***
Остается не то горчинка, не то перчинка,
Голубая усталость – отметка под нижним веком.
Если бы это странное сердце отдать в починку,
Если б кукла Суок была куклой – не человеком,
Если б горе и горечь с ума не сводили тихо,
И надменные плечи не гнулись в ночи устало,
Если б только ты был – и пускай поминал бы лихом,
Но живой, где угодно, – да мне б и того хватало.
Говорю: «Я люблю» – и слова пустота глотает,
Далеко-далеко все ушедшие в град небесный.
Не смотри мне в лицо – оплывает оно и тает,
Оттого что стою ночами над этой бездной.
И глазами сухими вглядываясь в разлуку,
Окликаю тебя из домашнего запустенья.
Эта смертная блажь – удержать на прощанье руку,
Припадая к тени.
***
Скажи мне, что со мной не так,
Мой милый друг, мой верный враг.
Бессонный нетопырь любви
Раскинул крылышки свои
И все кружит над головой
В ночи земной, пустой, живой,
Запеленгован, легкокрыл,
И мне никто не говорил,
Что это будет, как в раю, –
Все то, как трачу жизнь мою
На радости и пустяки,
Прогулки, холодок с реки,
На мельтешенье теплых снов,
На ветер, память и любовь.
***
Осень бьет в дождливый бубен,
Дождь из листьев по плечам.
Только ласковые губы
Ранят сердце по ночам.
Пахнет с кухни кардамоном,
Венчик мельтешит в руке,
И в пантуфельках с помпоном
Вечер входит налегке –
Безмятежный, длится, длится,
Плещут руки без перстней.
Черный сахар и корица –
Будет выпечка вкусней.
Тень ложится на ресницы,
И сияет теплотой
Отблеск вечности на лицах
Розовато-золотой.
***
Чтоб не видел никто, отчего у тебя болит,
Научись принимать безмятежный, надменный вид,
Говорить с холодком, улыбаться стальным божком,
Чтоб никто не узнал, как тоскуешь ты и о ком.
Ах, как жесты мои стали трепетны и нежны!
Ах, какие с недавних пор мне приходят сны!
То-то я, как трава, дрожу, как цветок, цвету,
И ловлю твой взгляд, словно молнию, налету.
То-то плечи мои вразлет и твердеет рот,
И держу удар, и ничто меня не берет,
Непутевую голову выше небес задрав,
На того, кто чужой, никаких не имея прав.
***
Может, и правильно – Он не дает
Этого или того,
Вся-то судьба – недолет, перелет
Гибели над головой.
Может, и правда: хромуше-любви
Нечего делать со мной –
И полуночных моих визави
Снова ведет стороной.
Поговорили – три шага назад,
Мимо бокал пронеси!
И отвожу в полумраке глаза,
И вызываю такси.
***
Мы с тобой подписались на это:
На Голгофу, заклание, стыд,
Поклонились на стороны света,
Нахлебались житейских обид.
Крутанули пластинку сначала –
Наше милое сердцу старье.
Ах, чего она нам обещала,
Эта Вяльцева, нежность ее!..
Пролистали затертый письмовник,
К русской речи пошли на поклон, –
Только б цвел вековечный шиповник,
Только б древний хрипел патефон.
***
Ты же все понимаешь – клематисы или розы:
Там Клэр Остин в кремовых юбках, тут розовеющий Иоанн Павел.
И если к жизни у нас остаются еще вопросы,
То смерть мы вряд ли исправим.
Помнишь, как у меня глухо болело сквозь ребра?
Думала – жизнь болит, оказалось – то сердце, то невралгия.
Наш картонный, карточный домик разобран,
В нем, возможно, нынче живут другие.
Мои руки врастают в почву земного сада.
Если с кем говорю – то с калужницей, медуницей,
С шелестящим дубом, вознесшимся за оградой,
С невесомой птицей.
От жасминовой сладости воздух до ночи пьяный,
А в ночи мне серебряные светят сквозь крышу звезды.
И всего прибытка – лишь луковицы тюльпанов,
Лишь смородинный шелест, восковые винные грозди.
***
Дернешь подальше от этой дурной любви –
Рук этих, губ и взглядов исподтишка,
Мысленно загадаешь: «Останови!».
Будет сосать под ложечкой: в дураках
Только б не оказаться в десятый раз,
Ибо вся жизнь твоя глупость и чепуха.
Что тебе надо от этих прозрачных глаз?
Кутайся в зиму, в сугробы ее, меха,
Меньше и больше все это того, что ты
Вынести можешь, не изменясь в лице.
Тихо качнешься на краешке пустоты:
Только б, сорвавшись, не умереть в конце,
Заново крылья вырастить из спины,
Вместо сожженных выстроить корабли…
Только бы те, кого все-таки ждешь с войны,
Хоть бы к кому, но живыми с нее пришли.
***
Плохо, плохо и страшно до тошноты,
И кому ты расскажешь про это «больно»?
Улыбайся, молчи, поливай цветы,
Только пальцы – стаккато – перед контрольной.
Биполярный, бульварный, какой уж есть,
И немного бессмертный – на краткий срок свой,
Не тебе, не благая, не жди, не весть,
Но в неровный столбец уместились строки,
Но в неровный полет сорвалась душа,
И метаться ей – дурой, летучей мышью,
То горюя, то в глупостях мельтеша,
Доверяя обиды четверостишьям:
О, вершина робких твоих побед –
Золоченое кладбище антологий!
Значит, жизнь не кончена, не допет
Ни бравурный марш, ни романс жестокий.
Опубликовано в Витражи 2023
