Галим Хисамов. ФЕВРАЛЬСКИЙ БУРАН. Окончание

Окончание. Начало в № 9, 2018

В БАШКОРТОСТАНЕ

В дутовском штабе решили арестовать комполка Насипа, а Салиха отправить в распоряжение Башкирского правительства. С этой целью в деревню, где находился штаб полка, прибыл конвой казаков. Высокий казачий поручик вошел в штаб. Но Насипа там не было.
– Где командир полка?
– Он проверяет эскадроны, — ответил Салих.
– Верните его сюда.
– Он уже далеко.
– Где?
– Во втором эскадроне.
– Хорошо, мы сами его найдем.
– А что случилось? Может, я помогу?
– Нет. Нужен командир. А вам вот пакет. — Поручик вручил Салиху пакет и вышел.
Это был приказ для Салиха. Его срочно вызывали в правительство. Только приказ пришел не через само Башкирское правительство. А раньше все приказы шли от него через посыльных. А этот был из штаба Дутова. Салих почувствовал нелады. Он стал подозревать какую-то ловушку. Даже если поручику нужно передать письмо Насипу, то зачем таскать за собой такой отряд? Как только казаки скрылись из глаз, Салих поднял всех по тревоге.
Эскадрон построился на улице. Салих вскочил в седло. Ничего не объясняя, скомандовал:
– За мной!
Башкиры помчались вслед за казаками.
Когда подъезжали к деревне, где был Насип, навстречу показался казачий отряд. Комполка ехал с поручиком, только его коня вел под уздцы казак. А руки Насипа были закручены назад. Салих понял, в чем дело. Насип прокричал:
– Меня арестовали!
Салих скомандовал:
– Окружить казаков!
– Казаки растерялись, увидев наставленные стволы винтовок.
– Бросайте оружие! — скомандовал Салих. Казаки вынуждены были подчиниться.
Поручик проскрежетал сквозь зубы:
– Вы за это ответите!
– Скачите подальше отсюда! — прогнал его Салих.
Казаки, оставшись без оружия, злобно сверкая глазами, ускакали.
Весть об этом столкновении между казаками и башкирами пронеслась по всему фронту. В штабе Дутова хотели распустить полк Насипа, и его, и Салиха отдать под трибунал, но передумали. У башкир было еще шесть полков, они могли напасть на белых.
Дутовцы ограничились приглашением представителя от Башкирского правительства для расследования во втором полку.
В полк приехал Мрясов. Салих, хотя давно и не виделся с приятелем, встретил его настороженно. Ведь Мрясов прибыл не в гости. Опять-таки он член правительства, проверяющий.
Когда они сели втроем за стол, Салих сказал:
– Мрясов-эфенди, если хотите обвинить нас, то ничего не получится, потому что это неправильно. Правительство и мы, военачальники, продали башкир.
Мрясов от таких слов онемел. Он молчал, не зная, что сказать. А Салих повторил:
– Да, мы предали башкирский народ. Большевики оказались правы. Присоединившись к белым, мы заставили проливать кровь тысячи людей. А что сделали белые в ответ? Сами видите. Постоянно нас унижают, об автономии мы и не заикаемся уже. Этого мало, теперь и командиров пришли арестовывать. А всех остальных башкирских солдат отправят на пулеметы как пушечное мясо. Разве для этого мы построили армию? Нет. Белые обманули нас, а мы — народ.
Салих был разгневан.
– Как там в других полках? — спросил Насип у Мрясова.
– К сожалению, не лучше, чем у вас. Солдаты против войны.
– У нас тоже не хотят воевать. Хотят идти по домам. Чем умирать непонятно за что.
– Значит, войско на грани дезертирства?
– Настроение у солдат плохое. Если подумать: чем унижаться у Дутова, лучше поискать другой путь.
– Вот послушал я вас, — подвел итог Мрясов, — похоже, что пока вы воевали с красными, сами покраснели еще больше их.
– Мы были за белых, а проливали свою красную кровь.
– Что вы хотите делать?
– Нам тут жизни не будет, — сказал Насип. — Белые нам не верят. Они только ждут момента, чтобы расправиться со мной и Салихом. А на войне это сделать не трудно. Если не красные в лоб, так белые в спину стрельнут. Для пули разницы нет. А там кто станет искать виноватых?
– Значит, готовы уйти к красным?
– …
– А если не пощадят вас за гибель товарищей?
– Не знаю…
Они не стали говорить Мрясову о разговоре с Насретдином. Но Мрясов не был простаком, чувствовал, что командиры снюхались с красными. Но он не стал их допрашивать. Какая разница? Мрясов понимал, что такая ситуация и в других полках. Не хотят башкиры воевать против красных. Есть случаи отказа выполнять приказ, есть и дезертиры.
Что делать? Белые не оправдали надежд. Кроме того, красные наступают на Дутова, на Колчака, на чехов, приперли их к Уралу. Четыреста верст фронта обороняют одни башкиры. Еще один удар — и отбросят башкир за Урал. А тогда башкирские деревни останутся под красными. Что делать?
Мрясов не озвучил своих мыслей. Нужно вернуться и переговорить с членами правительства. Положение на самом деле сложное и опасное. Нужно принимать решение в самое ближайшее время, иначе возможна катастрофа.
Так размышлял Сагит Мрясов. Он спросил:
– Когда вы намерены перейти к красным?
Насип с Салихом переглянулись. Вопрос был задан в лоб. На свой вопрос Мрясов ответил сам:
– Не спешите. В правительстве обсуждали это. Но пока нет окончательного решения. Думаю, скоро дадим знать. Но пока не горячитесь. К красным идти не торопитесь и с белыми старайтесь не ссориться. Главное — сохраните полк.

