Даже самый клуб человеколю-
бия к крупным скотам в Петер-
бурге при высшем обществе, со-
страдая по праву собаке и лошади,
презирает краткую инфузорию,
не упоминая о ней вовсе, потому
что не доросла.
Ф. М. Достоевский
А они пели, пели, пели. И улыбались много, вкусно, как улыбаются люди, которым не всё равно. Трое били в разномастные барабаны, вокруг прыгала девчушка с ярко-красными маракасами в руках. Публика хлопала в ладоши, некоторые раскачивались, закрыв глаза, Фёдор глаз не закрывал, но тоже старался не выделяться, хлопал, раскачивался и изо всех сил гнал от себя наваждение. В какой-то момент сзади подошла Алёна. Он не обернулся, просто понял, что это она. И сразу стало легче. Получилось вздохнуть, оглядеться.
Лица, лица, лица. Только нужного не было.
Варю, Варвару Сергеевну Мылкову, он видел только на фото, но лицо характерное, не перепутать.
Зато барабанщики разошлись так, что было уже не разобрать отдельных ударов, один сплошной рокот и шипение маракасов вокруг. Затем сразу вдруг — тишина.
Фёдор поднял глаза.
Посередине освободившегося — люди то ли расступились, то ли делись невесть куда — пространства стоял длинный улыбчивый парень. Денис — Фёдор сопоставил физиономию улыбчивого с присланными Алёной за минувшую неделю профилями. Да, точно Денис.
Никакой особой атрибутики, самые обычные рубашка, джинсы, мокасины. Свободные, несуетливые руки.
— Давайте присядем, — говорил Денис. — Нет никакой причины испытывать неудобства просто так. Кому-то из вас не по себе, — это пройдет. Это ничего. Вы сможете… Вы очень много сможете… — Он говорил легко, плавно, он улыбался и показывал ладони.
Фёдор мысленно застонал. Он не любил нэлперские штучки. Терпеть не мог таких парней с открытыми честными лицами профессиональных лжецов. Глядите, люди добрые, душа нараспашку. Всем поможет, успокоит, обогреет, войдет в положение. Штатовская школа. Таким все равно, что втюхивать: модные пылесосы, Бога, инопланетян, тонкие планы бытия… От перемены товара технология не меняется.
Они не хотели брать эту работу. Алёна морщилась, Фёдор был категорически против, но родители Вари были настойчивы, гонорар, опять же, по нынешним меркантильным временам, предложили впечатляющий.
Дело за малым, найти и вытащить. Ну, это-то они умели. Точнее, Алёна умела искать, а Фёдор — вытаскивать.
Рассказанная родителями история новизной не поражала. Любимая дочь выросла и отправилась в свободное плавание. Нет, квартиру оплачивали они, но за коммуналку — сама, училась, ходила на допзанятия по физике, а не по клубам всяким там, в дом родительский заглядывать не забывала. А допзанятия эти, кстати, не репетиторство никакое. Скорее кружок по интересам. Когда Варвара на ужин прибегала, только о них и разговору, им там удивительные вещи рассказывали.
А потом не пришла на ужин. Сначала плохого не подумали — дело молодое. А потом еще раз, и еще. Стали звонить — абонент не абонент. Квартира брошена. Потом мать ее случайно увидела. Ехала из магазина, покупок много, следила, чтобы пакеты на колдобинах не опрокинулись, там яйца, на Пасху дело было. Весна стояла грязная, холодная.
Дождь. Глаза подняла, а на остановке, на Специалистов, рядом с «Магнитом», смотрит, Варя стоит. Лицо такое светлое, отрешенное, как чертова икона.
А там не приткнуться нигде, не остановиться даже. Пока парковалась… Не успела, в общем. Наверное, автобус пришел. Там их много разных ходит. И где искать?
Отец молча кивал, подтверждая слова жены. Лица у обоих были такие же точно, каких Фёдор навидался в свое время. Аум, Беловодье, всяческие Заветы. Найти и вытащить.
Фёдор уселся на кресло-мешок. На соседний плюхнулась какая-то восторженная толстушка. Завозилась, мазнула по Фёдору взглядом.
«Правда здорово?» — читалось в ее глазах.
Фёдор, насколько смог, передал: «Да, я с Вами!» — и сосредоточился на Денисе. Тот грамотно держал паузу, ждал, пока все рассядутся. Потом прочистил горло и начал.
— У нас уже есть всё. Религии говорят о непостижимом боге, маги показывают фокусы и заставляют верить в чудо. А зачем? — он снова сделал расчётливую паузу. — Не затем ли, чтобы мы забыли главное? Забыли, что человек — это способ мироздания познать самоё себя!? — Еще пауза. — Мы нужны вселенной больше, чем она нужна нам. Нам вполне хватило бы этой комнаты, хватило бы быть сытыми, одетыми и в безопасности. Остальное нашептывает нам мироздание, подталкивает, говорит «ищи, открывай». Но, друзья, раз это его желание, разве способно мироздание отказать нам в чем бы то ни было?
Денис обвел глазами слушателей.
— У нас уже есть биология. И мы знаем, как устроена жизнь во всех ее проявлениях…
«Ага, щас!» — хмыкнул про себя Фёдор.
— У нас есть физика, есть ответы, как устроен наш мир и остальные миры. У нас есть все. Надо только задать вопрос, и если ответ действительно нам нужен, он будет дан.
Это не так, как в школе, ну, представьте, вхожу я такой в кабинет и говорю: «Так, все убрали учебники, пишем самостоятельную работу».
Он приглашающе улыбнулся, и публика улыбнулась в ответ.
— Я не учитель, не монстр с указкой и классным журналом. Я такой же, как вы, просто чуть-чуть раньше понял, какие вопросы надо задавать, чтобы получать настоящие ответы. Я так же ищу и узнаю новое. И скоро вы поймете и сможете все то же самое.
«Как гладко поет, загляденье просто, — подумал Фёдор. — Чушь же порет, ахинею полную, а эти уши развесили. Чертовы любители халявы. Все у них, понимаешь, есть!»
Он аккуратно, делая вид, что разминает шею, огляделся. Да. Слушают. Вон, слюна даже, как у собачек Павлова. Так, ладно, едем дальше.
— …возьмем инфузорию туфельку. Мы знаем о ней поразительные вещи, восхищаемся, завидуем даже. А вы знаете, что медузы бессмертны? Уже сейчас бессмертны, и им нет дела ни до наших мыслей, ни до нашей зависти…
Фёдор в уме анализировал публику. Контингент понятный. Подувядшие барышни в ассортименте, пубертат в стадии протеста против чего угодно, идейные любители халявы средних лет, два непонятных мужика — один сидит по-турецки, другой косяк подпирает, и тому, и другому скучно. Секьюрити?
Очень может быть. Ну и музыканты работу работают. Ими можно пренебречь для ясности.
Всего, не считая Алёны, двадцать семь штук.
— …если хотите, можете лечь и закрыть глаза. Представьте, что вы смотрите на звезды.
«Грубо, Дениска, грубо»… — Фёдор сполз с мешка, устроился поудобнее и закрыл.
Главное сейчас было не заснуть. Армейские рефлексы — использовать для сна любую возможность. В тепле, лежа, да еще и с закрытыми глазами…
По ту сторону век голос Дениса журчал про звезды и реликтовое излучение.
Вечерело. Фёдор остановился под монументальными колоннами псевдоантичного портика бывшего ДК Ленина. Пятнадцать лет назад его выкупил у города Новый Завет, оставил за собой лучшие куски, а остальное выставил в аренду, не оглядываясь на веры и конфессии.
Гранитный Ильич на пустой по весеннему времени клумбе выражал спиной глубокое презрение к реалиям капиталистического будущего. В воздухе висела водяная пыль, так и не определившаяся, кем ей быть, дождем или туманом. В такую погоду не удивишься, если мимо лица проплывет рыба. Или бессмертная (проклятый Дениска!) медуза.
