Карен Аветян. ДЕНЬ НА ДРУГОЙ ПЛАНЕТЕ

– Ты шутишь? — издевательски усмехнулся Б7. — Этот бесполезный шар даже планетой назвать сложно.
Да ты для начала по сторонам посмотри.
Р3 оглянулся, и перед ним во всех бурлящих ненавистью красках предстала лавовая пустошь. Сотни, нет… Тысячи мельчайших кратеров — никакой жизненно необходимой атмосферы — тут же явились таинственному гостю.
– Но как же так? — недоумевал Р3. — Разве размер имеет значение при появлении жизни?
– Ну что? — с тем же самоуверенным выражением лица выплеснул Б7. — Мне не веришь — спроси у любого.
– Это несправедливо… — внезапно выронил Р3.
Пространство охватило молчание, но бесчисленные порывы ветра, тщетно пытающиеся опрокинуть незваных гостей со скалы, не стихали ни на секунду.
И всё же время от времени им удавалось наносить мощнейшие удары, покачивая неизвестных, довольно странных существ.
Некогда голубоватая, наполненная множеством холодных красок планета вмиг превратилась в огромный кусок кроваво-серой спрессованной кучи газов, различных металлов и неметаллов. Всё это выглядело совсем недружелюбно, но Р3 не видел в неизвестной планете ни капли враждебности.
Разве можно передать чувства существа, пристально вглядывающегося в каждый сантиметр чуждой планеты? Никто не знает, какие чувства вызывает у Р3 мысль о том, что когда-то этот космический объект по праву считался планетой.
Причём эта она находилась намного дальше от главного светила, что давало ей ряд преимуществ, и самое главное из них — возможность существования жизни.
– Кстати, — вновь начал Б7, — слышал новость?
Р3 даже не попытался выдавить хоть каплю слов, чтобы не казаться невеждой, и лишь кивнул надёжно защищённой головой.
– Ты что-то сказал, Р3? — удивительно вежливо поинтересовался Б7.
– Помехи, — всё-таки ответил Р3. — Помехи, да и только. Так что вы говорили насчёт новостей?
Недолго обдумав произнесённые через несколько секунд слова, Б7 с, казалось, неизменным выражением лица — вполне типично для себя, но весьма трагически для Р3 — произнёс:
– Её избрали полигоном. Через несколько часов от этого космического мусора не останется и песчинки.
Грубое душераздирающее заявление привело Р3 в шоковое состояние: веки не прикрывали глазные яблоки уже полминуты; рот слегка открыт — виднеются пожелтевшие зубы и тёмно-розовый кончик языка; тело сковано. Ни единого движения. И только ветер, всё тот же настойчивый ветер сумел развеять минуту молчания, вспыхнув песчаным пожаром прямо перед остеклёнными глазами Р3.
– Хорошо, — вот что он ответил в тот миг. Хорошо. И всё.
А что ему ещё оставалось делать? Сопротивляться высшим силам, бунтовать, требовать пересмотра — нет. Исключено. Всё это было, так сказать, далеко не в его компетенции. Нет, скажем честно: он был слишком слаб, чтобы принять хоть какие-то меры, а уж когда дело доходило до риска, Р3 непременно противился, изображая полнейшую незаинтересованность.
Вот и тогда он не сумел блеснуть смелостью, таящейся в запертых хранилищах его души:
– Да. Мне кажется, рано или поздно это должно было случиться.
– Ну и что… — голос Б7 был резко прерван неотложным голосовым сообщением с космического судна причудливой формы, неподвижно стоящего неподалёку от каньона величественной красоты.
«Б7… Б7, приём. Это база… Приём».
– База. Приём, — моментально ответил Б7, — это Б7.
«Центр приказал немедленно эвакуироваться, — роботизированный голос исходил из небольшого наушника, плотно засевшего в правом ухе Б7 (левое ухо Б7 воспринимало звук намного хуже правого).
– Вас понял, база. Уже идём, — сказал Б7 и тут же прибавил: — Заводите малышку.
Когда команда оказалась в сборе, люк был надёжно заперт командиром корабля, и шаттл начал отчаливать от пережаренной поверхности планеты. Желтоглазый мальчишка в последний раз в своей жизни взглянул на «красную планету».
В его глазах она была невинной жертвой обстоятельств; измученным пленником в руках рабовладельца, передающимся от господина к господину; и одним из самых прекрасных мест, где ему когда-либо доводилось быть.
Прошло несколько секунд с тех пор, как корабль покинул планету, но в глазах Р3 по-прежнему разливалось то необыкновенное пламя. Может, это была любовь?
Нет, это было нечто большее, какая-то таинственная связь — невидимая нить, соединяющая Р3 и ничтожно малую — по галактическим меркам — планету.
А за иллюминатором, приятно отдающим теплом, было всё — целая Вселенная, а в ней — скудное отражение: истерзанное загадками лицо, задумчивые глаза, готовые осушиться в любой момент. Таким я был пару десятков лет назад: маленьким, ничтожным куском мыслящей органики, безуспешно странствующим в поисках жизни. Ну а сейчас… А что сейчас? Разве сейчас во мне что-то изменилось?
…а ветер всё же победил в той битве (нам пришлось покинуть Землю), но даже не смел предположить, что вскоре проиграет войну.