* * *
Башкирское войско постепенно отходило в глубь кантонов, чтобы не быть втянутыми в бои. Башкиры оставили Оренбург, там остались одни казаки. Да и те не имели желания воевать с красными после ликвидации их правительства. Казаки тоже ушли из города. Поэтому когда красные пошли на Оренбург, там не было сил для обороны. Красные ворвались в город со стрельбой. Неожиданная легкая победа вскружила голову командиру 1-й армии Гаю. Он решил, что враги их боятся.
Гай вызвал командира 3-го полка Зеленкова. Званий у красных тогда не было, их отменили как пережиток царского режима.
Зеленков вошел в большой кабинет и громко поздоровался:
– Товарищ командарм, третий по твоему приказу прибыл.
– Ты самый смелый и опытный командир в нашей армии, — сказал Гай.
Тот ответил то ли серьезно, то ли в шутку:
– Так точно, командарм.
– Вот и покажи еще раз свою революционную доблесть.
– Что нужно?
– Иди поближе. Смотри на карту. Вот передовая линия башкирской армии.
У тебя в три раза больше сил. Ты легко разобьешь их. Даю тебе три дня. Потом доложишь о взятии пяти деревень, где находится этот башкирский полк. За эту новость получишь красные галифе.
– Разреши выполнять.
– Иди, революция тебя не забудет.
Зеленков поднял бригаду и повел ее против белых башкир. От города до передовой путь был 50 верст и занял целый день. Зеленков с горы стал наблюдать в бинокль за противником. Он рассмотрел передовые окопы. Людей не было видно. Зеленков решил атаковать их кавалерией и оставшихся зачистить пехотой.
Насип с Салихом наблюдали за красными с горы и поняли их намерения.
О приближении бригады Зеленкова им доложили разведчики, оставленные в тылу.
У Насипа было время подготовить противнику ловушку. Они насыпали черного грунта по линии окопов, чтобы враг подумал, что это сидят солдаты. Полк разделили на три части. Один отряд с Насипом был на горе справа, другой, с Салихом, — на горе слева. Шамсетдин с остальными был в центре. Его кавалеристы и пехотинцы совсем не прятались, словно не ожидали нападения.
Бригада Зеленкова пошла в атаку на окопы, но оттуда не было слышно выстрелов. Тогда они проскочили через пустые окопы и вышли к склону горы. И красные отряды стали заполнять долину, не зная, где противник. Тут на их головы посыпались снаряды и ударили с трех сторон пулеметы, выкашивая бойцов. После такого приветствия грянули залпы из винтовок. А потом с трех сторон, сверкая саблями, вылетели башкирские всадники.
Западня Насипа сработала. Зеленков еле спасся бегством. От его бригады осталось только пятьдесят человек. У Насипа погибли трое, а тридцать получили ранения. Зеленков не то что не получил обещанных красных галифе, но и чуть свои не потерял, когда бежал. О разгроме его бригады быстро узнали на всех участках фронта. В Оренбурге занервничал командарм Гай, решивший с ходу разбить башкир, да и замедлила продвижение пятая армия со стороны Уфы. Колчаковцы тоже отменили на время свои карательные меры по отношению башкир.

* * *
Троцкий получил известие о поражении бригады.
– На Уральском фронте особых изменений не произошло, — докладывал начальник штаба. — Если не принять во внимание одного досадного факта.
– Какого?
– Башкирский полк разгромил нашу бригаду.
– Что? Один полк разгромил бригаду? — Троцкий был взбешен. Ведь в этот момент его вызвал Ленин для доклада о положении на фронте. — Где? Что это за полк? Кто командир?
Таких данных в Москве, в штабе, не могли знать.
– Пока я буду в Кремле, приказываю все выяснить досконально и доложить мне. — Троцкий вышел и сел в машину.
Войдя в кабинет к Ленину Троцкий начал с давнего своего предложения:
– Владимир Ильич, еще раз повторяю и настаиваю на том, что нам нужно пригласить в армию царских военспецов, не замаравших себя в борьбе против нас. У нас большая армия, но командиры из рабочих и крестьян не знают военной тактики, и мы несем большие потери, положение ухудшается. В районе Оренбурга один башкирский полк разгромил нашу бригаду, превосходящую их по численности в три раза. А причина здесь очевидна: командир бригады — безграмотный крестьянин. Если бы у него в штабе был специалист, то такого бы не случилось.
Ленин задумался.
– Значит, какой-то башкирский полк?
– Я думаю, что так зовут их командира. Видимо, азиат.
– Хоть ты и главнокомандующий, но знаний у тебя тоже не хватает. Башкиры — воинственный народ, который три сотни лет воевал против царя, это прирожденные бойцы.
– Если они воевали против царя, то зачем воюют с нами? Мы же против царя и его приспешников?
– Правильно мыслишь теперь, нам нужно переманить башкир на свою сторону. Тогда мы смогли бы использовать первую и пятую армию в других местах.
– Так точно.
– Недавно ко мне пришел певец Федор Шаляпин. Он сказал, что нужно заключить мир с башкирами.
– А при чем тут Шаляпин?
– Он раньше жил в Уфе и считает себя их представителем.
– Вот как, тогда надо помириться с башкирами. Зачем напрасно проливать свою кровь.
– Да, пришло время этим заняться.

