В такси меня, по обыкновению, укачало. Стоило заехать в город, как начало мутить, затем тошнота перешла в зуд, который вскоре обещал перейти в невыносимую головную боль.
Оставив большую часть вещей в гостинице, я натянул на себя любимый кашемировый свитер с высоким воротом и направился в ресторан, адрес которого пришел мне в «телеграме» с пометкой «место встречи». Было еще полчаса на то, чтобы привести себя в порядок и перекусить.
Интерьер мне понравился: современный, но уютный, с мягкими синими диванами у кирпичных стен, стеклянными столами и яркими лампами, висящими на нарочито грубых цепях. Я выбрал место, откуда была видна входная дверь, пообщался с симпатичной официанткой, заказав сэндвич с курицей и авокадо, овощной салат и морковный фреш, а когда девушка ушла, откинулся на спинку дивана.
Хотел посидеть в тишине, но в смартфоне пискнула напоминалка. Я достал из кармана таблетницу, открыл и пробежал пальцами по ячейкам, улыбнулся: пришло время моей любимой добавки — большой, белой в бежевую крапинку, призванной поддержать иногда ноющие суставы.
Официантка принесла заказ, мы улыбнулись друг другу: я — мысленно одобряя ее короткую стрижку и ладную фигурку, она — рассчитывая на чаевые от приятного клиента. Я не надеялся, что могу ей понравиться как мужчина: низкий, полный, я для всех девушек с самого момента знакомства становился не гордым Артемом, а милым, безопасным Темой, которому можно пожаловаться на жизнь и с которым можно вместе съесть по стаканчику мороженого, пока ждешь свидания с кем-то помужественнее. Меня это, в общем-то, устраивало.
Тем временем в ресторан зашел невысокий, креп ко сбитый мужчина с налысо обритой головой и грубоватыми чертами загорелого лица, которое странно контрастировало с деловым костюмом темно-синего цвета. Оглядев почти безлюдное помещение, мужчина решительно двинулся к моему столику. Остановился, нависнув, и я с улыбкой, исподлобья на него взглянул.
— Ты, что ли, наш специалист? Артем? — грубовато спросил мужчина, недовольно поджав губы.
— Можно и так сказать, — мягко ответил я, неторопливо расставляя перед собой тарелки и примеряясь вилкой к особо аппетитному кусочку помидора. — Если дело соответствуют моему профилю, я весь ваш!
Мужчина нахмурился. Было видно, что я не вызываю у него доверия. Слишком молод, слишком румян и дружелюбен. Но что поделать? Ему сказали обратиться именно ко мне.
Мужчина опустился на соседний диван, положил на колени чемодан и поочередно щелкнул блестящими замками.
— Если верить моему начальству, то соответствует. Я Петр. Вот твое дело. — Мужчина достал и положил на стол толстую папку.
Я неторопливо съел приглянувшийся помидор, откусил уголок сэндвича и, жуя, принялся листать бумаги.
Взгляд привычно вычленил в ворохе информации самое важное: район, время смерти, то, с какой скоростью разлагались тела. Я отложил бумажки в сторону и занялся фотографиями. Их тщательно распечатали на фотобумаге, подумав, что мне будут важны цвета.
Я снова откусил сэндвич и пробормотал с набитым ртом:
— Хм. Какая прелесть…
— Ты называешь это прелестью? — глухо спросил Петр. — Эта тварь убивает людей!
Пришлось поднять на него взгляд.
— Эта тварь называется Пассажир. — Я взял одну из фотографий и чуть нахмурился. — И я думаю, что это не убийство.
— Чем еще это может быть? — Петр сжал загорелые кулаки, его глаза блестели от злости и сдерживаемого страха. — Людям выгрызают кусок мозга!
К нам с опаской подошла моя официантка, и Петр мрачно сказал ей:
— Американо, большой.
Я покачал головой и вновь пробежал глазами по фотографиям. У всех троих убитых были одни и те же отметины: цепочки небольших ран с двух сторон позвоночника и широкая дыра в основании черепа.
Там в тело еще живой жертвы вгрызались мощные челюсти…
Со стороны барной стойки трудолюбиво заурчала кофемашина.
— Убивая, Пассажиры ломают людям кости, — задумчиво сказал я. — Это больше похоже на попытку захватить тело…
Петр вздрогнул и уже по-другому на меня посмотрел. Я мог представить, что он чувствует. Всего за пору дней бедняга узнал, что по соседству с людьми живет нечто страшное, способное управлять человеком, а начальство отреагировало на эту новость как на давно известный факт.