Фёдор огибал лужи, добрался до остановки и сел в кстати подвернувшийся трамвай, по позднему времени практически пустой.
Подошел кондуктор, молодой парень баскетбольного роста. Он не глядя обменял деньги на билет, зевнул и удалился. Из ушей парня торчали белые рожки беспроводных наушников. Басы долбили, как давешние сектантские барабаны. Мокрые тела деревьев за стеклами шевелились и отступали обратно в темноту.
Фёдор сошел через остановку и двинулся в глубь спального района. Пятью минутами позже его подобрала Алёна на своем «Матисе».
— Ты почти не храпел.
— Я не спал. Я радовался звездочкам…
Алёна вела машинку мягко и тихо.
— По-моему, здесь ее нет, — сказал Фёдор, достал жвачку и положил в рот.
— По-моему, тоже. — кивнула Алёна. — Мне звонила мать Вари. Пропал еще один мальчик. Они вместе ходили на физику.
— Секта… — кивнул своим мыслям Фёдор. — Собственно, кто бы сомневался. И раз есть пропаданцы, скорее всего, за городом. Вот только при чем тут физика.
Они не были парой, и вообще. Просто иногда Фёдор оставался у нее, они разогревали вчерашние макароны, смотрели сериал (Алёне нравилось про зомби) и занимались любовью. Всегда у нее.
У него была своя квартира, но, во-первых, на отшибе, а во-вторых, заваленная до полной потери жилой функциональности. Он не был собирателем в прямом смысле слова. Просто люди иногда выбрасывали вещи, которые были как бы еще живы, просили «не выбрасывай меня», хранили память. Тогда он не мог пройти мимо и тащил в дом очередной сундук или старую довоенную тумбочку с точеными вставками и глубокой трещиной через крышку. Некоторые из этих вещей ему удавалось пристроить, большинство же оставалось.
Сегодня сериалы решили не смотреть.
Сгрузили грязные тарелки в раковину и пошли в комнату. Снаружи внезапно хлынуло, как будто небо открутило все краны. Сквозь балконную дверь это выглядело как сплошная стена воды.
— Давай включим новости, — предложила Алёна. — Хочу послушать, что в мире.
Фёдор механически кивнул, разбудил ноут, щелкнул по закрепленной вкладке. Самого его стремительно накрывало откатом.
Не хотелось ни новостей, ни трахаться, ничего. Фоном лениво крутились мысли о Варваре Мылковой и ее пропавшем приятеле.
Он в очередной раз позавидовал Алёне, у которой таких откатов не случалось никогда. За окном продолжался всемирный потоп, о котором «Евроньюс», конечно, же не сообщали. А ему надо было расслабиться и получить удовольствие. Это проще, чем объяснять Алёне, почему не…
«Мигранты требуют, чтобы Европа перестала закрывать глаза на проблемы… и еще одиннадцати городах прошли манифестации.
Манифестанты требуют ограничить…»
Шепот и горячее сбивчивое дыхание в ухо.
«При подготовке саммита возникли непреодолимые противоречия между…»
Алёна оттолкнула его острыми кулачками и уже через секунду оказалась сверху. Груди ее бодро подпрыгивали под футболкой с надписью «Ночью я — звезда! Раскинула ноги и сплю!». Вдруг Алёна замерла.
— Погоди! Важное передают!
«В нашем зоопарке панда Ванга родила замечательную девочку. Малышку назвали Маша, так как родилась она в Москве…».
— Круто! — Алёна сжала ему бока коленями, будто лошадь пришпорила.
Фёдор задохнулся.
— И это твоя новость?
— А что? Знаешь, как мало! А тут… — она раскачивалась взад-вперед, закрыв глаза. — Панды! — Толчок. — Все здоровы! — Толчок. — И родилась девочка!
Фёдор тоже закрыл глаза. Исчезли звуки потопа за окнами, пропал голос диктора в колонках, замер финальный на взлете крик Алёны.
«А хорошо получилось», — удовлетворенно подумал Фёдор и следующие несколько минут не думал уже ни о чем.
— Будем спать или забьем? — как будто издалека спросила Алёна.
— Наверное, не будем, — сказал Фёдор. — Или нет, ты поспи, а я подумаю.
— Не… Я тогда тоже думать буду.
Алёна слезла с Фёдора и уселась, положив под поясницу подушку.
— Этих мы, как я поняла, закончили. Или ты не уверен?
— Тут скорее тебе решать. Ты там неделю проторчала. Как ощущения?
— А никак. Все приветливы. Ни наркоты, ни серьезных техник. Классическое энэлпэ на уровне корпоратов. Неофитов не плющат.
Закрытка есть, конечно, но, подозреваю, что тоже стандартный одноуровневый бабкосос.
Фёдор кивнул, дотянулся до ноутбука и открыл карту. Карта была хорошая, с глубоким масштабированием, нанесенной аналитикой за последние двадцать лет и мощным детализированным поисковиком. Он выбрал город, ввел дополнительные параметры, но внятного результата не получилось. Сигналов про новую секту тоже не было ни в открытой, ни в закрытой сети.
Ладно, идем в онлайн.
Нужный человек откликнулся сразу, что неудивительно, поскольку вел преимущественно ночной образ жизни. Он (хотелось думать, что абонент, скрывающийся за ником falshak, все-таки мужик) не слышал ни о чем новом, фото девочки — тоже нет… Вчерашних сектантов falshak знал.
«Они мирные, — писал он, — я мимо проходил как-то, несколько квартир, то-сё, никакого криминала. Про остальных? Буду попробовать поглядеть. В замочную скважину — плата такая же ведь, ага?»
— Что утром? — Алёна заглянула Фёдору через плечо.
— А что утром? Подождем, что нароет фальшак, ты — по родственникам-знакомым, я в Контору, напрягать бывших сослуживцев.
Потому что тоталитарная секта с вероятностью дохрена.
— Легенду придумывать?
— Пренебреги. Говори, как есть. Ищем.
Пропала.
Алёна задремала. Фёдор жевал очередной дирол и смотрел, как на город наваливается серое утро. Потом прогромыхал трамвай.
«Деструктивная тоталитарная секта», — думал Фёдор. — Деструктивная тоталитарная…
Заныли шрамы. Короткий расплывшийся слева на груди — это ножницы. Белодед хоть и называл себя целителем, скверно разбирался в физиологии.
Ожог на запястье — самонадеянная алтайская эскапада, подожженный с четырех концов частокол, пуля в лопатке Сережи Стрижа.
И феерический провал терапии. С вытащенным парнем не удалось сделать ничего. Инвалидность по психике. Страх темноты, приступы, седативные горстями.
Провал, одним словом. Первый и потому очень обидный.
Снова прошел трамвай, рассыпая искры с мокрых проводов.
2.
Стас думал очень медленно. При любой попытке ускориться — синий экран смерти. В IT-room никого. Сергей на больничном, Миха в отпуске. Так почему бы и не перезагрузиться. В шкафу есть вискарь, в холодильнике кола.
Он уже потянулся осуществить задуманное, но тут в дверь постучали.
— Открыто! — крикнул он. И опять завис, пытаясь вспомнить, о чем думал секунду назад.
В дверь заглянула славная девушка, полная и веселая, менеджер по кадрам, короче.
— Принимай новенькую, — сказала она. — Варвара Сергеевна к нам на стажировку.
Входи, Варя.
И вошла Варя. Остановилась, огляделась, протянула вперед руки.
— Зовите меня, пожалуйста, Вторая, хорошо? Я не люблю свое имя.
— Хорошо, — отозвался Стас. — Я Стас. Тут должны быть еще двое, но их сейчас нет.
— Понятно. — Варя кивнула. — Каков будет круг моих обязанностей?
«Круг обязанностей… — подумал Стас. — Нехило…»
Он посмотрел на Варю.
— А что вы умеете?