В БАШКОРТОСТАНЕ

Большевики затянули с ответом на предложение башкир, переданное Шаляпиным. Валиди и члены правительства уже не знали, чего ожидать, потеряли терпение. Они не могли в полную силу воевать с красными, но и остановить войну не могли. Также они не порвали с белыми окончательно. В такой момент пришла новость, что союзники России, то есть страны Антанты: Англия, США, Франция собрали представителей на острове Принц и приняли решение прекратить интервенцию. Они переложили решение вопроса на самих жителей страны. Теперь красные и белые остались один на один. Это сыграло на руку красным, потому что теперь у них была армия. Они призвали в армию военных специалистов, что повысило качественный уровень управления. Положение белых ухудшалось. Они были заняты междоусобицей, больше думали о сохранении своих жизней, нежели о победе, поэтому оставляли город за городом и откатывались в глубь Сибири.
Это в свою очередь ухудшило положение башкир.
Если отступать вслед за белыми, то придется оставить страну и народ. Если оставаться, то как одним противостоять наступлению красных? Башкиры оказались в положении медведя, на которого напала стая волков. И как бы ни силен был медведь, но волки все равно его одолеют. Оставался один путь — заключить мир с большевиками.
На заседании правительства обсудили это и решили направить представителей с миром к красным. Только не в Оренбург, а в Уфу. Потому что в Оренбурге был Зеленков, который хотел мстить башкирам за поражение. В Уфе, конечно, знали про этот бой, но все же не были так настроены, ведь не они испытали неудачу.
Решили отправить двоих — Ракипа Муллаянова и Хайретдина Сагитова. Муллаянов до этого участвовал в работе правительства и на переговорах разного уровня, в том числе в Уфе. Поэтому председатель Уфимского совета Эльцин встретил его как старого знакомого.
– Ракип Гаянович, надеюсь, вы передали своим руководителям наши предложения?
– Разумеется. Мы рассмотрели условия заключения перемирия.
– Например?
– Например, мы решили, что Башкирская армия останется в Башкортостане и будет служить внутри республики.
– А как вы будете строить отношения с Российским правительством, с Центром?
– Автономия передает некоторые свои полномочия Центру, допустим, охрану границ, межгосударственное общение, а сама платит какой-то налог в казну.
– А как вы представляете устройство Башкирской автономии?
– Автономия разделяется на волости, которые образуют кантоны. Ими руководит правительство.
– А какая будет политическая система?
– Это народная автономия, и народ на прямых выборах тайным голосованием избирает делегатов. Так обеспечиваются народное управление и принципы демократии. На курултае делегаты определяют политическое устройство. Башкирской автономии не обязательно коммунистическое устройство, но и это обсуждаемо.
– Значит, вы собрались построить буржуазную республику. Мы категорически против заключения перемирия на таких условиях. Вы думаете, что мы согласимся в центре пролетарской России создать буржуазную автономию? Не-е-ет, этому не бывать.
– Эльцин-эфенди…
Эльцин вскочил:
– Какой я вам «эфенди»? Мы господ давно вымели метлой… Короче, больше с таким предложением не приходите.
– Не горячитесь. — Муллаянов решил использовать последний довод. — И я, и ты лишь посредники между сторонами. Я докладываю Бикбову, Валиди, ты — Сталину и Ленину.
Эльцин вздрогнул от этих слов, в глазах его появилось опасение. Неужели они прознали, что он не выполнил указание Сталина и Ленина доложить об условиях Башкирского правительства? В Кремле ждали его телеграммы. А он воспротивился такому повороту дел и проявил самоуправство. А за это по головке не погладят, могут и к стенке поставить. Может, башкиры сами прознали все, и теперь Муллаянов намекает на это? Поэтому Эльцин пошел на уступки:
– Хорошо, я доложу ваши условия Ленину и Сталину телеграммой. Только добавлю свое мнение.
– Пожалуйста. Воля твоя.
Муллаянов передал проект соглашения, написанный Валиди Эльцину. Потом они пошли с Сагитовым пообедать в столовую и устроились в гостиницу. Уставшие с дороги, они быстро уснули и проснулись довольно поздно. В дверь постучали и вошел посыльный.
– Вы Муллаянов и Сагитов? — спросил он.
– Да.
– Товарищ Эльцин вас приглашает к себе.
– Сейчас.
Они быстро умылись и поспешили в Совет. Когда пришли к Эльцину, тот протянул телеграмму: «Прошу не напугать, не оттолкнуть прибывших на переговоры башкир. Выясните их требования и переправьте в Симбирск командующему фронтом. Ленин».
Муллаянов прочел и уставился на Эльцина:
– Что нам делать дальше?
– Там же написано. Езжайте в Симбирск. Я изложил свое мнение, но они не приняли его во внимание.