Еще и совсем молодой парнишка оказался специалистом по тварям.
Официантка принесла кофе.
— Значит, вот как они это делают? — спросил Петр, поежившись и отхлебнув из чашки. Он заметно побледнел.
— Да, но обычно это получается. — Я задумался на секунду и нахмурился. — Почему не вышло сейчас? Я попробую узнать и выслежу того, кто это делает. Когда найду его, я с вами свяжусь.
— Сам-то не справишься? — напрягся Петр.
В нем почти зримо боролись любопытство и нежелание увидеть Пассажира вживую.
— Я могу его найти, — ответил я. — Но сражаться…
Вы поглядите на меня! Я и с обычным-то человеком не справлюсь. И оружия у меня нет, а вы, — я выразительно покосился на Петра, — выглядите так, будто у вас есть на него разрешение.
Я немного лукавил, но надеялся, что это не очень заметно.
Петр задумался, потом с неохотой кивнул.
— Я приеду. Если эти твари живут рядом с людьми, я должен увидеть, с чем имею дело.
Я кивнул и вновь занялся едой, почти не чувствуя вкуса. Мысленно я уже бродил по ночному городу, выслеживая Пассажира, но все еще не знал, с чего начать. К тому же слишком многое было мне пока непонятно…
Вновь пискнула напоминалка, я рассеянно достал таблетницу под внимательным взглядом Петра.
— Это еще что?
— БАД, — ответил я, посмотрев на проходящую мимо официантку. — Полезно для здоровья. Счет принесите, пожалуйста!
— Заботишься о себе? — невесело усмехнулся Петр.
— Тело человека — храм, — гордо ответил я и неодобрительно взглянул на его кофе. — В здоровом теле мыслишь лучше, а для моей работы это важно.
Петр покачал головой. Кажется, его все еще обуревали сомнения на мой счет.
— Когда ты пойдешь его выслеживать?
Официантка принесла счет, в него вписали и кофе для Петра, но я решил не замечать этого.
Девушка смотрела на меня как-то иначе. Интересно, что из нашего разговора она слышала? Во что поверила?..
— Ночью, — ответил я, доставая кошелек и отсчитывая деньги за обед вместе с чаевыми. — Пока я пойду в гостиницу, спать. Парню моего возраста надо спать восемь часов в сутки, а я, как вы уже заметили, — я по-доброму усмехнулся, — о себе забочусь. На охоту выйду ночью.
* * *
Я взял с собой рюкзак, в который собрал все необходимое: заряженный смартфон, таблетницу, бутылку воды, вареную куриную грудку в контейнере, коврик для йоги и сменные носки.
Весна в этом году радовала теплыми ночами, выманивая людей на поздние прогулки. Однако когда я вышел из гостиницы и пошел вперед по улице, почти все горожане уже разошлись, остались только редкие собачники и отдельные прохожие, спешащие по домам.
Город пах сиренью, шуршали поздние машины, тепло светились отдельные окна в домах — романтика, да и только! Если бы я не знал, что где-то в городе бродит Пассажир, даже смог бы насладиться прогулкой…
Я свернул с главной улицы и пошел дворами.
Что-то влекло меня туда, в темноту, где не горят фонари, куда не ходят нормальные люди, ощущая, что там может скрываться чудовище. Я тоже ощущал это.
На стенах виднелись граффити и торопливые трафаретные надписи со ссылками на покупку наркотиков и прочей гадости.
Где-то в затылке, под костями, неприятно зудело, во рту чувствовался привкус крови. Обозначая присутствие Пассажира, зуд не отступал с того самого момента, как я приехал сюда. Он становился то сильнее, то слабее, но не проходил.
Я свернул еще раз, недовольно поморщился: вновь широкая освещенная улица. Мне нравилась темнота, к тому же именно в ней охотился Пассажир, а чтобы понять, почему он стал убивать, нужно было мыслить так же.
В какой-то момент зуд усилился. Мимо торопливо прошла статная женщина лет сорока, одетая в черную водолазку и красивую прямую юбку, открывающую крайне привлекательные ноги. Я обернулся ей вслед, долго глядя то на ноги, то на удаляющуюся спину. Потом покачал головой: что я делаю, с ней моего Пассажира точно нет.