Варя умела многое. Умела говорить с компьютерами на их языке, умела смеяться, впадать в ступор не так, как Стас, но тоже качественно и надолго. Умела пить черный кофе прямо из носика кофейника и так далее, и тому подобное. Свой парень, в общем.
Это продолжалось почти две недели. Стас уже решился было предложить ей зависнуть где-нибудь перед выходными, но в пятницу она свернула работу ровно в пять и стала собираться. На сброшенный по сетке вопрос о планах ответила: «Школа с IT-уклоном. Запись в дневнике: «Отвратительное поведение. Исходники в школу!»
И ушла. Стас посидел немного, обдумывая, что в этом контексте делать ему самому.
Вообще-то его звали в бар пиво пить, но это было приглашение с подковыкой. Это значит, что Борис опять ушатал свой ноут (глянь, а, я там ничего не делал, оно само как-то), а у Ирочки на андроид новая прибамбасина не встает.
Когда уже пиво, из-за стойки выберется друг детства Егор с очередным «новым» компьютерным анекдотом. Что-то типа: «Хороший программист проливает кофе только на себя. И ноут цел, и бодрит лучше».
А разницу между админом и программистом ему не объяснить. Стас сначала пытался, потом плюнул. Что с гуманитария взять.
Стас встал, потянулся и отправился в серверную. Там было, как всегда, хорошо. Климат-контроль фурычит, серверы шуршат, маршрутизаторы перемигиваются. «Хороший админ часто спит на работе», — вспомнилась бородатая и двусмысленная шутка из арсенала Егора.
Стас запустил контрольный монитор. Да.
В Багдаде все спокойно. Тоже, кстати, устаревшая шутка в контексте международной политэкономической ситуации, ну да ладно. Он вышел, запер серверную и стал собираться.
Ему не то чтобы нравилась эта работа, иногда хотелось плюнуть, заняться чем-то еще, или, если вдруг вся эта машинерия с паутиной вместе внезапно и повсеместно гавкнется, уехать в деревню, завести козу, корову и огород по всем правилам передовой сельскохозяйственной науки. Пирамидальные парники, как учил инженер Голод. Золотое сечение, все дела. И обязательно в центре ведро с водой. Один глоток, и долой все болезни. Стас с подозрением относился ко всякой магии, но кристаллическая структура воды — это другое. Солидное научное обоснование и масса эмпирических подтверждений.
Ладно, это когда-нибудь потом, когда окончательно опротивеет работа. А пока будем дышать одним воздухом с серверами… и со всем миром. Он запер кабинет, набрал комбинацию на пульте, вышел в темный коридор и, нашарив в кармане олимпийский рубль, подбросил его, предоставив случаю выбирать, лифт или лестница. Выпала лестница. Стас пожал плечами, свернул к лестнице и сразу же увидел, что на площадке между этажами стоит стажер Варя, которая просит называть себя странным числительным именем.
— Ты чего, еще тут? — спросил Стас. — Вроде, торопилась куда-то.
Она повернулась.
— Дождь. А я без зонтика.
— Э-э-э… — глубокомысленно изрек Стас и замолчал.
— Может быть, у тебя есть зонтик? — спросила она.
— Есть. Поделиться или проводить?
— Да. Если можно.
Они стали спускаться. Варя молчала, а Стас думал, что означает ее «да». И, если проводить, то нужно вызывать такси. Своя машина у Стаса была, но ни сдать на права, ни водить он так и не озаботился.
— Может, поужинаем где-то, — предложила Варя между вторым и первым. — Одной скучно, а я здесь еще не знаю где что.
Стас на несколько ступенек задумался, но тут позвонил Егор.
— Ну ты где? Уже скоро все упьются!
— Ты, наверное, занят… — протянула Варя, — извини.
Стас почти решился сказать, мол, да, занят.
Но, собственно, почему бы и не…
— Нет, если тебя не смущает пьющая компания. Не алкоголики, в смысле, просто народ собрался пиво пить. Там, кстати, пиццу неплохую дают, и еще всякое в меню. Так что, если хочешь…
— Я — с удовольствием. — Предложение девушку явно обрадовало.
И они вышли под дождь.
Бар «Наутилус Помпилиус» располагался в одном из полуподвалов бывшего военного училища и был в основном «для своих». Случайный прохожий ни за что не отыскал бы дорогу между гаражей, хозпостроек прошлого и нынешнего времени, заборов и свалок пустой тары. Окнами он выходил на обрыв и реку, а пожарным выходом на пустырь, где круглый год обитала собачья стая. Егор, который баром то ли владел, то ли просто директорствовал, собак подкармливал.
В баре было неожиданно людно, шумно и накурено так, что становились видны лучи проектора, транслировавшего на стену квартирник у Моргулиса. Егор царил над стойкой. В отдельные моменты казалось, что рук у него, как у Шивы. Одной свободной он помахал вошедшему Стасу.
— Салют, брат! Кто это с тобой, познакомь!
— Это…
— Вторая, — быстро перебила Варя. — Можете называть меня так, пожалуйста. Я не люблю свое имя.
— Это как, квин Элизабэт, да? — расплылся в улыбке Егор.
Столик, который занимала компания, был козырный, рядом с окном. Окно, правда, было грязным почти до полной потери прозрачности.
— Раньше, — сказал Стас, чтобы поддержать разговор, — здесь учили ракетчиков…
А теперь бар.
— Хорошо! — улыбнулась Варя.
Из-за столика выбралась Ирина и, не выпуская карт (компания играла в Имаджинариум), повисла у Стаса на шее.
— А мы уже решили, что ты не придешь, — заворковала она.
— А я пришел.
Он снял Ирину с шеи и передал вставшему поздороваться Борису. Потом представил компании Варю и почувствовал даже определенную гордость за себя. За всю историю барных посиделок он впервые привел с собой девушку. Тем более что компания была старая, еще со двора, со школы.
Ну, то есть в родной двенадцатой школе они проучились до выпускного только с Борисом. Егор сразу после начальной ушел в гимназию, Ирина после девятого — в лицей с биологическим уклоном.
Стас усадил Варю, уселся сам и выудил из-под коробки от игры закатанное в пластик меню. Пиццы, как сообщил Борис, уже не было.
Стас выбрал бифштекс с горошком, вялеными томатами и пюре. Варя подумала и заказала то же самое.
Через пять минут к столу протолкался Егор с подносом пива.
— Попробуйте! Черное, как кровь афроамериканца!
— Не буди во мне биолога! — рассмеялась Ирина.
Самое забавное, что друзья все же дали Стасу спокойно поесть. Видимо, на них тоже произвело впечатление присутствие девушки. Так что меркантильность в Егоре взяла верх, когда в бокале было уже на донышке.
— Слушай, глянь там, а, не работает ни хрена, на счетах считаю.
— Давай, — вздохнул Стас и начал выбираться из-за стола.
— Может, лучше я, — подала голос Варя. — Там же у тебя дрова, или с железом косяк…
Мой профиль, в общем.
Она вопросительно посмотрела на Стаса, тот пожал плечами, дерзай, мол.
— Позвольте вас проводить, Ваше Императорское… — склонился в шутливом поклоне Егор. — И не повторить ли вам рабочей жидкости.
— Повторить, — согласилась она.
Стол поддержал аплодисментами.
— Ну что, поиграем? — спросил Борис.
— И на меня! — крикнул Егор, — провожу Ее Величество и сразу с вами!
— Опять будем ждать… — пробормотала Ирина и потянулась, как кошка.
Борис смешал и раздал карты. Стас глянул в свои и понял, что мозг снова начинает тормозить. Особенно посреди такого шума.
Шум, и правда, был почище, чем в серверной. Со стены продолжал петь Борис Борисыч, и людям за столиками приходилось орать, чтобы утолить жажду коммуникации.
— …она маленькая, как мышь…
— …Я вчера на лекции в универе был!
Прикинь, ага… По физике и биологии… Нет, одна! Там мужик так классно рассказывал…
— … кому питница, а мне на сутки с утра…
— …программист, бухгалтер и физкультурник заходят в бордель…
— Ты играешь или где? — спросила Ирина. — Я могу положить карту, черное на белом.