В МОСКВЕ

В Центре действительно знали позицию и проделки Эльцина. Поэтому Ленин позвонил Кадомцеву:
– Ты предложил нам этого еврея на пост главы Уфимского Совета, значит, и ты несешь за него ответственность. Спроси с него, почему он не выполнил моих поручений надлежащим образом?
– О чем ты, Владимир Ильич?
– Я уже давно поручил прояснить вопрос по соглашению с башкирами. А он тянет жевачку.
– Поговорю.
Но Кадомцеву уже не понадобилось говорить с Эльциным. В кабинете Ленина был Троцкий. Как только Ленин положил трубку, Троцкий сказал:
– Хорошо, я сам поговорю с ним. У меня как раз были вопросы к Эльцину по положению на фронте.
– Хорошо.
Троцкий мог и не вмешиваться в этот разговор. Но его задело слово «еврей».
Если он не защитит своих, кто тогда?
Ленин еще раз посмотрел на телеграмму Эльцина и спросил у Троцкого:
– Одним из условий соглашения башкирское правительство требует оставить свои войска внутри автономии. Ты как смотришь на это?
– Я смотрю на это отрицательно. Почему? Во-первых, Владимир Ильич, почему вы собрались заключать мир с башкирами? Мир заключается тогда, когда ни одна из сторон не может одержать победу. А разве мы не можем победить башкир? Наша война с ними похожа на войну слона и галки. Слон еще на наступил на галку, просто время не пришло. Когда придет час, то и имени не останется от башкирской армии.
– И когда наступит этот день?
– Антанта отступила, скоро раздавим Колчака, Диникина и Врангеля. Башкир пока не трогаем, раздавим позже. Поэтому никакого мира с ними мы заключать не будем.
– О чем тогда соглашение?
– А что они требуют?
– Признания Башкирской автономии.
– Вот об этом пусть и будет соглашение… Ты сказал, что они хотят оставить свою армию на своей территории?
– Да, это они так требуют.
– С таким условием никогда нельзя соглашаться. Может, они готовятся снова с нами воевать? Ты же сам сказал, что против царя они воевали сотни лет.
– Да.
– Воевали, потому что было войско. А чтобы не воевали, нужно отобрать это войско. Поэтому укажите, что их армия подчиняется нашему командованию. А там посмотрим, кому будет служить войско.
– Спасибо. Это дельное предложение.
Троцкий встал и с видом человека, проделавшего большую работу, вышел, топая сапогами.
В тот же день он позвонил Ленину.
– Владимир Ильич, председатель Уфимского Совета Эльцин, оказывается, полезный работник, дальновидный политик. Он проверял все пункты соглашения с башкирами, только поэтому не успел доложить. Кроме того, знаешь, что он мне сказал?
– Что?
– Предлагает перед соглашением поставить серьезное условие. А без этого условия, он считает, нельзя подписывать соглашение.
– Какое же условие?
– Сначала пусть к нам перейдет Башкирская армия, а потом только подписать соглашение. Иначе они могут обмануть.
– Так… Нужно взять это на заметку.