Это было бы сразу заметно, распад тела никто не отменял…
Я, конечно, мог пойти кругами, прислушиваясь к зуду. Прийти туда, где он стал бы невыносимым, и найти там Пассажира. Но я хотел понять, я должен был разобраться…
Если Пассажиру нужно было новое тело, он мог бы легко вселиться в другое. Все, что нашли бы люди на следующий день, — почти полностью разложившийся труп, которым Пассажир управлял до этого.
Почему же тел так много? Почему существо пыталось занять их, раз за разом претерпевая неудачу?
Это было важно. Очень, очень важно!..
Я свернул и прошел между очередными многоэтажками, прошел по металлическому мосту над теплотрассой, почти миновал аккуратный дворик, засаженный цветниками, но вдруг остановился, прислушиваясь.
За деревьями справа стояла беседка, и в ней сидела компания. Молодые ребята, сейчас они смеялись какой-то шутке, и смеялись странно…
Я подумал и двинулся к ним. При звуке шагов нездоровый смех затих, парни настороженно смотрели в мою сторону, тихо переговариваясь.
Я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее:
— Ребята! Привет!
— Чего тебе? — неприязненно откликнулся один из них, бледный блондин в потрепанной ветровке и майке с принтом «Рика и Морти».
Я обратил внимание на его руки, покрытые сеткой проступивших капилляров.
Как интересно…
— Под чем это вы? — с любопытством спросил я, и парни напряглись еще больше.
— Что?! — выдохнул тот же парень, его серые глаза, казавшиеся черными из-за расширенных зрачков, злобно сузились.
— Где это купить? — не унимался я.
Вот оно! Вот она, разгадка! Как я сразу не догадался…
— Слышь, отвали! — рявкнул другой наркоман, постарше, с грязными русыми волосами, завязанными в хвост.
— Нет, правда, где? — Я еле сдерживал радостный смех, и они это заметили.
— Тебе че, проблемы нужны?! — Набычившись, «Рик и Морти» шагнул ко мне.
Я не сдвинулся с места, глядя на него снизу вверх. По телу горячей волной пробежал адреналин, кажется, я даже мог напасть на этого парня, только чтобы дать выход агрессии. Конечно, меня бы, скорее всего, побили, может, сломали бы нос и хорошенько отпинали.
А я только недавно закончил пить таблетки для почек…
— Извини. — Я улыбнулся, мирно глядя в глаза парня. — Мне просто было любопытно.
— Проваливай! — рыкнул он в ответ, мелко подрагивая.
Неужели он меня испугался?
Я кивнул ему и остальным, двинулся дальше, оставив их тихо переговариваться и смотреть мне вслед. Выйдя со двора, внимательно прислушался к себе и резко поменял направление.
Теперь я понял, что случилось. Радость открытия угасла, накатили злость и недоумение.
Черт возьми, какой же он идиот…
* * *
Ранним утром я расстелил на деревянном крыльце коврик и занялся йогой. Приятно освободить разум от всех мыслей, наслаждаясь солнцем, пением птиц, звуками просыпающегося города…
Даже нестерпимый зуд постепенно растворялся, отступал на задний план. Я почти закончил и лежал в шавасане, когда услышал приближающийся шелест колес. Автомобиль подъехал и остановился напротив крыльца.
Хлопнула дверь машины, раздались шаги, и я, не поднимая голову, произнес:
— Доброе утро.
— Ну здорóво, раз не шутишь… — Голос Петра звучал удивленно. — Чего лежишь?
— Это йога. Забочусь о себе. — Я закрыл глаза и улыбнулся.
— Мне казалось, йога — это когда ты узлом завязываешься. А тут такое…
Я сел и глотнул воды из бутылки. Петр был одет в плотные черные штаны и куртку, поверх которой было застегнуто что-то похожее на бронежилет.
Я заметил у него кобуру с пистолетом и удовлетворенно кивнул: молодец. Пригодится.
— Ну что, ты нашел? — нетерпеливо спросил Петр, глядя, как я скручиваю и кладу в рюкзак свой коврик.
Сегодня он смотрел на меня с большей симпатией, и я узнал этот взгляд. Мужчина наверняка навел справки обо мне по своим каналам и успокоился: служил, учился на биолога, играю на виолончели.
Сирота. А значит — обычный человек, вполне можно иметь со мной дело, и не зазорно прикрыть при встрече с тварью.
Я много работал над этим резюме. Надо уметь выглядеть безобидно.
— Ну да, — флегматично ответил я.
— И где тварь?
— В этом доме, конечно. — Я кивнул в сторону заброшенного здания, на крыльце которого последний час я дожидался Петра.