Вот так!
Стас хотел было отказаться, но тут вернулась Варя в сопровождении Егора с очередным подносом пива, на сей раз, для разнообразия зеленого, как кровь эльфа, и все стало хорошо. Как друг детства опять умудрился сломать си-кипер и базу, Стас слушать не стал, тем более что Ирина громогласно требовала не тупить и продолжать кон. Пиво, зеленое и черное, лилось рекой.
В баре они проторчали до полуночи и сидели бы еще, но Ирина вдруг засобиралась, Борис (кто бы сомневался) подорвался провожать, а Егор и так уже час косился в сторону стойки, где в его отсутствие хозяйничала девица в стиле эмо.
Когда Варя и Стас выбрались из темного лабиринта, дождь кончился и над миром висела слегка объеденная с левого бока луна.
Стас шел и думал, что от пива почему-то обостряется чувство реальности. Цвета, звуки, запахи становятся четкими и даже как бы выпуклыми, а люди, наоборот, расплываются, сливаются с фоном.
— Ты слышишь? — потеребила его за рукав Варя. — Я тебе рассказываю, а ты не слушаешь!
Лицо ее терялось в темноте. Стасу она вдруг показалась старше, чем он привык видеть за время общения.
— Извини, задумался.
— Я говорю, меня манит реликтовое излучение.
— Что?
— Реликтовое излучение, — сказала она раздельно и серьезно. — Когда произошел Большой Взрыв… в общем, это такое тепловое излучение, возникшее в эпоху первичной рекомбинации водорода. Оно обладает спектром, свойственным для абсолютно чёрного тела и равномерно заполняет всю Вселенную. Считается, что оно не исчезнет еще миллиарды лет. Понимаешь?
Стас хотел сказать, что понимает, но не выдержал и икнул.
Варя замолчала, а потом оба рассмеялись.
— Извини, — сказал Стас.
— Ничего. Я как будто пива не пила… А излучение… Я вот думаю, а что, если этот свет, которого мы не видим, но он есть… если этот свет пропадет…
— Не знаю, — Стас пожал плечами. — Слушай, может, тебе в физики податься.
— Может. Я еще не решила.
— Ну, за миллиард лет еще успеешь.
Варя Вторая кивнула и потом уже молчала, пока Стас вызывал такси.
3.
С началом разыскных задержались почти до полудня. Мать Вари долго рассказывала биографию девочки, потом зачем-то показывала фотоальбомы. Алёна кивала и размышляла.
— А вот ей десять, — говорила мать, — видите, какая бука? Это ей не разрешили взять собаку. Мы потом купили, но она-то хотела тибетского мастифа, а где ж его взять. Бульдога купили, вы знаете, что для городской квартиры французский бульдог — лучшая собака. Умная, добрая, с детьми хорошо. Только однажды он чуть не утонул. Взяли с собой на пляж, Варя в воду, а он за ней. И чуть не утонул. Представляете, оказывается, бульдоги совсем не могут плавать.
Алёна думала, что занимается сейчас совсем не своим делом. Психология — это по части Фёдора, нас, уж простите, другому учили. Чего же он молчит-то. Давно бы уже стабилизировал мамашу, может ведь.
Наконец она не выдержала, подсела ближе и взяла мать за руку.
— Простите, мы вам верим и все понимаем.
Секта… Тоталитарная секта, это всегда страшно. Хотя… ваша дочь сильная, есть шанс, что все обойдется. Только спешить все равно надо.
— Да-да, конечно.
Женщина замолчала. Руки у нее ощутимо дрожали. Красивые руки с длинными ухоженными пальцами.
— А точно…
— Мы ее найдем. — постаравшись придать голосу максимум убедительности, сказала Алёна. — Всегда находим.
— Только этого может быть мало, — наконец, подал голос Фёдор. — может потребоваться долгая и тяжелая терапия.
На лице молчавшего весь разговор отца заходили желваки.
— Но о худшем говорить пока просто рано.
Как правильно сказала коллега, сначала найдем…
В машине помолчали, переводя дух, потом Фёдор спросил:
— А ты совсем не допускаешь, что она, того… мертва, короче. Всякое ведь бывает.
— Нет, — Алёна задумалась. — Не чувствую ее мертвой.
Она включила музыку и аккуратно тронулась с места.
— Интуиция?
— Да, интуиция. Я знаю, ты ее не любишь, но я, извини, баба.
Фёдор кивнул. «Может, я, может, ты сможем изменить этот мир. Мы тянемся к душе, которая бродит впотьмах…» — пели в колонках бессмертные Скорпы.
— Где тебя высадить? — спросила Алёна, когда песня кончилась.
— У магазина где-нибудь. И, кстати, ты, когда подруг интервьюировать будешь, про секту молчи, вдруг кто тоже там. Просто родители волнуются. Имеют право. Ну, ни пуха.
— Ни пуха, — ответила Алёна, тормозя у «Красного и Белого». — Когда встреча.
— В двадцать один.
Она кивнула. Фёдор хлопнул дверцей.
Несмотря на то, что ветер разогнал тучи, теплее не стало, кажется, температура даже еще упала. В скорое лето не верилось совсем.
Алёна подкрутила печку и решила для начала посетить бывшую (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить) Варину квартирку.
Дом был хороший, новый, с бдительной консьержкой при единственном подъезде.
— Здравствуйте, — сказала Алёна решетке домофона. — Я в двадцать третью.
Динамик что-то пробурчал, но дверь не открылась.
— Откройте, будьте любезны. Я подруга Варвары Мылковой, у меня ключи, и в квартире мои вещи.
Пока поднималась, перебирала в уме, что удалось выловить в соцсетях.
Последняя запись почти годичной давности. Тэг: «мои друзья и подруги». Шесть парней и шесть девиц на фоне набережной. Селфи — значит снимала сама. После — ничего.
Перед дверью Алёна стянула резинку и распушила волосы, так будет выглядеть моложе. Звонок. Дверь открывает мальчик, нет, конечно, парень, юноша, просто выглядит уж очень юно (и, знакомо, кстати, прическа другая, но это точно один из тех самых друзейподруг).
— Приветик, — сказала она. — Я Варю ищу.
У нее мои лекции остались.
Парень повертел головой. Он был одет в черную футболку с надписью «Какая-то фигня на Инглише», джинсы и мягкие домашние тапки. Неопрятные, на первый взгляд, патлы до плеч, на второй — явно были из модной парикмахерской.
— А я причем? — голос высокий, ломающийся, — я после нее уже въехал.
— Меня зовут Майя. — соврала Алёна. — Давайте я войду хотя бы, а то через порог как-то неудобно.
— Я… Я Второй, — не очень понятно представился парень и посторонился.
— Второй — это имя или звание?
— Имя… и здесь нет ее вещей, — сказал он.
Вещей в квартире, оказавшейся еще и студией, было действительно немного. Минимализм по-хипстерски. Черно-белые тона.
У окна стойка с комнатными растениями и цветами. Сбоку маленькая розовая леечка.
— Твои? — Алёна кивнула подбородком на зеленый уголок.
— Мои.
— А этот как называется?
Она быстро просканировала взглядом комнату.
Странности наличествовали. И главная, что мальчонка не послал ее далеко и надолго, просто поглядев в глазок. Затем имя…
Флора… А еще, тут явно присутствует женская рука. Не живет, а, кстати, именно присутствует.
— Не помню. Я плохо запоминаю названия.
Он ждал, что она еще что-то спросит.
И она уже готовила следующий бесцеремонный вопрос, но тут зазвонил ее мобильный.
Номер был Фёдора.
— Алло, Тефтелька, как хорошо, что ты позвонил, я уже волновалась, вообще-то. Как долетел, как погодка?
— Ясно. Лови фото. И слушай, мне Фальшак написал, что следов настолько нет, что аж прямо чудеса. А в квартиру вселились…
— Хорошо, бутербродик, — перебила Алёна, — целую.