В БАШКОРТОСТАНЕ

Была ли это идея Эльцина или самого Троцкого, но большевики выставили это требование Башкирскому правительству. Башкирское войско должно перейти на сторону красных до подписания соглашения о мире. Если это условие не будет выполнено, то и речи не может быть о подписании документа.
Узнав об этом, Валиди сказал:
– Началось. Большевики сейчас начнут на нас давить, искать слабинку. Их не заботит провозглашенный ими же декрет о самоопределении наций, об их равноправии, им важны только свои интересы.
Валиди, как всегда, оказался прав. Недавно он вел переписку с казахами о переходе Алаш-Орды на сторону большевиков. В эти дни мы решили перейти на сторону Советов. Отправили представителей и выдвинули условия. Только знайте одно: переход на сторону Советов — это вынужденная мера. Раз Колчак так враждебен к нам, то другого способа нет. Мы будем верны принятым соглашениям с Алаш-Ордой. Сами понимаете, даже подписав мир с Советами, мы знаем, что им нельзя доверять. Поэтому может так случиться, что в один день мы отойдем от них и начнем свою борьбу заново».
Но сейчас ничего уже делать было нельзя. Соглашение было вынужденной мерой, как и переход войска на сторону красных.
Но переход войска на сторону вчерашнего врага — тоже дело не простое. Если об этом прознают белые, то могут помешать, и тогда прольется кровь и погибнут люди. Поэтому переход готовили в условиях секретности, о нем знали немногие.
Никакого письменного распоряжения не отдавали, все передавали только устно.
Но сам переход к врагу вызывал в людях неприятие, и нужно было сказать им об этом в лицо, чтобы не вызвать недоверия. Поэтому Валиди собрал сначала свой отдел, а затем предложил правительству:
– Переход к большевикам — сложный и до сих пор не виданный случай. Кто-то совсем не согласится с нашим решением. А кто-то не сможет понять такую необходимость. Об этом никто не знал пока, кроме нас. Поэтому до приказа предлагаю созвать совещание со всеми командирами. Мы назовем его военным курултаем и там узнаем мнение людей.
– Правильно, — одобрил Мрясов. — До этого было так тяжело на душе. Я чувствовал себя как мальчишка, укравший шапку отца. Ведь мы принимаем решение, которое касается судеб миллионов людей. Соберем курултай. Народ имеет право знать о наших делах.
Мрясов оказался прав. Когда объявили о военном курултае, на душе полегчало, словно камень с души сняли. Ведь члены правительства на Коране присягали на верность народу.
Представителей армии собрали в деревне Темяс Бурзянского кантона. Кроме командиров, собрали и авторитетных людей из солдат. Их выбрали сами командиры. Все члены правительства были здесь.
Как главнокомандующий, первым начал Валиди:
– Братья по оружию! В жизни нашего народа и его армии скоро произойдет важное и судьбоносное событие. Для того чтобы это дело прошло так, как нам нужно, прошу учесть, что все сказанное здесь до получения приказа должно оставаться в тайне. Я говорю это не для шутки и не для того, чтобы напугать вас, но важно сохранить этот секрет.
Мы собираемся перейти на сторону Советов.
Услышав это, люди стали переглядываться, не ослышались ли они? Поэтому стали слушать дальше слова невысокого человека в военном френче.
– До этого никогда в истории башкир мы не переходили на сторону врага.
Да, и раньше заключали мир. Но не с такой большой армией, как у нас. Но другого пути мы не видим…
– Не ври! Ты продался! — В среднем ряду вскочил с места один офицер. — Теперь собрался продать всех башкир!
Валиди промолчал. Он знал, что могут прозвучать такие обвинения. Председательствующий на курултае Кулаев крикнул:
– Прекратите, капитан!.. Прошу не прерывать выступающего. Если будут вопросы, потом я предоставлю слово. Соблюдайте тишину.
Не успел Валиди объяснить причины такого решения, как его перебил Курбангалиев.
– Заки, Дутов тебе обещал поставить ханом. А что предложил Ленин? У большевиков нет ведь ханов и королей, — усмехнулся он.
Валиди и теперь не ответил на выкрик, хотел продолжить выступление. Но Курбангалиев произнес с издевкой:
– Молчишь — значит, это правда. А вы, братцы, верите его красивым словам.
Готовы свои головы в огонь засунуть.
– Курбангалиев, — ответил Валиди, — остаться на стороне белых тебе выгодно.
Они же защищают интересы капиталистов и баев. А большевики хотят все богатство разделить поровну. Вот почему ты недоволен. Тебя заботит своя судьба, а не моя. В будущем в нашей автономии мы уравняем все земельные наделы. Так что не мути воду…
Курбангалиев все еще продолжал бубнить. Но его уже не слушали. Валиди изложил причины перехода к красным и оглядел присутствующих. Все сидели в задумчивости, многие отпустили головы вниз. Только Нурсалих на заднем ряду что-то торопливо писал на листке, положенном на коленку.
Валиди:
– Если кто из офицеров не желает переходить к Советам вместе с нами, то задерживать их не будем. Наоборот, проводим с почетом, с оружием, с месячным жалованием.
Кулаев:
– Кто хочет высказаться, прошу.
Один за другим встали пять офицеров.
– Мы красным служить не станем.
И они ушли.
У дверей один развернулся и спросил:
– Заки, скажи: когда ты говоришь правду? Когда создавали войско, когда встали на сторону белых, ты ругал красных. А теперь все наоборот. Хватит, не ври.
Когда-нибудь правда выйдет наружу.
– Другой крикнул:
– Король!
Они покинули собрание, двери закрылись.
Кулаев продолжил:
– Общество, ставлю на голосование: кто согласен на присоединение к Советской власти, прошу… — но не успел договорить. С заднего ряда раздался голос Нурсалиха:
– Председатель-туган, дайте мне слово сказать.
Кулаев оглядел зал, все напряженно молчали.
– Давай, Салих-туган, скажи свое слово.
Салих вышел вперед и положил перед собой листок. Затем стал читать новое стихотворение, изредка поглядывая на бумагу.

