – соврал племянник не моргнув глазом.
Красавец, острослов, ему и здесь кызымки не отказывают!
– И море там есть?
– Хоть утопись.
– А альбатросы?
– И альбатросы, и девочки. В Таиланде все есть!
Старик тяжело вздохнул:
– Хотелось бы, конечно.
– Понимаю, – посмотрел на него испытующе племянник, – финансы поют романсы.
– Поют, – подтвердил Мурат-ага.
– Есть возможность заработать хорошие бабки.
И замолчал, словно мысленно взвешивая предстоящее предложение.
– Делов-то – раз плюнуть, – изрек после паузы.
И опять замолчал. Пауза затянулась надолго. В который раз гость прикидывал: стоит ли старику поручать ответственное дело? Хотя хорошо знал способности бывшего прораба – работал у него одно время на стройке. Ушлый! И мозги мог «запудрить» заказчикам, и работяг подчинять своей воле. Но когда это было-то?
Старик же после упоминания об альбатросах, прикрыв глаза, стал вспоминать детство. Словно книгу с картинками перелистал. Большим фантазером рос, начитавшись в детстве Жюль Верна, Майн Рида, Фенимор Купера и прочих романтиков. От отца, пропавшего на войне, книги остались. В морозные вьюжные ночи мальчик Мурат, прижимаясь к теплой печке в деревенской избе, мечтал о жарких странах и бурных морях. Альбатрос в душе, расправляя крылья, призывал: «Давай, Мурат, рванем в штормовой простор». «Вот вырасту, – обещал мальчик гордой птице, – уж тогда и рванем!» Вырос. А все откладывал и откладывал: «Вот окончу институт, устроюсь на работу, накоплю деньги, уж тогда…»
Женился на последнем курсе, сын родился, потом дочь. Основным смыслом жизни стало воспитание детей. Альбатрос уже редко бередил душу, а он, не совсем уверенно, увещевал: «Вот вырастут дети, встанут на ноги, уж тогда…» Годы наслаивались, оставляя на лице отметины-морщины. Жена ушла в мир иной, дети разъехались по разным городам, а «черепашьего супа» из романтической песенки так и не похлебал. Не довелось.
Алижан все молчал, глядя в окно, за которым густели сумерки. Взвешивал все за и против.
– Ну? – прервал молчание старик, дернув головой. – И что там у тебя за работенка? Коней угонять? – пошутил неуместно.
Слухи доходили о лихих делах племянника. Да и сидел он…
– Почти угадал! – усмехнулся Алижан, ничуть не обидевшись шутке дяди. – У сенатора в Астане похитят внука. Будешь посредником в получении выкупа.
Старик, изобразив скрещенными пальцами тюремную решетку, приставил ее к глазу.
– Я тебя вижу, ты меня нет!
– Не арестуют! По телефону будешь контактировать.
– Вымогать деньги, хочешь сказать?
– Свое вернешь! Строил, строил развитой социализм, а когда его развалили, ни хрена тебе не досталось. А они, – кивнул на потолок, – хорошо поимели! Пусть теперь делятся.
Старик долго молчал, прикрыв глаза. Прошлое с настоящим тасовал. Много что построил, будучи прорабом. Радовался каждому сданному объекту – они как памятники его труду. И в коммунизм верил. А сейчас вон на продуктах экономит.
– Эй, уснул? – окликнул старика Алижан.
– Какая сумма выкупа? – открыл старик глаза.
– Пятьсот тысяч долларов. Станут торговаться – разумно сбавишь. Не тебя, прораба, учить.
– Откуда такие деньги у сенатора? – засомневался старик.
– У зятя займет. Буржуй он новоявленный.
– С ребенком вот… – вздохнул старик, – нехорошо это. Может, самого сенатора похитишь?
– Кто его выкупать-то станет? – улыбнулся саркастически племянник. – Кому он нужен?
– Правительству, наверное. А ребенка – нехорошо это.
– Не бери в голову. Для малого это нечто вроде игры в казаки-разбойники. Да и няня его при нем будет. А сенатор, зачем он правительству?
– Заседать.
– Почему он заседает, потому что задница есть, – скаламбурил Алижан. – Другую приспособят.
– Хо-хо-хо, – только и проскрипел старик, соглашаясь.
Опять наступило тягостное молчание.
Пасмурное утро. За окном в тумане смутно просматриваются голые, облетевшие деревья, напоминая о старости. «А там, в Таиланде, – думалось старику, – круглый год лето. Море, пальмы».
Опохмелились родичи, поговорили предметно о предстоящей афере.
– Звонки из разных городов, – инструктировал племянник. – Первый раз – назначаешь сумму выкупа и сроки выплаты. Второй раз – сообщаешь, куда перевести деньги. И попробуй поймай тебя. Ты – Мистер Икс!
Алижан оставил старику два мобильных телефона с установленными номерами сенатора Тогузакова. Передал диктофон с записью голоса ребенка, чтобы при разговоре с сенатором «вплести» эту запись, имитируя, что внук его жив и здоров.
– Звонить будешь в конце октября. В какой день, я сообщу, – сказал Алижан, прощаясь.
Беспокойство начало бередить душу Мурата. Один остается с проблемами. Может, не надо было соглашаться? – думалось.
– Ну-ну! – похлопал Алижан по плечу дяди, узрев его волнение. – Все будет путем.
Аванс нехилый оставил.
– На одну поездку в Таиланд, считай, уже заработал! – улыбнулся. – Альбатрос там заждался.
Первые дни после отъезда Алижана старика мучили сомнения: так ли поступил, согласившись на кривду. Правильную жизнь прожил, копейки не то что у людей, у государства не похитил. Хотя возможности были.
Проходили дни, Алижан не звонил. Успокоился старик, наверное, передумал.
Рано утром двадцать первого октября Мурата Хамитулы разбудил телефонный звонок. Междугородний! Мурат это сразу понял: гудки требовательные. Снял трубку.
– Слушаю вас.
– Это я, Мурат-ага. Здоровье как?
– По возрасту, – буркнул старик. Первый раз не обрадовался племяннику.
– Настроение? Все от настроения зависит!
– С чего веселиться-то? – ответил старик вопросом на вопрос.
– Будем поднимать настроение. Два звонка и… «Синее море, белый пароход!»
– Гы, – прочистил горло старик, как бы подавившись слюной.
– Первый звонок завтра из Тараза. Безлюдное место там сам выберешь. Разговор не более трех минут. Трубку без отпечатков пальцев выбросишь. Иначе вычислят и найдут ее в твоем кармане.