— У тебя чудовищная конспирация! — вздохнул в трубке Фёдор и дал отбой.
— Ладно, извини за вторжение! — Алёна улыбнулась, — если тетрадки вдруг всплывут, я телефон оставлю, ага?
Она вытащила блокнот — о прошлый век, о каменный топор, — написала свой номер, пришпилила листок на холодильник, сказала «пока», и, виляя бедрами, покинула квартиру.
В подъезде проверила наблюдение.
Фото то же самое, что она наискала в сети.
И парень точно этот, только прическа почти под ноль (эх, мне бы такие волосы).
Фёдор перезвонил ровно в момент, когда дом скрылся из виду.
— Теперь можешь говорить?
— Теперь могу.
— Фальшак считает, что вот эта дюжина — все в теме. И я готов с ним согласиться. А еще мне очень хочется проверить, нет ли среди них второго нашего потеряшки.
Так что давай встречаемся у нас. Когда тебя ждать?
— Через час. — Алёна прикинула пробки. — И я жутко голодная.
4.
На обед Стас не ходил. Приносил из дома контейнер бутербродов и фрукты. А в сэкономленное время смотрел мультики, предпочитая всем прочим куваевскую «Масяню». Он вообще не любил смотреть новое. Но сегодня даже привычное старое не хотелось.
Все утро понедельника они с Варей Второй не перебросились и словом. Он-то разговора ждал, провоцировал даже, а она — ни жестом, ни взглядом. Как и не было ничего.
К обеду даже закралась мысль, а не приснилось ли ему все с устатку. Он снова выразительно глянул на стажерку и ущипнул себя за руку да так сильно, что зашипел от боли.
— Ты чего? — удивилась Варя Вторая. Она как раз возвращалась от кофейного автомата со стаканчиком приторно сладкого (двойной сахар) американо.
— Ничего. — сказал Стас и подумал, что сейчас он наверняка не спит.
Варя смотрела на него, будто ждала чего-то.
— Слушай, — смущаясь начал он, — а мы правда ходили в пятницу в Наутилус?
— Правда, — серьезно ответила она. — Было здорово.
За окном отчетливо припекало настоящее уже весеннее солнце. Как будто люди выдержали испытание непогодой и теперь пожинали заслуженные плоды. Ветер, конечно, пока холодный, но, как говорил один известный царь, и это пройдет.
— Давай погуляем? — поддавшись порыву предложил Стас, и сам жутко испугался, аж испарина выступила и зачесались одновременно все неудобные и плохо доступные места.
— Давай.
Стас решительно не знал, как и куда гулять девушку. В парк отвести что ли. Но там даже не сесть. Мокро еще и лужи. Купить вина? Или пить пиво и шутить шутки из интернета? Пока он так страдал, закончился не только обед, но и большая часть второй половины рабочего дня. Спасла его Варя.
— Давай сходим к реке? — предложила она.
С работы вышли в желтые сумерки. Варя молчала занятая какими-то своими мыслями.
Стас сначала пытался шутить на профессиональные темы, но не получил реакции. Надо было что-то предпринимать, вот только что?
— А почему Вторая? — спросил он просто, чтобы услышать ее голос.
Варя подняла голову.
— Тебе не нравится?
— Не знаю…
— Если хочешь, придумай мне имя, — предложила она. — Мне все равно. Я же не первоцвет.
Они свернули на улицу Звездная (грязная, узкая, а понтов-то, понтов) и оказались над обрывом. Внизу горели фонари. Ветер просвистывал насквозь, но река лежала мертвая, неподвижная.
— Тебе не холодно?
— Нет. Точнее, померзну, это полезно.
Сдвоенное эхо шагов разносилось далеко вокруг, пока они спускались на набережную по вытертым гранитным ступеням старинной лестницы. Голые еще пирамидальные тополя стояли тоскливые, неухоженные.
— Ты удивительная, какая-то…
— Правда? Почему так решил?
— Просто. А еще мне кажется, что у нас почти свидание…
Варя стегнула его быстрым взглядом, но не отодвинулась, и выражение лица осталось прежним.
— Прости, я, э-э-э… не хотел… Просто мысль. Шутка.
— Забавно, — сказала она, провела пальцами по чугунным сочленениям решетки и вдруг подняла руку почти к лицу Стаса.
— Видишь браслет. Я ношу его как память.
А у тебя есть память? Игрушка какая-нибудь, записка, чашка?..
— Нет, — признался Стас. — Как-то не получается обрасти вещами. Все время по съемным квартирам. Теряется все.
Ее вдруг что-то заинтересовало. Она замерла на секунду, а потом спросила:
— Сколько ты жил… в каждой?
— Давай посчитаем, — Стас воодушевился неожиданной зацепкой. — В последней — лет пять уже, нет, четыре. В той, что была до этого, меньше — три, кажется. Первая вообще была на окраине, добирался до работы два часа, представляешь? Слушай! А ты что, ищешь квартиру, так у меня риэлтор знакомый есть.
— Нет, — пожала плечами Варя, — жилье у меня есть, и даже недалеко.
Они еще гуляли, разговаривая о каких-то пустяках. Стас героически навязал спутнице свою куртку. Потом заметил впереди светящийся вагончик «Шаурма-Сити» и предложил пополнить калории. Что интересно, на это предложение Варя тоже согласилась.
Перед вагончиком очень кстати обнаружились два высоких, на стоячка столика. Им выдали по бумажной тарелке с шаурмой, и Стас обратил внимание, как внимательно и аккуратно Варя ест. Как будто с интересом.
Как будто сравнивая, а сравнивать не с чем.
Подкатило блестящее черное авто, и их обдало волной неожиданно классической музыки.
— Моцарт? — удивился Стас.
— Не знаю, — сказала Варя растерянно. — Я не знаю музыки.
Из авто вышел высокий пожилой подтянутый мужчина в костюме и при галстуке.
Музыка неслась над набережной, над рекой.
Музыка шипела, как холодный кипяток прибоя, накатывалась и откатывалась, чтобы снова, собравшись с силами, накрыть с головой.
— Две шаурмы с собой, — сказал мужчина продавцу. — И шнелле!
— Простите, — обратился к нему Стас. — Это же Моцарт?
Мужчина обернулся, глаза его блеснули нордической синевой, которую не сумел пригасить даже неверный ртутный свет близкого фонаря.
— Точно, — подтвердил он, — Вольфганг Амадей. «Похищение из Сераса».
Затем получил свой заказ и был таков вместе с музыкой. Варя смотрела вслед и вытирала руки салфеткой.
— Проводить тебя? — Стас решил, что терять ему уже нечего.
— Проводить? Нет. Мы и так хорошо погуляли. Я многое узнала.
— Чего от меня можно узнать?
— Разное. Вот, держи, а я пошла.
Она как будто оттолкнулась ботинками и поплыла по асфальту. Стас остался стоять, и только потом, когда фигура Второй, которой он так и не придумал имя, скрылась за углом, рванулся вслед. Какого черта, пусть возьмет куртку хоть насовсем, или завтра на работе вернет.
За углом был сквер, а за ним трамвайная остановка. Варя скорее всего идет туда, догнать будет несложно. Это если не свернула к Разгуляю.
Он долетел до угла и замер, девушки нигде не было. Разве что успела скрыться там, за темными купами кустов, казавшихся отсюда бессмысленной путаницей витой пары. Он заметался, обшаривая пространство глазами, и вдруг услышал вскрик.
Дальше все произошло очень быстро.
На бегу Стас успел заметить, что над обмякшим телом Вари Второй склоняется серая тень, а затем стало нечем дышать. Стас по инерции пробежал еще несколько шагов, хватая ртом куски ставшего твердым воздуха, и падая, успел увидеть, как мгновенно вспыхнули лиловым светом и погасли фонари вдоль главной аллеи.
— Блин! — сказала Алёна, пряча в карман использованный шприц, — это нехорошо.