Народ башкирский, тебе мое слово,
Если послушаешь мое слово,
Не станешь верить тем, если не дурак,
Кто говорит, что Заки предатель.
Даже думать не смей, если ты башкир,
Что Ахметзаки нас предал!
На Коране поклялся Заки,
Не думай, что клятву он нарушит.
Сердце Заки бьется с честью
И совестью башкира.
Не слушай голос врага
Заки — опора Башкортостана.
Заки всего себя отдал Служению Башкортостану,
Он не продаст родную страну
За деньги и должность.
Верь, как веришь только Аллаху, —
Заки твой верный сын,
В огонь войдет, в воду нырнет,
Но не предаст свою совесть и душу.
С большевиками он договорился,
Чтобы спасти родную страну.
Не думай, почему тогда прежде
За Дутова он воевал?
За Дутова мы были потому,
Что Дутов был за нас.
За то, что он воевал за нас,
Защищать обещал наш курултай.
Вот теперь изменился мир,
Все стало очевидным.
Мы перешли на светлую сторону,
Дутов вернулся к черным предкам.
Мы присоединились к красным,
Потому что красные за нас.
За то, что Башкирскую Республику
Они признать готовы с радостью!

Люди слушали это стихотворение сначала с серьезными и печальными лицами, но потом слова поэта разгладили их хмурые лица, глаза их засияли. Многие стали улыбаться, другие кивали головами в такт стихам. Валиди сначала не поверил своим ушам, ведь до этого он слышал одни обвинения в свой адрес, а теперь душа его, благодаря защите поэта, смягчилась. Он так впечатлился стихами, что на глазах его заблестели слезы.
А поэт продолжал:

Мужчины, братья, аксакалы,
Сестра, тетя, мать,
Не верьте клевете врагов,
Снова повторяю вам я:
Башкирский народ!
Если слушал ты с душой
То не поверишь словам,
Что продал Заки, если не дурак.

– Спасибо за внимание, — закончил Салих.
Курултай вскочил как один и принялся неистово рукоплескать. Лица просветлели, люди улыбались.
Когда аплодисменты стихли, Кулаев спросил:
– Кто желает еще выступить?
Но люди зашумели:
– Что тут можно еще добавить?
– Лучше Нурсалиха не скажешь, давай ставь на голосование.
– Хорошо, — сказал председатель. — Кто согласен с предложением перейти на сторону Советов, прошу поднять руку!
Все проголосовали единодушно.
– Спасибо, — сказал Кулаев. — Заключительное слово имеет главнокомандующий.
Валиди поднялся.
– Родные! Спасибо за то, что согласились с правительством и главнокомандующим. Хотел бы и в дальнейшем такого понимания. В ближайшее время будет издан приказ о переходе к Советам. Прошу при получении довести в корпусе, в полках до каждого солдата.