Как писали в новостях, пять лет назад здесь разгорелся пожар, унесший несколько жизней. Теперь дом, прежде имевший какую-то историческую ценность, печально стоял, сморщив обугленные стены, пах мокрой золой и глядел на улицу слепыми, заколоченными окнами.
Влага, доступный углерод из золы и обгорелых стен, тишина и запустение. То, что нужно Пассажиру, чтобы прожить подольше, пока не удастся добыть себе новое тело.
— И ты так спокойно здесь лежал?! — возмутился Петр.
Его лицо выразило все мнение о моем здравомыслии, но я только пожал плечами:
— Днем он не выйдет. В его состоянии солнце может убить.
— В смысле? — озадаченно нахмурился Петр.
— Он умирает. У Пассажиров нет своей пищеварительной системы, все питательные вещества они берут из тела человека. А он взял из тела то, что его в конечном счете убьет… Какой же идиот! — вырвалось у меня под конец.
— В смысле?!
— Он принял наркотик, — пояснил я. — Из любопытства или еще чего-то, но он это сделал. С болезнями и чем-то относительно природным, вроде алкоголя, он справиться мог, но это был синтетический наркотик. Это повредило его нервную систему, нарушило связь с телом, нынешним или любым другим. Теперь он голоден и не знает, что делать! — Я сжал кулаки и болезненно сморщился, словно сам страдал от голода. — Голоден, напуган, наверное, почти сошел с ума…
— Какой бедняжка, — с сарказмом произнес Петр. — Но теперь он убивает людей!
Я с печалью покачал головой:
— Только пытаясь вселиться в них, спасти свою жизнь. Но у него не получится. Он все равно умрет, в мучениях. — Я вздохнул. — Так что мы даже окажем ему милость, когда убьем.
— Хорошо! — Петр сощурился и достал из кобуры пистолет. — Для этого мы здесь!
Я выставил вперед руку, глядя на него очень, очень серьезно.
— Мы зайдем туда, и все, что от вас требуется, — застрелить человеческое тело. А потом просто отойдите, с Пассажиром я сам разберусь.
— Ладно-ладно, — отмахнулся Петр.
Его глаза горели мрачным азартом, и это нравилось мне все меньше. Я не сдвинулся с места:
— Это важно! Не пытайтесь сражаться с ним! Просто отойдите.
— Сказал же — ладно! — Петр снял пистолет с предохранителя и сделал шаг вперед.
Я со вздохом пропустил его.
Конечно, я тоже запросил у руководства характеристику Петра перед тем, как прийти сюда. Результат не радовал — с таким послужным списком он наверняка сейчас считает себя главным в нашей паре. А ведь именно сейчас ему стоит слушаться меня беспрекословно.
Иначе можем умереть мы оба.
Петр решительно толкнул скрипучую дверь, и меня охватило нехорошее предчувствие.
* * *
Внутри было темно, только редкие солнечные лучи пробивались сквозь забитые досками окна, и в них плясала мелкая пыль. Стены дома, покрытые гарью, вздулись и покосились. Тем чужероднее смотрелись местами куски уцелевших обоев — дорогих, с золотистыми узорами, отсвечивающими в свете включенного Петром фонарика.
Под ногами хрустел уголь и осколки бутылок, тут и там виднелись брошенные банки и россыпь окурков. Когда-то здесь собирались люди, но сейчас вряд ли какая-нибудь молодежь захочет провести тут время: от здания исходило какое-то мерзкое, неприятное ощущение.
Пахло мокрым углем, старым табаком и тяжелой болезнью.
Петр шел впереди меня, чуть согнувшись и нацелив пистолет в темноту. Я видел его напряжение, его страх, но не мог ничем помочь. Мне тоже было неуютно, я не знал, чего ждать от умирающего Пассажира.
И откуда его ждать…
Перешагнув через поваленную балку, Петр посветил на ближайшую стену и охнул. Я присмотрелся и покачал головой: по обугленной, испещренной глубокими трещинами поверхности тянулись, извиваясь, два длинных ряда царапин. Следы лап.
— Он пытался впитать углерод из стены, — шепнул я. — Поддержать в себе жизнь еще немного.
— Где же он прячется? — также шепотом спросил Петр.
Мы зашли в бывшую кухню. Кажется, здесь-то пожар и зародился: потолок обвалился, и свет заливал дальнюю половину комнаты, где темнел только проход в кладовую. От мебели почти ничего не осталось, только покореженный от жара холодильник и лежащая в углу почерневшая раковина.