— Пустяки, — Фёдору было неловко, что он, не разобравшись, на рефлексе подшиб парня по-взрослому, — очнется часов через несколько. Давай, грузим пташку в машину.
— Грузим, — согласилась Алёна и глянула на Фёдора черными щелочками глаз. — Но этого тоже с собой. Нельзя так оставлять.
За кустами, там, где стоянка была решительно запрещена, их ждал микроавтобус.
Они сноровисто затащили молодых людей внутрь, и Алёна сразу же тронулась.
— К рассвету будем на месте, — сказала она через несколько минут, сверившись с экраном мобильника. — Ты этому, кстати, тоже вколи. Пусть поспит спокойно.
— Уже, — отозвался Фёдор.
Он сноровисто обшманал сначала девушку, потом парня, нашел телефоны и вынул батарейки.
— Парень, кстати, не при делах, — сказал он. — С фотками не совпадает, и на сектанта не похож.
— Интуиция? — не оборачиваясь улыбнулась Алёна.
— Логика. — отрезал Фёдор и надолго замолчал.
5.
Стас пришел в себя от ощущения, что его куда-то несут. Слух и зрение медлили, потом, как сквозь стену, донеслось: «Тяжелый, гад!»
и смех, кажется, женский. На этом месте дурнота накатила с новой силой, и Стас снова провалился в забытье.
Очнувшись во второй раз, он решил, что все случившееся — сон, немного странный, но бывали и страннее, а сейчас просто утро.
Вот только с кроватью что-то не то. Он открыл глаза и обнаружил прямо перед собой бревенчатую стену с окном. Пейзаж за окном был отчетливо деревенский. Сам он лежал на низеньком топчане, укрытый спальником, немного болела голова, ныл живот, но самое главное — наручники на запястье, соединенные с массивным кольцом, ввинченным в подоконник.
— Эй! — заорал Стас. Подумал, какие бы выдвинуть требования, но в голову ничего не пришло, так что он просто повторил свой призыв.
Мир откликнулся, и в помещенье вошла усталая молодая женщина. Ее светлые волосы были схвачены на затылке розовой аптечной резинкой.
— Привет! — сказала она.
Стас таращился молча.
— Не молчи давай, голова болит?
— Болит… немного.
— Сейчас, — женщина вышла из комнаты и сразу же вернулась со стаканом и таблеткам. — Пей, это просто цитрамон.
— Вы кто? — Стас сел, звякнув наручниками, забросил в рот таблетку, запил. — Что вам от меня…
— Извини, — сказала женщина, — нет, правда, извини, так получилось. Я — Алёна, кстати. А ты… ты просто случайно подвернулся. Не оставлять же тебя валяться под кустом.
Холодно, да и мало ли что.
— Кто вы? — опять спросил Стас. — Что вам надо? Где Варя?
— Давай так, — сказала Алёна, улыбаясь. — Я отвечу на твои вопросы, но сначала ты ответишь на один. Что тебя связывает с Варей?
— Второй, — машинально поправил Стас. — Мы работаем вместе. То есть я работаю, а она на стажировке.
— Кем? — спросила Алёна быстро.
— Админом… и по железу еще. Стажировка, говорю же.
Алёна кивнула.
— И как она работала?
— Нормально… хорошо… я не понимаю!
Алёна выставила ладонь в предупреждающем жесте. Стас замолчал, собственно, ему и сказать-то было больше нечего. Внезапно захотелось в туалет. И еще есть. Он завозился, заозирался. «Куда я попал? Чего им (он был на сто процентов уверен, что Алёна не провернула похищение его и Вари в одиночку) надо? Выкуп? Убьют? Тогда при чем здесь работа?»
— То есть вы никогда не ходили на лекции по физике-биологии в ДК Ленина или университет.
— Нет! — ошарашенно ответил Стас. Голос на гласной дал петуха, на него неумолимо накатывалась истерика. — Я на экономе учился, на информатике… И что, теперь вы меня убьете?
— С чего ты взял? Просто… — и она рассказала Стасу про предполагаемую секту, про необъяснимую пропажу девочки Вари с семейного горизонта и прочие странности.
— А ты… — она развела руками, — просто коллега перестарался от неожиданности.
Посмотрела серьезно.
— Вот и все.
— То есть вы, — Стас даже забыл о своих проблемах, — вы собираетесь ее вытаскивать.
— Да, будем. Тебя я, кстати, могу отстегнуть, если пообещаешь не барагозить. Да и бесполезно. Боец ты, уж извини, никакой, смыться отсюда тоже не вариант, а так хоть в сортир сходишь, умоешься.
Стас энергично закивал, выражая, как говорят в боевиках и полицейских хрониках, готовность к сотрудничеству.
— А можно мне к ней?
— Не стоит пока.
Алёна подошла к Стасу, расстегнула наручники, выдала ему тюбик детского крема с лисичкой на этикетке.
— На, намажь запястье. А подруга твоя все равно еще спит.
Удобства оказались в классическом деревенском стиле, старая дощатая будка с окошечком в виде сердечка на уровне глаз. Огорода при доме не было, вокруг привольно покачивались сосны, цепляя макушками облака. Стас вышел, ежась от холода. О судьбе своей куртки спрашивать не стал, полагая, что борцы с сектантством едва ли озаботились подобрать ее в процессе своего импровизированного киднеппинга. Однако снова выйдя на улицу, он обнаружил Алёну с его курткой в руках.
— Все хорошо? — спросила она.
Вопрос Стаса покоробил. Какое хорошо, когда его вырубили, похитили. А сегодня рабочий день, между прочим. Может, они ему еще и справку выдадут…
— Вы одна тут? — единственное, что он нашелся спросить.
— Нет. — Вопрос Алёну не удивил. — Еще мой коллега.
Был чай из пакетиков, шатающийся антикварного вида стол, маленькая кухня с дровяной плитой. Алёна, прихлебывая из большой глиняной кружки, объяснила Стасу, что в город его вернут, как только появится возможность.
— Только извини, поедешь с завязанными глазами. Безопасность. Вдруг ты захочешь поделиться чем-то с правоохранительными органами. Мы с ними не ссоримся, но зачем лишняя нервотрепка.
— А телефон?
— Тоже в городе отдам, извини.
Через час они уже тряслись в «Газели» по разбитому проселку. Дорога стала лучше.
Алёна включила музыку. Не Моцарта, конечно, но хоть какой-то фон.
«Ну, вот опять, — думал Стас, — только познакомился с девушкой, да, странной, но так хорошо все начиналось…» Он задремал, и проснулся только, когда микроавтобус резко затормозил.
— Приехали, — раздался голос Алёны. — Снимай повязку.
Свет ударил Стасу в глаза.
— Ничего, сейчас привыкнешь. Держи телефон.
Стас вылез наружу, щурясь от яркого света. Алёна стояла, ждала чего-то.
— А можно, я тебе… в смысле, вам позвоню, узнать…
Алёна задумалась, потом кивнула.
— Почему бы и нет, записывай номер. Потом села в «Газель» и воткнула зажигание.
Первым делом Стас, разумеется, позвонил на работу, ожидая самого худшего. Однако судьба к нему благоволила. Трубку взял задолбавшийся на больничном Сергей.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Учти, я тебя прикрыл с утра! А потом подумал, может, ты умер. В фэйсе и инсте тишина, телефон вне зоны.
— Я проспал, — сказал Стас. — Просто проспал. Сейчас на работу приеду… Досыпать.
6.
Фёдор сидел на стуле и читал, временами поглядывая поверх страниц на спящую Варю.
Книжку он случайно обнаружил на чердаке, взял пролистать и внезапно увлекся. И утро ему нравилось. Светлое. Медлительное.
То, что Варя проснулась, он не увидел, а почувствовал.
— Доброе утро, — сказал он, откладывая книгу, — как спалось?
— Доброе… — не то согласилась, не то сыронизировала Варя. — Кто вы?