* * *
На следующий же день в войска поступил приказ о переходе к красным. Валиди сообщил об этом в штабы первой и пятой армий красных. Также сообщил о том, где и какими силами башкирские войска перейдут через линию фронта, указал численность и места дислокации. Одним из важных условий было сохранить структуру войска, затем в том же виде после подготовки оно будет воевать на фронте.
10 часов утра, 18 февраля. На склоне горы был выстроен в один ряд второй полк. Главнокомандующий Ахметзаки Валиди в шинели и папахе стоял возле саней, запряженных двумя лошадьми. Он прочел про себя молитву и двумя ладонями провел по лицу.
– Да свершится воля Аллаха, вперед!
Валиди поднял правую руку вверх и махнул ею.
Войско пришло в движение.
Они спустились к замерзшей реке и перешли на тот берег. Показались красные.
Они стояли по обе стороны дороги. Справа впереди стояли, держа под уздцы коней, командир и помощник в длинных шинелях и в папахах с красными лентами наискосок. Поравнявшись с ними, Валиди слез с саней и подошел к командиру.
Приложив руку к голове, он по-военному доложил:
– Товарищ командир, второй полк башкирского войска, переходящего на сторону Советов, прибыл в ваше распоряжение! Командующий Башкирским войском — Ахметзаки Валиди, — произнес он четко и громко.
Красный командир тоже отдал честь и поприветствовал:
– Здравствуйте, товарищи!
Башкирский эскадрон ответил, как их научили накануне:
– Здравия желаю!
– Я поздравляю вас с вступлением в ряды Красной армии!
– Ура! Ура! Ура!
Дружное приветствие пронеслось по снежным лесам и горам.
Красный командир подумал, что голос у башкир бодрый. Он обратился к Валиди:
– Товарищ командующий! Отведите и постройте войска в деревне в трех километрах отсюда!
Валиди впервые подчинился приказу другого командира:
– Второй и третий полки! Построиться поэскадронно в деревне в трех километрах отсюда!
Башкирское войско снова пришло в движение. Командиры и выстроившийся по обе стороны дороги караул взглядом провожали их. Сначала проехали кавалеристы, затем на санях проехали пулеметчики, потом провезли пушки, установленные на сани и полевые кухни с обозом. Башкиры были одеты неплохо, лица солдат были серьезными…
Валиди провожал взглядом своих солдат, он знал их хорошо, многих помнил по именам. Заки прошел с ними сотни верст, вместе с ними смотрел смерти в лицо, ел с ними из одного котелка, заботился о них… И теперь он передает этих ставшими братьями солдат под чужое командование. Войско проехало. Валиди отошел к своим коням и обнял за морду одного. Его душили слезы: «Прощай мое войско, в тебя я вложил душу. Но что ждет нас — неизвестно…»
В этот день половина башкирского войска перешла к красным. Остальные должны были перейти позже. Валиди не смог сам сопроводить эти части, он поехал в Оренбург.
Среди встречавших полк Насипа и Салиха был командир роты Насретдин.
Встреча старых друзей была радостной и неожиданной. Позабыв, что еще вчера они воевали по разные стороны фронта, приятели разговорились и обменивались новостями.
– Я недавно был в Оренбурге, — сказал Насретдин. — Там собирали коммунистов. Иду по улице — навстречу Култан. Меня увидел и отвернулся. Я говорю:
– Стой. Ты что, прячешься от меня?
– Нет, — он отвечает. — Я просто не заметил, задумался.
– Не заметил? А я про тебя все знаю, как ты на своих друзей в белую контрразведку доносил. Мало того, что был филером царской охранки, служил белым, а теперь и красным.
У Култана глаза на лоб полезли. Он от испуга заикаться начал.
– А где старший филер Галиян Булатов? — спрашиваю.
А тот в ответ мычит что-то.
– Так они и вправду филеры? — спросил Салих.
– Если б я не знал, то стал бы тебе рассказывать? В моей роте служил татарин Фархад из Оренбурга, отец его дворником был в медресе. Его тяжело ранили, я с ним поговорил перед смертью.
– Видать судьба мне такая — умереть, — сказал он. — Если бы не Галиян и Култан, то еще мог бы пожить. Они многих сдали в Оренбурге. Про ваших башкир чего только не говорили. На башкир доносили как на белых, так и на красных.
Они были филерами в охранке. Потом доносили Архангельскому, потом Дутову, затем Цвиллингу. И на меня донесли. Я узнал от отца, а тот от учителя медресе.
Тот знаком был с Булатовым, он же бывший учитель. Уж не знаю, что про меня наплели, я убежал из города к красным. Думал, что спасся. Видать, судьба… — сказал паренек.
– Ты рассказал об этом Култану? — Салих нахмурился, ему было противно даже произнести имя предателя.
– Не только рассказал, я записал всех, кого он предал.
– Надо было прибить его на месте, — Насип разгневался.
– Не стал руки марать. Подумал о Салихе, точнее — о его сестре. Он же муж ее… Но нашим в городе я доложил о нем, чтобы предали суду. Да только он им уж очень нужен оказался. Городские на меня набросились, мол, клевещу на человека, который от души служит советской власти. Тогда я сам его приговорил, средь бела дня его мои дружки нож в живот воткнули…
Эта поучительная история тяжелым грузом легла на души друзей. Салих решил отвлечься от нее.
– Командир, — сказал он. — Наше войско ведь не сразу пойдет на фронт. Разреши, я навещу Минзаду и сыночка. Почему-то беспокоюсь за них, чувствую что-то.
– Разрешаю, — ответил Насип. — Вот пришло указание перевезти бумаги и типографию войска. Заодно своих навестишь и поручение выполнишь.
В этот день Валиди уехал в Оренбург, а Салих — в Зилаир.