Во рту Мурата соленый привкус, вспотели ладони. Сомнения: может отказаться? Но поздно, племянника подведет. Да и аванс нехилый получен. В случае чего, – подумал, – за один трехминутный звонок много не дадут.
– И что сказать?
– Деликатно так, но твердо назовешь сенатору сумму выкупа мальчика – пятьсот тысяч долларов. Начнет торговаться – сбавляй в разумных пределах. Ну а дальше импровизируй, тебя ли учить, Мурат-ага. Еще вопросы?
– Да все вроде.
– Диктофон, что оставил, при тебе?
– Подожди минутку.
Старик, тяжело вздохнув, сгорбившись, пошел за прибором.
– Вот он.
– Ну-ка включи.
Через несколько секунд послышался четкий детский голос: «Дедуля, я по тебе соскучился».
– При разговоре с сенатором вставишь эту фразу. О втором звонке с указанием счета, куда перевести деньги, сообщу дополнительно. Пока, конец связи!
Короткие гудки. Отключился племянник, оставив Мурата наедине с сомнениями. Все ли так делает?
– Хо-хо-хо, – проскрипел.
Стенные часы, словно сочувствуя старику, с астматическим скрежетом пробили семь раз и продолжили монотонно отсчитывать секунды, вычитая их из жизни Мурата. И ни одну ушедшую секунду невозможно вернуть ни за какие деньги. А дни, месяцы, годы? Так ли они прожиты?
Звонок сенатору от похитителей внука прозвучал только на третий день в половине десятого утра двадцать второго октября. К этому времени его телефонная сим-карта уже стояла в мобильнике Алмаза. Детектив должен был изображать чадолюбивого деда. Да и находился, когда просигналил мобильник, в его кабинете.
– Здравствуйте, Булат-ага! Внук ваш у нас гостит, – произнес звонивший, как бы желая обрадовать.
И замолчал в ожидании реакции.
Не проявлял спешки и «дедушка».
– Алло! Вы меня слышите? – прервал паузу звонивший.
– Продолжайте, – произнес спокойно полковник, не удосужившись поздороваться. И засомневался: «дядей» ли доводится сенатор звонившему? Голос старческий.
Мурат ожидал иной реакции дедушки. Засуетится, залебезит.
После повторной паузы – звонкий детский голос:
– Дедуля, я по тебе соскучился…
И опять старческий голос:
– Любит вас внучок, любит. Скучает, хотя ему и здесь неплохо. Кормим, развлекаем, вовремя спать укладываем.
– Ваши условия, – властный голос «сенатора».
– Уважаю деловых людей, – проскрипела трубка. – Не зря за вас голосуем.
– Сенаторов выбирают депутаты парламента.
– Все равно одобрямс. Пятьсот тонн капусты.
– Не понял, – продолжил игру Алмаз. Сенатор мог и не знать блатного сленга.
– Пятьсот тысяч.
– Полмиллиона тенге! – натурально удивился Алмаз. – Где же я вам их возьму?
– Пятьсот тысяч долларов, уважаемый Булат-ага.
После долгой театральной паузы:
– Полагаю, у вас достоверная информация обо мне: не ворую, деньги не печатаю.
–У зятя попросите.
– Не получится.
– Под проценты даст.
– Долг не смогу вернуть.
– Отработаете. При вашей-то должности, сенатор.
– Исключено. Двести тысяч. Но для этого надо продать квартиру. Десять дней отсрочки.
Звонивший опять замолчал. Может, совещаются, подумал Исаков.
– Триста, – проскрипел голос. – Но предупреждаю, разговор наш конфиденциальный. В полицию, знаю, вы уже сообщили о похищении внука. Крот там у нас, – сказал неуверенно звонивший. – Не выкупите ребенка, вреда ему не причиним – беспредел не по нашей части. Вывезем за пределы Казахстана. В Эмираты или еще куда, и будет он, повзрослев, каким-нибудь Абу Хасаном.
– Двести, и никаких торгов.
После короткой паузы:
– Ни вам, ни нам – двести пятьдесят, – проскрипел старик. – Три дня отсрочки. Сегодняшний день – первый! Не звоните по этому номеру. Сам позвоню утром двадцать пятого. Не вздумайте умничать, устраивая захват. Никаких киношных эффектов с передачей мешка с деньгами не будет. Переведете их на указанный счет. Потому-то полицию не стоит беспокоить, уровень не их.
– Три дня нереально, – возразил «сенатор». – Не успею квартиру продать.
– Кредит оформляйте, вам не откажут. А там уже разбирайтесь, не вас учить, Булат-ага.
Звонивший – у следствия с этого момента он проходил под псевдонимом Старик – отключился.
Мурат Хамитулы знал: аналитики Департамента внутренних дел Астаны без проблем определят координаты, откуда он звонил, а сыщики в штатском через четверть часа прочешут тот район вдоль и поперек. В выявленной зоне опросят людей, просмотрят записи камер наружных наблюдений близлежащих учреждений. Обо всем этом просветил его племянник. Потому-то, приехав из Бишкека в Тараз, звонил он из городского парка, безлюдного в это время года. Здесь же на скамейке оставил «чистый», без отпечатков, мобильный телефон.
После неприятного разговора Мурат-ага, собранный, как в былые годы, не оглядываясь, уходил из парка. Никакой сутулости в семьдесят два года, живой взгляд карих глаз. Молодила старика короткая стрижка жестких седых волос.
– Хо-хо-хо, – вздохнул устало только на троллейбусной остановке, вспоминая разговор с «сенатором», – грехи наши тяжкие.
В нем как бы уживались два человека: один энергичный, решительный, другой – неуверенный в себе пессимист. Но они мирно сосуществовали, и душевное состояние старика было спокойным.
После тяжкого вздоха Мурат-ага на всякий случай прочитал короткую молитву, которой выучила его в детстве бабушка. Любила сироту. Отец погиб на войне, мать скончалась в военное лихолетье от туберкулёза. Бабушка забрала осиротевших детей: старшую сестру Лиру, его и младшего братишку Рината.
Старик доехал троллейбусом до автостанции, сел в маршрутное такси до Бишкека. Тепло в машине, мотор монотонно урчит. Уютно. Так бы ехал и ехал до конца жизни.
Заснул. Сон ему: альбатрос над морем парит, а в море шоколадные девушки плещутся, машут руками, зовут в компанию. Идет он по берегу моря, утопая по щиколотку в горячем песке, ведет за руку внука сенатора.
– Дедуля, мы где? – спрашивает мальчик, запрокинув голову.