Нет, не сыронизировала. Она не впала в истерику, не испугалась. Фёдор не сразу поверил своему наблюдению, а когда поверил, изрядно озадачился. Ей было интересно.
Просто интересно, и ничего больше.
— Скажем так, я вас украл по просьбе ваших родителей. Они очень волнуются.
— Понимаю, — серьезно кивнула девушка. — Когда становишься первоцветом, прошлая семья теряет значение. Мне очень жаль.
Я просто пыталась их оградить.
— От чего?
— От разочарования. Они же любят… меня…
И я, наверное, их тоже раньше. Не помню.
Фёдор вздохнул, положил книгу на тумбочку и встал в изголовье кровати.
— А теперь первоцвет, да?
— Не обращайте внимания, это просто удобное называние, — сказала она. — Если можно, я хотела бы позавтракать.
Когда на базу вернулась усталая и голодная Алёна, у Фёдора скопилась изрядная пища для размышлений.
— Очень странная барышня, — говорил он, накладывая Алёне макароны по-флотски. — Как будто вменяема, но… Не знаю пока, как сказать.
— Что говорит? — Алёна размешивала в кружке нескафешный три в одном.
— Говорит, что не видит причин подозревать ее в принадлежности к секте. Что это глупо и забавно.
— Вот как… — сказала Алёна без интереса. — Ты уже решил, кто сегодня дежурит?
Фёдор покосился на ноут, куда транслировалась картинка с трех камер. Во всех трех окошках присутствовала Варя. Она сидела на постели и грызла яблоко.
— Ты отдохни давай. Я слежу.
Алёна подошла и тоже посмотрела на экран.
— А если мы все же ошиблись? Может, нет секты. Может, они, родители, в смысле, ее обидели. Может, аневризма, да мало ли что?
— А первоцвет? Впрочем, неважно, посмотрим.
Через два дня приехали родители Вари.
По мнению Фёдора, никаких скелетов в шкафу они не прятали, во всяком случае, были очень похожи на родителей, которые не знают, чего ждать и что делать.
— Как она? — спросила мать.
— Технически в порядке. — сказала Алёна. — Технически.
— Что вы хотите сказать? — спросил отец.
— Пойдемте, сами посмотрите.
Фёдор молчал и упорно жевал жвачку, которая упорно отказывалась помогать от курения. Он встретил родителей на крыльце и проводил в дом.
— Варя! — всплеснула руками мама.
Варя Вторая повернула голову, оглядела отца и мать, вздохнула.
— Меня не зовут Варя, — раздельно, как маленьким детям, проговорила она. — Мне очень жаль, но я не ваша дочь.
— Как же…
— Очень просто. Ваша Варя любила информатику?
— Что? — у отца как будто прорезался голос. — Что ты говоришь?
Мать плакала, но еще старалась сдерживаться.
— Хорошо, перефразирую. Я любила информатику?
— Нет, — сказал отец, — но я не понимаю…
— Я люблю информатику. Я люблю физику.
Я не в восторге от биологии, но я уважаю ее.
А теперь отпустите меня отсюда. Мне тут надоело.
— Что она говорит? — спросил отец. — О чем она?
Когда родители вышли, Алёна проверила комнату и закрыла снаружи на ключ. Вид у нее был усталый и нервный. По Фёдору внешне ничего заметно не было, но внутри — те же симптомы.
Все сидели на кухне. Алёна заваривала чай и рассказывала.
— Симптомы… Ну, вы самим видели. Все известные методики мы перепробовали.
Если это блок, то нового, неизвестного типа.
А все, что вы нам про нее рассказывали — никаких совпадений, никаких зацепок. Другой человек. Даже у потерявших память так не бывает.
— Но что-то можно… — мать всхлипывала и не могла подобрать слов.
— Мы можем ждать, что ситуация изменится сама… — начала Алёна, но Фёдор перебил — Можем отпустить ее. — Фёдор посмотрел на родителей по очереди. — Она социализирована, работает. Просто перестала быть вашей дочерью. Можно попробовать выяснить, как так получилось, но…
Дальше случилось то, что обязательно случалось в таких вот беседах с родителями сектантов. Фёдор не слушал. Родители обвиняли, кричали, требовали, а он мечтал о сигарете и чуть-чуть поспать. «Правильно, — думал он, — говорит Алёна, лучше не провоцировать. Сами выдохнутся, и можно начать нормально работать. Хотя с чем тут работать, если даже глубокий гипноз не дал ни малейшего результата. В трансе девочка продолжала утверждать, что она — Вторая. И далее по тексту».
Родители уехали вечером. Они уже не настаивали на немедленном результате. Они вообще ни на чем не настаивали, просили пообещать всякие глупости, и Фёдор, не моргнув глазом, обещал.
Когда отсветы фар исчезли между соснами, он сказал Алёне:
— Мне надо развеяться. Хотя бы съездить домой.
У него болело все тело, вернее, как будто разом открылись все старые раны. Алёна смотрела на него, скрестив на груди руки.
— И как ты поедешь? Ладно, у тебя прав нет, так ты же и не умеешь. А я, сам понимаешь, отлучиться никак не могу.
— Знаю, — лицо у Фёдора прыгало. — Тут до трассы всего ничего. Машину поймаю. Ты не думай, я быстро.
— Возвращайся скорее, — сказала Алёна. — Хочешь, я потом испеку блины? Я умею, честно-честно.
Фёдор сказал, что очень хочет, и ушел, косясь на темнеющее над соснами небо. Кажется, собиралась гроза. Вместо своего телефона он сунул в карман Алёнин. Но возвращаться теперь — это гарантированно остаться в доме с этой Варей Второй. Нет, возвращаться нельзя.
Машину удалось поймать, когда по асфальту уже колотили первые грозовые капли.
— Вовремя я вас, — сказал водитель, — сейчас ливанет.
И оно ливануло. Стало даже страшно.
— Переждем, может, — предложил Фёдор.
Водитель покачал головой. Из мощных динамиков несся «Реквием». Казалось, что Вольфганг Амадей спорит с грозой, не без оснований рассчитывая победить в споре.
Гроза оборвалась перед самым городом.
Небо очистилось, и только по земле еще катились мутные потоки. Скоро вода уйдет, впитается в землю, станет реками, океаном, чтобы снова пролиться дождем, где-нибудь, возможно, совсем не здесь.
Водитель подвез его почти до самого дома, сославшись на то, что ему по пути.
Фёдор не поверил, хотел было протестовать, но посмотрел в спокойные голубые глаза и передумал.
Машина, взвизгнув тормозами, скрылась за поворотом.
Фёдор постоял-подышал и пошел к дому.
Он так мало появлялся здесь, что, когда открыл дверь, в ноздри шибануло запахом пыли.
«Здравствуйте, вещи», — подумал он, не включая свет. Небо за окнами было оранжевое. Гроза уходила на запад.
В кармане запиликала непривычная мелодия.
— Да, — ответил он машинально.
— Я думал, это телефон Майи, — голос в трубке. — С кем я могу…
Фёдор знал этот голос. На Алёнин телефон звонил Денис.
— Кто дал вам этот номер… Денис, правильно?
— Не важно, — ответила трубка. — Просто я хотел бы услышать Варвару Мылкову. Я знаю, что она у вас.
— Правда?
— Не надо, пожалуйста, врать. Я знаю, что вы ее забрали. А это, между прочим, незаконно. И ее молодой человек скучает.
Фёдор, не нажимая отбой, положил телефон в карман и медленно сполз по стене.
В трубке что-то ворковал голос Дениса. Раздались гудки. Потом тишина. Фёдор сидел, не делая попытки пошевелиться, пока совсем не стемнело.
7.
Следующим утром Варя попыталась сбежать. Разумеется, ничего не вышло. Она замкнулась, стала меньше говорить и явно готовила новую попытку. Фёдор обсудил ситуацию с Алёной. Вместе решили спросить у девушки прямо. Спросили.