Слева от нас был вход в подвал — дверной проем и металлическая лестница, уходящая вниз, откуда пахло сырой землей и ржавчиной.
Я бы прятался там.
Обменявшись со мною знаками, Петр тяжело вздохнул и начал спускаться, подсвечивая путь фонариком. Я должен был идти следом, но раздавшийся за спиной шорох заставил оглянуться.
Человек в грязной толстовке схватил меня за горло и с силой впечатал в стену рядом с дверью.
Сверху посыпались угольки, меня окатило запахом гниения, я вцепился в руку, сжимающую шею, и слабо пискнул: «На помощь!»
Услышал ли меня Петр? Спасет ли?
Почему мы не проверили кладовку!..
Я слабо трепыхался и пытался сделать вдох, беспомощно глядя в лицо напавшего. Оно все было покрыто гноем, сочащимся из лопнувшей в разных местах бледной кожи и мутных, побелевших глаз.
Последняя стадия распада.
«Я не хочу! Но если Петр не успеет, выбора не будет…»
Выстрел!
Враг дернулся и злобно зашипел. Когда он вновь повернулся ко мне, стало видно, как нечеловечески перекосилось его лицо, теперь наполовину залитое черной кровью. Он медленно потянулся ко мне мерзким раскрытым ртом, я пытался отвернуться, но эта гадость была все ближе…
Петр врезался во врага плечом и отбросил его от меня. Тут же выстрелил, и еще раз. Враг извивался и шипел, пытаясь подняться, но каждый новый выстрел отбрасывал его обратно.
— Живой? — Петр вздернул меня на ноги, дышать еще было трудно, но я кивнул. — Отлично!
Он развернулся и прицелился. Новым выстрелом снес половину головы, враг забился сильнее, разинув рот с редкими черными зубами.
После следующего выстрела противник затих, рухнув на пол и больше не пытаясь подняться.
Я с трудом вздохнул и сделал несколько шагов к мужчине, мысленно отсчитывая драгоценные секунды.
— Хорошо, теперь моя очер…
— Смотри! — перебил меня Петр, указывая на поверженного противника.
Труп снова дергался, но уже не так, как раньше! Руки и ноги не двигались, но спина резко выгибалась и вновь опадала. Пассажир рвался к нам из-под толстовки!
— Стой, не надо! — крикнул я, но Петр, не слушая, нажал на спусковой крючок и выстрелил в шевелящуюся спину трупа.
То, что произошло потом, я никогда не смогу забыть.
Спина трупа с треском разошлась вместе с толстовкой. Брызнула черная кровь, и с ней в воздух взметнулось длинное блестящее тело с множеством алых лап. Мелькнула, щелкнув жвалами, безглазая вытянутая морда, Пассажир в один длинный прыжок оказался на груди Петра и обвил его своим резко растянувшимся телом.
Петр, выронив пистолет, вцепился в охватившие его кольца, потом дернулся и заорал:
— Сними с меня эту тварь!..
— Прости, — выдохнул я, пятясь. — Поздно…
Глаза Петра расширились, рот раскрылся. Словно услышав меня, Пассажир усилил хватку. Крик Петра захлебнулся, раздался оглушительный треск. Мужчина рухнул на колени и согнулся, словно в молитве, только дергался снова и снова, когда Пассажир ломал ему оставшиеся кости.
Я на секунду закрыл лицо руками: почему, почему ты меня не послушал? Я же сказал, я же считал секунды…
Заставил себя встряхнуться и выпрямиться.
Поздно искать виноватых. Надо закончить то, ради чего мы сюда пришли.
Петр уже обмяк и уткнулся лбом в пол. Его грудь стала какой-то кривой и узкой, Пассажир, шипя, разжимал свои кольца. Его слепая морда покачивалась из стороны в сторону, существо теперь будто смотрело прямо на меня.
Я сделал шаг вперед и опустился на землю, плавно сев в позу лотоса. Закрыл глаза и заставил себя отстраниться. Уйти от этого дома, крови и безумия, от собственного тела…
Мир вдруг стал очень темным и понятным, запахи стали реальными, их можно было потрогать и попробовать на вкус. Один запах окружал меня всего — запах родного тела, которое я так любил. Но надо было вновь выбираться из этого уютного кокона…
Я с чавканьем освободил голову из теплоты контроля, рывком вырвал ноги из сытости спины.
Осторожно, чтобы не повредить любимый свитер, выскользнул из ворота и пополз вперед.