– Не выкупили тебя, увез в Таиланд.
– Это нехорошо, мама плакать будет.
Автобус подбросило на ухабе, старик проснулся. Вначале не понял, где он. И, сообразив, стал прокручивать сон. Вздохнул:
– Хо-хо-хо, грехи наши тяжкие.
И мысленно прочитал короткую молитву: «Ля иляха иль Аллах, Мухаммат – расулуллах».
Бабушка говорила, сорок раз надо повторить в тяжелые моменты жизни. Да зачем? Аллах и с первого раза услышит и поможет.
Глава седьмая. Тупик
После разговора со Стариком и звонка в департамент внутренних дел Исаков занялся анализом накопленной информации. Пока ничего определенного, что указывало бы на место заточения Максута.
Позвонил майору Аюпову.
– Ну что там у вас?
– С требованием выкупа звонили из Тараза, – сообщил майор.
– Приятно удивлюсь, если задержали кого-то.
– Ищем. И вот еще: вплетенный в разговор голос мальчика воспроизведен с диктофона. Его в Таразе может и не быть.
Исаков и не рассчитывал на скорую развязку. «Не одни мы умные», – подумал в который раз.
– Держи меня в курсе, – попросил. – Подключусь, если вычислите местонахождение ребенка.
«Тараз, Тараз, – мысленно повторял полковник. – Там, что ли, логово похитителей? Или только долдон там?» Звонивший не впечатлил полковника – бесталанный исполнитель заученной роли. Жесткости нет в голосе.
Непонятна пауза, выдержанная похитителями. Любая отсрочка не в их пользу. Так оно и случилось: выявлено убийство Хана, Дилара со своей дочерью засветилась у бабы Дуси. Но эти события пока ничего существенного в поиски похищенного ребенка не внесли.
Похитители осведомлены об отношениях в семье Гросберга. Потому-то и обратились к сенатору. Знали, муж Екатерины не станет выкупать ребенка, хотя и располагает деньгами. Вопрос: кто осведомитель? Можно предположить – гувернантка. Она знала о семейных неурядицах. Борис Гросберг продолжал поддерживать отношения с ней и, конечно, интимничал: Максут не его сын, а с женой нет близости.
Несуразная первоначальная сумма выкупа! Таких денег нет ни у сенатора, тем более у матери ребенка.
Полковник вспомнил случай с похищением ребенка. В Караганде похитили двенадцатилетнего сына местного предпринимателя. Оперативник, дежуривший в квартире родителей, представившись отцом ребенка, стал торговаться. Когда сумму выкупа он ополовинил, в дверь похитителей позвонили. Вычислили их без проблем по номеру городского телефона.
Здесь же совсем другой расклад. Дерзкое похищение ребенка в людном месте свидетельствует, что операция продумана до мелочей. Похитители – хорошо организованная преступная группа. Деньги их, похоже, не особенно интересуют. Легко пошли на уступки. Сами значительную сумму потратили на подготовку похищения. Только то, что известно полиции, порядка двух тысяч долларов.
Произведена «зачистка», ликвидирован исполнитель похищения, и не какой-то лох, а человек рисковый, физически крепкий.
Полковник стал прокручивать возможные причины ликвидации Хана. Мыслил, как сам он выражался, протокольно.
Предположение первое. Во времянке бабы Дуси вечером двадцать первого октября столкнулись интересы двух мужчин – Хана и еще кого-то. Предположительно, любовника Дилары. И она там. Выпивка, разборки, выстрел, поджог времянки.
Предположение второе. Дилара заманила Хана во времянку бабы Дуси, напоила и там с ним расправилась. Весь выкуп за ребенка достается ей.
Предположение третье. Разработчику похищения внука сенатора не нужны деньги. Он преследует иную цель. Получив выкуп от сенатора, вгоняет его в неподъемные долги и принуждает к преступным деяниям против государства.
Мысли полковника переключились на Максута. Где он? Можно предположить, что после убийства Хана Дилара увезла его к Старику. На это ушло время, потому-то звонок о выкупе поступил с запозданием.
Хан, Дилара, Старик. А кто же он – Мистер Икс, главарь банды? Его, видимо, на данный момент знает только Дилара.
Фантастика, конечно, думал полковник, но организатором похищения ребенка мог быть и биологический отец Максута. Женился. По каким-то причинам потерял способность к зачатию ребенка. Выявив в «Центре репродукции человека» женщину, оплодотворенную его спермой, решил похитить «своего» ребенка. Мать – успешная женщина, красавица. Потом и ее можно «похитить». Увести от бесплотного мужа будет несложно. В подобных случаях женщина интересуется биологическим отцом ребенка. Ее тянет к нему.
Хотел было уже звонить Михаилу Семеновичу, подключить его к поиску биологического отца Максута. Частные детективы могут все, для них законы не писаны. Но отмел версию. Фантазийная!
И еще одно фантастическое предположение: Екатерина и до рождения сына не шибко благоволила мужу, не держала его за личность, а с появлением ребенка всю свою любовь отдала Максуту. Ревность мужа обуяла. Собственник! Выучил жену, одевает как королеву, а нежности взамен не получает. Вот и решил избавиться от ребенка. Опять-таки бред. Практичный Гросберг не стал бы тратить полторы тысячи долларов на покупку старых «Жигулей» в Алматы. За пару сотен «зеленых» в Астане бы приобрел развалюху.
Полковник переключился на деда Максута: похитители – недруги сенатора! Зависть… шантаж…
Тихо зашла Екатерина. Встала за спиной Алмаза. Он поднялся.
– Пошли завтракать, – позвала.
– Папа еще не ушел?
Алмаз несколько смутился, назвав сенатора «папой». Поправился:
– Булат Тогузакович еще дома? Нужен он мне.
– Папа еще дома, – ответила Екатерина, выделив голосом слово «папа». И улыбнулась одними глазами, что не осталось незамеченным полковником. От его взгляда разве что ускользнет.
Когда они появилась в кабинете, Тогузаков, отложив газету, поднялся из-за стола.
– Доброе утро!
– Хотелось бы, – ответил Алмаз. – Звонок был от них на ваш номер. Потребовали полмиллиона долларов.
– Скромно, могли и миллион запросить.
– Торговался, ополовинил сумму.
– Лихо!
– Показалось, звонивший – подставной. Вычислим, конечно, возьмем. Но цепочка на нем может прерваться.
– Так давайте выкупать.
– Не будем торопиться.
Полковник бросил на Екатерину выразительный взгляд. Сенатор понял: детектив не хочет травмировать ее сообщением.