— Вы не понимаете, — говорила Варя Вторая. — Я должна уйти! Скоро обмен! Пожалуйста. — И раз за разом повторяла эту фразу.
Однажды, когда Алёна уехала в город, Фёдор зашел к Варе.
Девушка неподвижно лежала на постели, спрятав лицо в подушку.
— Эй, Вторая, — позвал он, поддавшись внезапному порыву.
Она обернулась. Бледное угловатое лицо, глубоко запавшие глаза. Сколько она уже здесь? С весны, а уже лето перевалило за середину.
— Кто ты такая, Вторая? Где Варя?
— Я… — она, как и раньше, была готова отвечать на вопросы, — Вторая. Другая. Не Варя.
Мне очень плохо здесь. Отпусти.
— Не могу. Ты моя работа. — просто ответил Фёдор.
Чуда не произошло.
К обеду вернулась злая и обескураженная Алёна.
— Ты не заходил в сеть? — с порога спросила она. — Там в Фейсбуке…
Фёдор отрицательно покачал головой. Он не любил соцсети и без нужды туда не лез.
Сейчас, видимо, лезть придется. От нехорошего ожидания у него заныл затылок.
Алёна щелкнула по вкладке, быстро пробежалась по клавишам.
— На, читай!
Фёдор тоскливо посмотрел на Алёну.
— Разговаривали с ее отцом, ну, про ту клинику, и тут вбегает их домработница, что ли, не знаю, и вот это показывает.
Фёдор читал:
«Новое будущее.
Вы никогда не замечали, как мало мы можем? Как нам хочется быть разными лицами?
Как здорово, когда сегодня ты парашютист, а завтра математик или живописец? Есть сотни профессий и сотни жизней. Почему они все должны быть чужими? Зачем ждать, что, может быть, у наших детей получится лучше, когда мы и сами можем. Мы умеем это с самого начала времен, со времен простейших.
Возьмем, к примеру, инфузорию туфельку. Эта, по сути, клетка, размножается удивительным для нас образом. Это даже не размножение в прямом смысле слова. Когда две инфузории встречаются, они объединяются, цитоплазма, ядра… нет, не буду утомлять вас подробностями, достаточно знать, что расстаются две совершенно новые инфузории. Биологи называют это Конъюгацией или половым процессом. Так почему же мы, венец природы, не решаемся идти тем же путем? Только обмениваться не примитивной протоплазмой, а сознанием, подсознанием… (Фёдор промотал до слов) …наши двенадцать добровольцев, молодых людей, которые на самом деле захотели двинуть вперед наш мир. Как всегда, оказалось достаточно простого желания. И при поддержке института мозга проект был запущен. К сожалению, ничто новое не рождается без боли. Все наши новые люди неизбежно потеряли контакт со своими биологическими родителями. Это, увы, неизбежная плата за новую жизнь. И все наши добровольцы готовы заплатить эту цену. Более того, уже заплатили. Сейчас они живут год, затем новая конъюгация. К сожалению, а может, и к счастью, остановиться уже нельзя. Один из добровольцев попробовал, и это стоило ему жизни.
Но даже несмотря на это, мы можем сказать, что эксперимент удался. В практическом смысле это означает, что мы теперь можем вылечить аутизм, шизофрению, и это только начало. Доказанное начало! Что впереди? А впереди — мы сможем избавить человечество от любых нежелательных психофизиологических аберраций с помощью нашего метода.
Задумайтесь. Каждый теперь может прожить сотню жизней».
Дальше были уже знакомые Фёдору фотографии, ссылки, пустое бла-бла и комментарии, которые Фёдор читать просто не стал.
Так, глянул. Стандартная пена в пользу прав инвалидов и детей. Был выделенный жирным вопль, мол, тех, у кого дети, в программу не брать. По крайней мере, пока дети не вырастут.
— Ты думаешь… — Фёдор поднял глаза.
— Я не знаю, что и думать, — сказала Алёна тихо, — но мне это точно не нравится.
Они заварили чуть не пачку на заварочник, и все равно чай казался безвкусным.
Фёдор смотрел на Алёну и думал, что ни разу не видел ее такой осунувшейся.
— Родители ни за что не поверят, что ничего нельзя сделать, — сказала Алёна. — Не поверят и не смирятся.
— А если погубим?
— Не знаю.
За окнами снова бушевала гроза, но на этот раз, для разнообразия без воды с неба. Только молнии стегали горизонт.
Алёна сходила и почти силком накормила Варю.
Было уже совсем темно, когда зазвонил телефон Алёны.
— Алло, это Стас, — раздалось в трубке. — Скажите, то, что пишут в сети, правда?
— Не знаю, — честно сказала Алёна в третий раз.
— Дай мне трубку, — попросил Фёдор. Алёна протянула.
— Слыш, буратина, — Алёне не нравилось, когда Фёдор включал гопника, но сейчас это было уместно. — Тебе не нравится твоя жизнь? Хочешь попробовать эту, как ее… Конью… В общем, ты понял.
Стас на другом конце линии молча сглотнул. Вопрос попал в цель. Он не мог ответить честно, да. Ну, работа, ну, друзья и Наутилус.
А он сам? А кто такой он сам? Биоприставка к серверам. Инфузория в туфельках, бессмысленная и бессловесная.
— Куда ехать? — голос стал хриплым, шершавым.
Фёдор назвал адрес.
— Сбрендил? — Алёна схватила Фёдора за плечо. У нее были черные, бездонные глаза.
— Нам все равно надо проверить. Если Вторая умрет, у нас будут проблемы по уголовные включительно. Скажи, вас на юрфаке учили прятать труп?
Некоторое время сидели молча. За окном играла в морзянку гроза.
— Света у нас не будет, чую, — сказала Алёна.
— Генератор заведем, если вырубится.
Сейчас-то чего сидеть, пойдем к ней.
И они пошли. Отперли дверь…
— Ты жива? — спросила Алёна.
— Да, — Вторая не пошевелилась.
— Скоро приедет твой… друг.
— Стас?
— Да. Он согласился попробовать. Что-то еще нужно?
Вторая молча повернулась. Казалось, что глаза у нее светятся…
— Вы собираетесь?
— Да. Скажи, что-то еще надо? Ты же помнишь…
— Помню.
И она рассказала.
Говорить больше было не о чем.
Фёдор выдрал шнур настольной лампы и зачистил концы. Алёна принесла с кухни коробку рафинада и тазик с водой.
Над головой кипели на ветру кроны сосен.
Дрожали осины подлеска.
Крупной дрожью било выбирающегося из такси Стаса.
— Так это правда?
Ему никто не ответил. Вышла Вторая, протянула руку. Было видно, что идти ей очень непросто.
— Уверен? — она положила руку на плечо Стаса.
— Э-э-э… Да.
— Пошли.
Фёдор и Алёна остановились в темных дверях кухни.
Вторая положила сахар под язык.
— Точно уверен? — снова спросила она Стас кивнул и тоже взял рафинад.
— Уйдите, — попросила Вторая.
— Долго это? — спросила Адена.
— Нет. Минут десять.
Они сидели на крыльце. Алёна просто так, а Фёдор жевал жвачку.
— Давно хотела тебя спросить, помогает?
— Так не курю же.
— Но начинал, — сказала Алёна авторитетно.
— Пришлось. Время такое было.
Очередная зарница высветила профиль Алёны, сосны, угловатые силуэты построек.
Это было похоже на ракеты. Он это видел в Сирии, в Чечне. Он больше не хотел этого видеть и закрыл глаза.
— А ты бы согласилась вот так уйти, раствориться, чтобы стать кем-то другим?
Алёна задумалась.
— Жалко, — сказала она. — Я столько помню и люблю свою память, свое отношение к миру. И трахаться с тобой нравится именно мне, а не инфузории в туфельках.
Они увидели вспышку, но не над соснами, а в зашторенном окне комнаты Вари Второй, и не сговариваясь бросились туда, хотя это уже не имело значения.
Опубликовано в Вещь №1, 2022