Впереди чуялся сородич. Теперь я ощущал его голод и страх, слышал его мысли…
«Брат?..»
Сородич пополз мне навстречу.
«Спаси…»
Я нащупал его и скользнул вдоль, вдыхая запах. Я чувствовал, как сильно он болен, как кисло и остро ему внутри. И двигался сородич не так, как надо по ритуалу, лишь медленно поворачивался вслед, скручиваясь в клубок в кольце меня.
«Здравствуй, брат. Мне тебя жаль!» — подумал я. Если бы у меня оставались глаза, сейчас в них стояли бы слезы.
«Голодный…»
«Зачем ты поступил с собой так? Чего тебе не хватало?»
«Враги… одиноко…»
«У меня нет другого выбора. Ты убиваешь, так нельзя!..» — Я скрежетнул жвалами, вспоминая лицо Петра. И те фотографии из дела… одной девушке не было и тридцати! Она была такой красивой!
«Поесть…» — взмолился Пассажир, приподнимая голову.
«Я не могу тебе помочь, брат! Если люди узнают о нас, мы все погибнем!»
Я метнулся наверх и вбок, навалился на собрата сверху, прижимая его к грязному полу. Он мог сломать пополам человека, но я был сильнее. Тело, за которым я так ухаживал, питало меня годами.
Я придавил сильнее и нащупал узкий промежуток между пуленепробиваемыми пластинами, в самом основании узкого черепа.
«Прости…»
Я вгрызся, не обращая внимания на хлынувшую в рот кислость и горечь. Это казалось правильным — страдать вместе с сородичем, убивая его.
«Больно…»
Голова с распахнутыми жвалами покатилась по полу, оставляя влажные следы бесцветной крови.
Тело Пассажира несколько раз вздрогнуло и замерло.
«Пожалуйста, прости меня, брат».
Я горестно зашипел и метнулся назад, торопливо нырнул в мягкий свитер и внедрился в теплоту и сытость. Было важно не тратить время — тело начинает разрушаться с каждой секундой, как только ты его оставляешь.
А я не для того так о нем заботился…
* * *
Передо мной стояла тарелка с куриным бульоном и плавающей половинкой яйца, на которую я смотрел с большой симпатией. Я собирался это съесть, несмотря на тошноту, не отступавшую с момента, как пришлось ненадолго оставить свое тело.
В памяти моего человека были весьма смутные воспоминания о похмелье, но сейчас я точно чувствовал нечто похожее. А еще где-то читал, что похмелье часто сопровождается чувством вины…
Я вздохнул, вспоминая, как погиб Петр. Бедный человек так и не понял, ради чего все это было…
Яйцо кувыркалось в тарелке, выскальзывая из ложки и разбрасывая кусочки желтка. Пикнула напоминалка, и я послушно потянулся за таблетницей. Некоторые добавки придется пить вдвое чаще, пока мое человеческое тело не восстановится полностью. Я не хотел покрыться трупными пятнами и сочиться гноем, как тело убитого мною собрата…
А ведь именно поэтому я медлил. Не хотел отделяться от тела ни на секунду больше, чем надо.
И Петр, бедняга… Он погиб из-за моей слабости.
Сердце вновь сжалось от остро нахлынувшей вины. Если бы я вступил в бой раньше, то человек мог бы сидеть сейчас со мной. Пил бы свой мерзкий кофе, буравил бы меня взглядом, допытывался бы о том, сколько еще таких, как я, прячется среди людей…
И что бы я ему ответил?
Много! Нас очень много, Петр. Мы вот уже тысячу лет соседствуем с вами, людьми, и заботимся о том, чтобы вы жили дольше. Ведь люди — наш путь в бессмертие.
Если, конечно, не делать глупых ошибок…
Пиликнул телефон. Я взглянул на экран и поморщился: пришли деньги за убийство собрата. Шестизначная сумма, может, и решала многие мои проблемы, но душу совсем не грела.
Как же люди справляются с чувством вины?
Обычно пьют всякую гадость. Может, попробовать кофе? Я подозвал официантку, пока не успел передумать.
Вдруг он не такой уж и мерзкий…
Кофе принесли. Я допил свой бульон и решительно потянулся к чашечке с эспрессо.
— Отважный Петр. — Я заставил свою человеческую руку осторожно поднять кофе. — Я пью за тебя!
Я глотнул и сморщился от горечи.
Нет, какая все-таки гадость!
Опубликовано в Юность №2, 2021