– Катерина, доклад в моем портфеле. Прочти, пожалуйста. Поправь, где надо.
И, когда дочь вышла, спросил:
– Не так что-то?
– Сдается, деньги их мало интересуют. И возвращать вашего внука они не собираются.
– А что их интересует?
– Пока не знаю. Вам, Булат Тогузакович, надо сегодня дать объявление в газету «Крыша» о продаже квартиры.
– Не понял?
– Сказал звонившему, деньги будут после продажи квартиры. Тайм-аут взял.
– Объявление-то зачем?
– Осведомитель у них. Знает все, что происходит в семье.
– Детектив прямо-таки.
– Вопрос у меня к вам.
– Да?
– Нет ли у вас завистников?
– У японцев есть пословица: «Писатель писателя не признает». Это у них. Не признает, ну и ладно! У нас же, когда сойдутся два писателя, говорят не о творчестве, а поливают дерьмом третьего.
– Ну а на государственной службе?
– Ничего не могу сказать.
Вернулась Екатерина.
– Кончили секретничать?
– С докладом что? – спросил отец вместо ответа.
– Кому нужна твоя экология, папа. Как охотились прокуроры в заповедниках, так и будут.
– А ты пиши, разоблачай.
– А кот Васька читать будет. Так, что ли?
– Давайте завтракать, я и так уже задержался, – устало произнес сенатор.
Прошли на кухню, кушали молча. Екатерина, по казахскому обычаю, на правах хозяйки ухаживала за мужчинами.
По-семейному все. Если бы еще и Максут был за столом! – думалось Алмазу.
Просигналил телефон в кабинете. Тогузаков вышел и скоро вернулся.
– Вас спрашивает леди с ангельским голоском, – протянул трубку полковнику.
– Спасибо.
– Ладно, пойду, – неуверенно сказал сенатор. Екатерина, бросив взгляд на Алмаза, пошла провожать отца.
Полковник, встав из-за стола, подошел к окну.
– Слушаю, – сухо бросил в трубку.
В ответ игривый голос:
– Приветик! Это я, Люся.
Полковник по голосу узнал секретаршу Гросберга.
– Да, Люся.
– Не дождалась вашего звонка, сама вот.
Замолчала.
– Говорите, я вас слушаю.
– Верно ли, что полиция платит осведомителям?
Полковник вспомнил: секретарша обещала сообщить что-то важное.
– Зависит от ценности информации.
– Вас интересовала бывшая секретарша шефа, кое-что знаю о ней.
– Говорите, слушаю.
– И деньги по телефону?
– Потом.
– Потом – суп с котом. Давайте встретимся вечером. Бумажка цела?
– Не понял.
– Бумажка с номером телефона, что я вам в карман сунула.
Алмаз достал из нагрудного кармана мятый клочок, на котором округлым детским почерком были написаны цифры.
– Да.
– Позвоните сегодня в половине седьмого.
Люся отключилась.
Зашла Екатерина.
– Звонил кто? – посмотрела пытливо.
– Секретарша твоего мужа.
– Бывшего, – сделала Екатерина ударение на слове. – И что ей надо?
– Обещала при встрече сообщить нечто важное о Диларе.
– Все думаю о ней. Уж больно сюсюкалась с Максутом. При ней он!
– Очень даже вероятно.
– Говорила как-то, мать в Самарканде живет.
– Может, письма ей приходили?
– Какие письма!? Работала-то у нас всего ничего.
Екатерина решилась-таки рассказать про «ясновидящую».
– При няне он!
– Не исключено, – прокомментировал Исаков сообщение. – Частного сыщика собираюсь послать в Узбекистан.
– Ты что, тоже у ясновидящей был? – грустно улыбнулась Екатерина.
– Самому положено быть ясновидящим.
Екатерина отвернула ворот рубашки Алмаза:
– Сними сорочку, купила тебе новую.
Нежность затеплилась в душе Алмаза.
– Спасибо.
В шесть вечера Алмаз позвонил Люсе.
– В «Ганновере», после восьми, – назначила встречу девушка.
– А точнее?
– Ну, в восемь… с минутами.
Люся пришла на встречу в половине девятого. Швейцар, с улыбкой на все лицо, принял меховое манто. Не впервой здесь. Вся из себя! Прическа, макияж, вечернее платье с глубоким вырезом, туфли на шпильках и аромат дорогих духов. Подготовилась девушка к встрече основательно.
Ресторан в этот ранний для гуляк час был пуст. Заняли крайний столик в глубине зала, тылы прикрыты бархатной драпировкой. В затылок никто не дышит.
– Угощаю я, – белозубо улыбнулась Люся. – Вы мой гость.
Алмаз не стал изображать кавалера. Официант принес водку в графине, закуски. Сама Люся и заказывала. Выпили, по ее предложению, за любовь. Здесь Алмаз тоже не стал возражать.
– Информируйте, – как бы приказал, – буду оценивать важность сообщения.
– Так уж и сразу. Пофлиртовать положено девушке! Душу приоткрыть, – улыбнулась красотка. – Чтобы желание у вас появилось заглянуть глубже.
– Ладно, – нехотя согласился Алмаз. Свои мысли одолевали.
– В колледже бухучета была самая яркая, – начала «приоткрывать душу» Люся. – Послали на районный конкурс красоты.
«…Где же его держат?» – думал Алмаз о Максуте, не вникая в щебетание Люси.
– Пришлось лечь под спонсора. На городской конкурс попала.
«…Надо позвонить Михаилу Кутцеву, связаться с его сыщиком, дать наводку на Самарканд».
– Послали на республиканский. Там, о-о-о! Рассказать – не поверите. Торговать нами начали! Выкупил меня Борис Наумович.
«Уж не замешан ли он? – подумал следователь, внимательно посмотрев на девушку. – Хотела же что-то важное сообщить о нем».
Люся восприняла взгляд по-своему: попался котик!
– Возьмите меня замуж, – встрепенулась. – Буду любить вас. Ребеночка рожу.
– Важную информацию обещали, – проигнорировал предложение полковник.
– В постели я – Клеопатра! – выложила последний козырь красотка.
– Люся, меняем тему.
– Всегда вот так, работа, работа, – обиделась девушка.
«Ну да ладно, еще не вечер!» – подумала.
Выдала дежурную улыбку.
– В прошлый четверг, – посмотрела на полковника внимательно, – девятнадцатое, получается, эта самая мымра, которой вы интересовались, приходила к шефу. Зашла в приемную и сразу к дверям кабинета. Обозвала меня шваброй, когда заслонила дорогу. Сильная такая, корова, так толкнула, я чуть не упала. Прошла в кабинет.
После театральной паузы продолжила:
– Кричала там, в приемной было слышно: «Кинешь, тварь, – ментам сдам!»
– Еще что говорила?
– О каком-то счете в Бишкеке. Но я его не запомнила.
– Дальше что?
– Тут же и вышла. И мне, дружелюбно так: «Местечко подыскивай, подруга». Не поняла, о чем это она.
«Дилара была у Гросберга накануне похищения! – отметил мысленно детектив. – Но брать его преждевременно, нет неопровержимых доказательств причастности к делу. Да и заказчики преступления, встревожившись, могут покинуть пределы Казахстана, прихватив Максута».
– Ценная информация! – оценил полковник. – Сколько за нее?
– Поехали ко мне, – улыбнулась Люся. – В постели отработаешь!
– Не получится. Ты уж извини.
От денег за информацию девушка отказалась.
Глава восьмая. Старик
Утром двадцать второго октября посетителей в осеннем парке культуры и отдыха Тараза было мало. Разве что влюбленные парочки, от избытка чувств, в потайных уголках парка мололи чепуху. На площади перед парком толкотня – остановка городского транспорта. Сновали здесь же занаряженные сыщики. Выслеживали какого-то анонимного Старика.
– В основном старики и берут периодику, – ответила на вопрос сыщика пожилая киоскерша в макияже. – Всех разве запомнишь. – А, постойте-ка, постойте, – остановила уже повернувшегося к ней спиной сержанта.
Тот недовольно буркнул:
– Что там у тебя еще?
– Мужик один, пожилой, стариком-то его не назовешь – ладный такой. Лицо во, – опустила челюсть киоскерша, – вытянутое оно у него. – Газетами не интересовался. Вышел из парка и скоренько так во-он туда потопал, – махнула рукой в сторону остановки городского транспорта.
Повезли киоскершу в Управление внутренних дел, с ее слов составили фоторобот. Похожим получился! Глазастой оказалась киоскерша.
С растиражированным портретом Старика полицейские ходили по людным местам Тараза. Вечером на автостанции один из шоферов, вроде признал его.
– Не буду утверждать, – сказал, разглядывая изображение, – но похож на одного пассажира. Утром в одиннадцать тридцать сел в мой автобус. В Бишкеке, не доехав до автостанции, вышел возле кинотеатра «Мир».
Сыщики с фотороботом Старика стали обходить торговые точки в районе кинотеатра. Живет, возможно, где-то здесь, за продуктами ходит, как многие пожилые люди в семьях.
Опознала Старика торговка овощами.
– Постоянно у меня что-то берет. Иногда в долг, – сказала. – Зря это вы…
– Что зря? – состроил недовольную мину сержант.
– Ну подозреваете, наверное, в чем-то.
– Вас не касается. Живет где?
Торговка нехотя указала, вытянув руку.
– Вон в том доме.
Две бабки, сестры родные, скучали на лавочке перед указанным домом. Старухи по рисунку сразу признали соседа.
– Мурат-ага, шестая квартира, – сообщила старшая. – А наша седьмая, как раз напротив.
– Натворил-то что? – спросила младшая.
– Наследство ему из Канады привалило, – соврал сержант. – Дедушка его там скончался. Скоропостижно.
Бабки не обратили внимания на несуразность сообщения – Мурат-ага сам дедушка со стажем. Их наследство заинтересовало. Есть же у людей порядочная родня! А тут с тебя внуки тянут.
– И сколько оставил? – спросила старшая.
– Конфиденциальная информация.
– Пойду обрадую, – поднялась младшая, – причитаться с него будет.
– Ты что, совсем дура, – осадила ее старшая, – у человека родственник помер, а ты «пойду обрадую».
– Категорически запрещаю мероприятие! – заумно выразился сыщик. – Сердце может не выдержать. Врача приглашу, при нем и сообщу.
Сыщик, отойдя в сторону, вызвал по рации подмогу.
Задержали Старика.
Старухи недоуменно смотрели вслед наряду полиции: почему в наручниках счастливчика уводят? Видимо, предположили, не захотел делиться.
Майор Аюпов, получив сообщение о задержании Старика, утром двадцать третьего октября вылетел в Бишкек. В городском Управлении внутренних дел его уже ждали. В наручниках привели Мурата Хамитулы. Не очень-то он киргизам нужен: казах, пусть сами и разбираются. Своих хануриков хватает!
Конвоир, по указанию майора, снял со Старика наручники. Отойдя, позвякивая ими, задержался возле двери. Решил понаблюдать. Интересно же! Следователь бросил на него выразительный взгляд.
– Свободен. И не торчи там за дверью! – приказал.
– Может, прикажете, где стоять? – ухмыльнулся тот нахально.
– Пошел вон! – гаркнул майор.
Мизансцена была заранее оговорена – плохой киргиз и хороший казах.
Потому-то конвоир не обиделся, вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Прошу, Мурат-ага, – мягко сказал Аюпов, указав на стул за приставным столиком.
Старик сел, потер затекшие от наручников запястья, зевнул, прикрыв рот ладонью.
– Я следователь Управления по борьбе с организованной преступностью по Астане, – представился майор. – Фамилия моя – Аюпов.
– Приятно познакомиться, – сказал Старик, глядя мимо визави на давно не мытое окно.
– Ну, уважаемый Мурат-ага, – начал допрос майор, – рассказывайте.
– О чем, начальник? – изобразил улыбку Старик.
– О житье-бытье, начиная с утра двадцатого октября до момента задержания. Складно, но без фантазии.
– Я не писатель, чтобы складно рассказывать.
– Ладно, для почина начну сам. Двадцатого октября текущего года в Астане организованная преступная группа похитила внука сенатора Тогузакова. Вот портретики похитителей.
Аюпов выложил на стол перед Стариком ксерокопии рисунков Бибигуль-апай с изображениями Хана и Садыковой.
– Знакомы вам эти люди?
Старик повторно зевнул. На этот раз демонстративно, не прикрывая рта.
– Первый раз вижу.
Соврал, племянника он узнал.
– Тогда вот, – выложил майор фотографии Хана. Один снимок – во дворе бабы Дуси, другой – в морге, после вскрытия.
Вторая фотография произвела эффект, Мурат-ага поднял вопрошающий взгляд на следователя.
– Ну, – подстегнул Аюпов.
Старик облизал сухие губы, провел пальцами по уголкам приоткрытого рта. Помолчал, напряженно размышляя.
– Вот и ваш портретик, – выложил следователь фоторобот. – Утром двадцать второго октября в Таразе засветились, когда звонили сенатору Тогузакову. Деньги вымогали. Десять лет светит!
– Огорчу вас, – натянуто улыбнулся Старик.
– Чем же?
– Не проживу столько.
– Ну да ладно. По делу давайте.
– Вопрос можно?
– Задавайте.
– Где и за что убили Алижана? – ткнул пальцем старик на снимки.
– Мог бы и не говорить. Но нет смысла утаивать. Убили его в Алматы вечером двадцать первого октября. Мотивы убийства пока неизвестны. Он вам кем-то доводится?
– Племянник.
– Соболезную.
– Спасибо.
– И главный вопрос, Мурат-ага: где содержите мальчика?
– Этого я не знаю. Устал, отправляйте в камеру.
Старик, прикрыв глаза, вытянул руки, подставляя под наручники.
– Дам указание не надевать «браслеты», – сказал Аюпов. – Отдохните, через пару часов продолжим.
На повторном допросе Старик выложил все как есть. Упомянул не по теме и об обидах на новоявленных буржуев, и о шоколадных девушках. Не сказал он только про полученный аванс.
– Шайтан попутал! Или из ума уже выжил, – сказал в заключение.
Обыск в его квартире ничего не дал. Следов пребывания ребенка там не обнаружили. Опросили соседей. Мальчика, приехавшего погостить к дедушке, они не видели.
Старика перевели под домашний арест.
С вечера двадцать третьего октября в квартире Старика дежурил Аюпов. Хан уже должен бы позвонить дядьке, сообщить номер счета, на который следует перечислить выкуп. А тот по «чистому» мобильнику повторно связаться с сенатором. Но Хан убит, и звонить Старику должен кто-то другой. Может, и сам главарь банды.
Звонков не было ни двадцать третьего, ни двадцать четвертого октября.
Аюпов позвонил Исакову. Доложил обстановку.
– Похоже, деньгами они не интересуются, – сказал в заключение.
– Похоже, – вздохнул полковник. – Подежурь еще эту ночь, – попросил, – утром сменю.
– Детектив Исаков, – представился полковник задержанному Мурату-ага утром двадцать пятого октября. – Ваш старый знакомый
– Что-то не припомню.
– Сенатора изображал, когда вы ему звонили.
– А-а-а, – дернул головой Старик. – То-то голос знакомый.
Помолчал, перелопачивая мысли.
– Мурат-ага, – прервал молчание полковник, – у нас к вам особых претензий нет, будете сотрудничать – обойдется условным сроком.
Старик глубоко вздохнул.
– Все уже рассказал вашему предшественнику.
– Я о другом: помощь ваша нужна.
– Смогу ли? Стрелять не умею.
В глубине души он не прочь был оказать услугу в освобождении похищенного ребенка. Алижана уже не подведет.
– Алижана уже нет, полагаю, свяжется с вами другой человек, даст задание повторно позвонить сенатору. Спросите, почему сам Алижан не позвонил. Поинтересуйтесь, когда вам обещанные деньги поступят. Можете слегка наехать, обманите, мол, пойду, покаюсь. Бояться нечего. Охранять будем.
– Тонкий намек?
– Можно и так сказать.
– И сколько мне отмерят?
– Это не я решаю.
– Из вашей практики. Были, наверное, подобные случаи?
– Нам понравилась ваша искренность. Думаю, и судье она понравится. Учитывая раскаяние, содействие следствию, – года два-три. Условно, как я уже сказал.
– Словечко-то замолвите?
– Непременно, Мурат-ага, непременно.
Обреченность во взгляде старика исчезла.
Два дня «квартировал» полковник у Старика. Никаких звонков.
По представлению Исакова киргизы подчистую освободили Старика.
Перед отъездом полковник зашел к Мурату-ага проститься. Оставил визитку.
– Позвоните, если что.
Обнял старика. Тот, шмыгнув носом, вытер глаза. Нервы уже не те, что были у прораба.
Глава девятая. Самарканд
Утром двадцать пятого октября Василий Жилин вылетел из Алматы в Узбекистан с секретным заданием полковника Исакова отыскать в Самарканде похищенного в Астане мальчика. В Ташкенте Жилина ждал армейский друган Шавкат Кадыров. В органах он там, поможет если что…
Восторженная встреча в аэропорту с объятиями и размашистыми хлопаньями по плечам с восклицаниями, возгласами «ты еще о-го-го»!
Шавкат повез Василия к себе. Восточное гостеприимство!
– В Самарканде тебе что? – поинтересовался после обильного застолья. – Сам отвезу.
Василий тяжело вздохнул. Шпионить же надо в его стране.
– Да так… поручение одно, – помялся, покрутив пятерней. – Частного порядка.
– Колись! – улыбнулся бывший сослуживец. – Помощь может понадобиться.
– Шавкат, тебе лучше не встревать. Твоему начальству моя «самодеятельность» в вашей стране может и не понравиться.
– Посадят – передачи буду носить, – пошутил Шавкат.
– И твоя «самодеятельность» твоему начальству не понравится.
– У меня, считай, его нет. Списали после ранения, лабораторией криминальной заведую. Сам себе начальник.
– И оттуда могут «списать».
– Государства наши в разводе, но мы-то с тобой как были, так и остались однополчанами. Выкладывай начистоту: что затеял?
Помялся Василий, помялся – без помощника не обойтись. Тем более если придется ребенка вывозить из чужой страны.
– Ладно, – махнул рукой гость, – если что наперекосяк пойдет, все на себя возьму. С меня какой спрос: контузия была!
– Поумнел! – удовлетворительно хмыкнул Шавкат. Знал заскоки друга рубить с плеча, не задумываясь о последствиях. – Рассказывай!
– В Астане похитили внука сенатора. По данным нашей полиции, оралманка из Узбекистана увезла мальчика в Самарканд. Надо разыскать ее, и все прочее…
– Все прочее – это что?
– Забрать мальчика.
– Документы на него есть?
– Какие там документы, пять лет пацану.
– Ну хотя бы метрика.
– Как-то не подумал. Да она же и без фотографии.
– Разберемся, давай координаты нашей бывшей гражданки.
– Адреса не знаю. Вывезла ребенка из Казахстана некая Дилара Садыкова. Казашка, двадцать шесть лет ей, переехала в Казахстан из Самарканда в две тысячи втором. Это данные нашей миграционной полиции.
Кадыров позвонил своему человеку в Самарканде. Через час был известен адрес проживания Садыковой до миграции – улица Кафтар кучаси, частный дом за номером шесть. Рядом со старым кладбищем.
– Могу участкового занарядить, – предложил Кадыров.
– Может и понадобится. Присмотрюсь вначале.
Жилин отказался от машины, предложенной Шавкатом. Километров триста надо ехать, ноги затекут в легковушке. То ли дело автобус! Сидишь вольно в кресле, природой любуешься, восточной архитектурой. Надоело – откинул спинку кресла, вздремнул.
Прибыл в Самарканд под вечер. Устроился в гостинице «Малика Самарканд».
Утром был уже на объекте. Дом стоит на отшибе. Окна, выходящие на улицу, украшены синими наличниками. Ограда глинобитная. Тишина. До вечера никто не выходил со двора и никто не заходил туда.
Двадцать седьмого октября, безрезультатно проторчав возле дома до обеда, Василий позвонил Шавкату на трубку: «Помощь нужна».
Через полчаса подошел участковый. Познакомились, Мансуром зовут. Выглядит моложаво, хотя в волосах уже сквозила седина.
Мансур отвел Жилина в свой дом, не маячил чтобы. Живет поблизости. Часа через три вернулся.
– Ну! – проявил нетерпение Василий. – Нарыл что?
Мансур не спешил. На Востоке жизнь течет размеренно.
– Поторчал на улице часа два, – поведал узбек. – Да-а, битых два часа. Тишина. Зашел в дом под предлогом проверки паспортного режима. Да-а, зашел. Все так, как ты говорил: Дилара Садыкова приехала к матери с внучкой двадцать четвертого октября.
– С какой еще внучкой? – не понял Василий. – Самой-то всего ничего.
– Ее мамы внучка, – пояснил узбек. – Документы проверил: она по паспорту – Дилара Садыкова, дочери Аиде, славная такая девчушка, пять лет. Метрику дочери Дилара показала, мамой записана. Мальчика в доме нет.
Вечером того же дня информация поступила Исакову. А утром двадцать восьмого октября он уже был у полковника Шмелева.
– Федор, круг замыкается, – сообщил взволнованно.
– Толком говори.
– Сообщение из Узбекистана. Садыкова двадцать четвертого октября с дочерью приехала к матери в Самарканд. Получается, у нее две дочери одного возраста. Одна в Алматы, другая в Самарканде. Обеих зовут Аида. Та Аида, что в Узбекистане, не девочка, а мальчик. Наш мальчик! Такое подозрение у меня было и раньше. Похищенного ребенка замаскировали под девочку. Это же его мальчиковую одежду собака нашла недалеко от брошенного автомобиля.
– Проверить надо нашу девочку, а уж потом с узбекской разбираться, – внес предложение начальник департамента.
– Так звони своему племяннику.
Шмелев набрал номер мобильника Иткина. Капризный женский голос:
– Женя занят. Что передать?
– Трубку передай, – гаркнул полковник.
– Фу, как грубо.
После продолжительной паузы недовольный голос Иткина:
– Слушаю вас.
– Ты где, охламон?
– Как где? Куда послали – в бане.
– Пусть срочно полицейская врачиха осмотрит ребенка Садыковой на предмет определения пола.
– Так уже, еще вчера. Девочка она.
– Срочно возвращайся!
Приказной тон дяди Евгению не понравился.
– Мыло можно смыть? – буркнул. Отключившись, вздохнул.
– Опять проблемы по службе. Ты уж извини, Лаура, в следующий раз специально приеду. Отпуск возьму…
Шмелев вопрошающе посмотрел на Алмаза.
– Паспорт при себе?
– Да, а что?
– Билеты за счет департамента закажу.
– Полечу с Екатериной.
– Она-то зачем?
– Переодетый в девочку сын при встрече бросится к матери, и все решится само собой. Без осмотра и прочих формальностей. И никаких проблем с возвращением – сын при матери.
Шмелев поднялся, постоял в задумчивости.
– А с Садыковой что? – спросил.
– Без меня разбирайся.
– Разберемся. Может и без тебя, а может и с тобой. Когда мальчика заберете, сразу звони, Буржуя тут порадую, – злорадно улыбнулся Шмелев.
– Подозрения у меня: он главный в этом деле, – задумчиво произнес Исаков, вспомнив информацию Люси. Кричала же Садыкова на любовника: «Кинешь, тварь, – ментам сдам!»
Распространяться, однако, не стал.
– Допроси там Садыкову, – попросил Шмелев. – Может, с перепуга Гросберга сдаст. Потом официально затребуем ее у узбеков.
Екатерина не удивилась сообщению Алмаза: вдвоем надо лететь в Самарканд. Сон был в минувшую ночь: село Бобровка, солнечный полдень, как тогда, двадцать лет тому назад. Бегут они по цветущему лугу втроем, взявшись за руки: она, Алмаз и Максут. Кузнечики серенады на скрипочках исполняют, бабочки хороводы водят. Добежали до стога сена. «Помнишь? – посмотрела она на Алика томно. – А не права оказалась Ксения Степановна, – кивнула на Максута». И проснулась.
Долго лежала, прокручивая сон, запоминая, чтобы рассказать потом Алмазу. Вспомнила давно прочитанное: первый мужчина «заряжает» девушку на всю жизнь. И сколько бы ей ни рожать от разных мужчин, все ее дети будут генетически связаны с первым. Сказать ли об этом Алмазу?
Стали собираться.
– Одежду сыну возьми, – распорядился Алмаз.
Екатерина посмотрела на него с нежностью: заботится о ребенке! Она так этого ждала.
– Зачем? Он был тепло одет.
– Возьми, – с ударением сказал Алмаз. – И свидетельство о рождении не забудь.
Проблем с билетами не было. Вылетели во второй половине дня двадцать девятого октября. В Ташкенте их встретил Кадыров, помог с пересадкой. В самаркандском аэропорту ждал Жилин.
Сразу поехали к Садыковым.
– Мансур там дежурит, – доложил Жилин, лихо крутя руль «Гольфа», взятого напрокат в турфирме.
– Кто такой? – посмотрел на него Алмаз.
– Местный участковый. Так вернее.
Алмаз одобрительно посмотрел на сыщика.
Улица Кафтар кучаси была, как всегда, безлюдна. Участковый топтался возле дома Садыковых.
Василий представил своих спутников:
– Полковник Исаков, начальник Управления по борьбе с организованной преступностью по Алматы.
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Екатерина Тогузакова, журналистка.
Участковый поклонился женщине.
Подошли к дому Садыковых. Калитка во двор оказалась запертой. На настойчивый стук участкового в занавешенное окно не отзывались. Звеня цепью, надрывалась во дворе собака. Участковый, демонстрируя хорошую форму, легко перемахнув через дувал, открыл калитку. Собака помахала лениво хвостом и на всякий случай глухо зарычала. Дверь дома тоже оказалась запертой. Участковый, не тратя время, толчком открыл ее. Миновав слабо освещенные сени, прошли в горницу. За столом сидела перепуганная пожилая женщина. Чтобы как-то успокоиться, двигая спицами, шепотом считала петли вязанья: «Двадцать пять, двадцать шесть…» Девочка в цветастом узбекском платье рядом на полу строила из кубиков пирамиду. Желтоглазый мордастый кот, выбрав главного из вошедших, стал тереться о ноги участкового, издавая негромкие, булькающие звуки.
Вечерние сумерки густели. Екатерина окинула ребенка быстрым взглядом. Сердцем узнала сына!
– Максут! – вскрикнула. – О-о-о! – вырвался стон из души, освобождая место радости. Порывисто устремляясь к сыну, присела на корточки, обняла ребенка, стала осыпать поцелуями. По щекам текли слезы.
– Мама? – удивился Максут. – Тетя Диля сказала мне: «Твоя мама умерла, теперь я буду мамой, а ты будешь моей дочкой».
– А вот и твой папа, – указала Екатерина на оторопевшего Алмаза. – С войны вернулся.
– Па-па? – неуверенно, по слогам произнес Максут. – Папа! – закричал радостно и бросился к Алмазу, разбросав руки, словно желая взлететь. – Папа, родненький!
Алмаз взял ребенка на руки, прижал к себе, сдерживая навернувшиеся слезы.
– Папа, я так долго ждал тебя.
Екатерина повела сына в соседнюю комнату, переодела. Когда они вышли, на мальчике была красная куртка, брючки, желтые ботинки.
Челюсть участкового натурально отвисла.
– Это что? – судорожно сглотнул он слюну.
– Это, – блеснул эрудицией Василий, – финита ля комедия.
– Выходит, мальчика похитили? – предположил участковый.
– Мальчика, мальчика, – положил Жилин руку на его плечо. – Екатерина Булатовна, покажите документ.
Участковый, шевеля губами и кивая головой (все правильно!), читал метрику Максута. Затем изучил удостоверение личности Екатерины.
– Да, дела. А с этими как? – кивнул на хозяйку.
И уточнил:
– С дочерью ее.
Тут и сама она появилась. Разуваясь в прихожей, пропела приятным голосом:
– Ваша мать пришла, молочка принесла.
Увидав в комнате Екатерину, участкового и двух неизвестных мужчин, рванулась было назад, но, как об тумбу, стукнулась с Мансуром.
– Нехорошо, гражданочка, так. Нехорошо, – сказал он без эмоций.
И посоветовал:
– Документы у тебя казахстанские, лучше туда вернуться. У нас за похищение детей законы суровые, пожизненное можешь схлопотать.
И отошел от двери. Беги, дескать, если охота. Дилара присела на край кровати, ноги не держали.
Полковник Исаков попросил Екатерину с сыном и Василия подождать его в машине.
– Всего минут на десять задержусь, – сказал. – А вы, – посмотрев на участкового, перевел взгляд на Садыкову, – останьтесь.
– А я? – отложила вязание пожилая женщина.
– У дочери спросите.
– Тебе лучше, мама, выйти.
– Госпожа Садыкова, – посмотрел на нее полковник внимательно, когда они остались втроем, – я следователь из Астаны. Вполне согласен с участковым инспектором, – кивнул на Мансура, – вам следует вернуться в Астану и явиться к полковнику Шмелеву. Он вами интересуется.
– Да-да, я явлюсь, – зачастила Дилара, как бы боясь, что не дадут досказать. – Это все он! Он внедрил меня в семью, он организовал похищение ребенка.
– Он – это кто?
– Борис Наумович. Обещал заплатить нам по двести пятьдесят тысяч долларов. Мне и Алижану. Хотела новую жизнь начать.
– Ему уже не нужны деньги. Вы же знаете? – посмотрел полковник испытующе на Дилару.
На ее лице появилось недоумение.
– Как не нужны?
– Его застрелили.
– Застрелили? – прозвучало вопросительно.
Лицо ее ничего не выражало.
– Вы когда видели его в последний раз?
– В воскресенье, двадцать второго, привела к бабе Дусе дочку. И, как договорились еще в Астане, позвонила Алижану на трубку. Сказала, жду в назначенном месте. Под вечер, светло еще было, он привел Максута, одетого девочкой. Передала ему ключ от времянки. Там он с кем-то хотел встретиться. Пошли с Максутом на вокзал. Договорилась с проводником поезда Алматы – Уральск. Доехали до Шымкента. А оттуда автобусом и попутками добралась до Самарканда. Вот и все.
– Никто не интересовался вашей личностью и ребенком?
– В Алматы на вокзале полицейский подходил. Показала цветную ксерокопию метрики дочери. Они одного возраста.
– Где та ксерокопия?
Женщина достала из верхнего ящика комода фальшивку. От подлинника не отличить!
– Оригинал где?
– У бабы Дуси.
– С Максутом что намеревались делать?
– Сдать как найденыша в приют. Получив деньги от Алижана, сообщила бы Екатерине Булатовне, где искать сына. Сама мать.
И после короткой паузы продолжила, как бы исповедуясь:
– Мне этот Гросберг до фонаря. Мечтала после получения денег начать новую жизнь. Вернуться в Алматы, квартиру купить, дочку в садик устроить, поступить учиться. Я способная.
– В ваших способностях ничуть не сомневаюсь. Это же вы, чтобы запутать следствие, застрелили Алижана, – как рентгеном просветил ее следователь. – И весь выкуп остается у вас.
Взгляд полковника не выдерживали даже отпетые преступники. Дилара выдержала. Темные глаза твердо смотрели на следователя. Сработал инстинкт самосохранения!
Эпилог
Гросбергу за организацию похищения ребенка отмерили десять лет, Садыковой за соучастие – три года. Убийство Хана осталось нераскрытым.
Алмаз сдержал слово, данное Кате двадцать лет тому назад, – женился на ней. А через год она родила девочку, зачатую естественным путем. Назвали ее Бибигуль. Вот рада-то была художница! Нарисовала маслом портрет Екатерины, кормящей грудью малышку. Не хуже «Сикстинской мадонны» Рафаэля, говорят, получилось!
Опубликовано в Бельские просторы №12, 2020
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!