В МОСКВЕ

Командарм первой армии Гай, выполняя приказ центра, подготовил вагон для представителей башкир. Их вместе с казахскими делегатами отправили в Симбирск. Там они были недолго. После визита к Фрунзе их отправили в Москву.
Рядом с Фрунзе оставили председателя правительства Кулаева.
Поезда тогда ездили медленно из-за разрухи, только на четвертый день добрались до Москвы. Прибыли на Казанский вокзал. Сталин поселил башкирскую и казахскую делегации в гостинице «Метрополь».
– Будете жить как восточные ханы, — посмеялся Сталин. — Раньше, при старом режиме, вас так бы называли. Но в Советской стране нет господ.
Сталин предложил Валиди добраться до Кремля на мотоцикле, посадив его в коляску.
– Ты не хан, я не кучер. Но в Москве по сугробам на машине не проехать, а лошадей надо кормить сеном.
Сталин завел мотоцикл, и они поехали. Валиди опасался, сможет ли пролетарский вождь справиться с управлением, вцепился за края коляски. Но до Кремля они не доехали, застряли в сугробе. Валиди вылез и попытался толкнуть мотоцикл, но не вышло.
– Ладно, не будем зря мучиться, — сказал Сталин. — Оставим здесь, пришлю кого-либо, чтоб забрали. Тут до Кремля рукой подать, пройдемся.
Они пошли среди высоких сугробов.
– Наши советские горы, — пошутил Сталин. Тут из форточки дома на дорогу бросили газетный сверток. Они посмотрели наверх, никого не увидели. Во многих домах не было водопровода и туалетов. Новые жители столицы выбрасывали свои отходы прямо на улицу.
– Обычно они бросают их по ночам. А сегодня узнали, что тут пройдут народный комиссар и представитель Востока, вот и кинули в нас, — усмехнулся Сталин.
Они пришли в кабинет Сталина и сняли верхнюю одежду.
– Вот что пишут в газете «Правда», — сказал Сталин и стал читать: — В связи с присоединением татар, башкир, киргизов, узбеков, туркменов, таджиков и других, средневековых по культуре тридцатимиллионных народных масс к Советам, перед нами стоят сложные задачи по разъяснительной работе среди всего исламского мира Востока. Среди них — подписание соглашения с башкирами и завоевание доверия… — Но Сталин не дочитал, в кабинет вошел высокий человек в военной форме с козьей бородкой и в пенсне, со сверкающими глазами.
– Знакомьтесь, — сказал Сталин, — Троцкий и Валидов.
– А-а, Валидов, — Троцкий оглядел Заки с ног до головы. — Я думал, ты богатырского роста, ошибся. Очень молодой человек…
– А я тебя именно таким и представлял, даже бородка та самая.
Все заулыбались.
– Товарищ Валидов, скажи-ка, как человек, воевавший вместе с Дутовым и Колчаком, сколько нам нужно еще с ними воевать до победы?
Вопрос был с подковыркой. Троцкий задал его, конечно, неспроста. Во-первых, хотел напомнить Валиди, что тот воевал на стороне белых и что они не ровня.
Во-вторых, хотел узнать о способностях его как полководца.
– Это ведь как посмотреть, товарищ Троцкий, — ответил Валиди. — Такое войско, как Башкирское, сможет их утопить в Байкале уже к весне. А с другими войсками еще год будете воевать с Колчаком, а может, и полтора года.
Сталин посмотрел на Троцкого и щелкнул языком. Тот сразу сменил тему:
– Не думаешь, что белые успеют занять фронт, который вы оставили?
– Может быть. Думаю, вы не дадите им это сделать.
– В проекте Башкирской автономии сказано, что ваши войска подчиняются большевистскому командующему. Как на деле это осуществить?
– В Башкирском правительстве должен быть центр управления Башкирским войском. Без этого трудно управлять частями.
– На сегодня у меня вопросов больше нет. Еще увидимся. — Троцкий посмотрел на часы. — Мне пора идти.
Троцкий ушел.
С Валиди он в это время больше не встречался — видимо, не было желания.
В дверях появился помощник:
– Товарищ Сталин, вам пакет из ЦИКа.
– Давай сюда. Посмотрим, что там. — Сталин вскрыл конверт и стал читать.
– Из посольства Японии. Интересно… Ха, Ахметзаки, это послание и тебя касается. Привет тебе от посла Японии.
Валиди насторожился. Сталин стал читать вслух:
– Японский император принял представителя башкирского народа Юлдаша Ягафарова, живущего в России.
Валиди вздрогнул, услышав такую новость. Никаких сведений от Юлдаша не поступало, поэтому он не ожидал о нем услышать таким образом.
– «Юлдаш рассказал императору о тяжелой жизни башкирского народа, о многовековой борьбе за улучшение своей жизни, о постоянном угнетении башкир властями России. Японский император пообещал представителю башкир помочь по возможности и поднять этот вопрос на международном уровне. Японское посольство в Москве выражает надежду, что власти России решат эту проблему в первую очередь».
Сталин вопросительно посмотрел на Валиди.
– Кто это Ягафаров?
– Ягафаров — это преданный душой и телом своему народу человек. Сбежав из тюрьмы, мы разослали своих представителей, чтобы сообщить мировой общественности о нашем положении. Ягафаров отправился в Японию. По моим сведениям, попасть на прием к японскому императору сложно. Все дела там ведет премьер-министр. А Ягафаров добился аудиенции императора. Это говорит о многом…
Сталин отложил бумагу.
– Вот мы и занимаемся башкирским вопросом.
Валиди был доволен достижением Ягафарова. Раз башкирский вопрос вышел на международную арену, то Советы не смогут просто отказаться от него. После сообщения японского посла Сталин уже стал вести себя иначе с Валиди. Он уже не вставлял свои шуточки по поводу и без, стал относиться серьезнее.
Сталин и Валиди встречались ежедневно. Они проверяли все пункты соглашения. Также обговаривали другие вопросы, не включенные в документ. Сталин даже старался подружиться с башкиром. Только пока не было ясно Заки, в каких целях он это делал. Казалось, Сталин, несмотря на простоту в общении, имел какие-то дальние планы. Например, он познакомил Валиди с Бухариным и Каменевым.
Сказал, что пусть они обсудят вопросы народов Востока, а сам куда-то ушел. Потом он вернулся, но собеседники Валиди уже ушли.
– А где эти? — спросил Сталин.
– Пошли по своим делам.
– Это на них похоже. Никакого гостеприимства, оставили гостя одного. Вот так они относятся и к малым народам. Один только Ленин думает о положении каждого народа.
Сказав это, Сталин посмотрел в глаза Валиди, стараясь разгадать, какое впечатление произвели его слова. Он словно подчеркивал, что, кроме него и Ленина, никто больше не проявляет заботу о народах России.
После этого разговора Валиди захотел встретиться наконец с самим Лениным.
Заки давно ждал этой встречи, но ему говорили, что вождь занят. Но, возможно, после покушения Каплан на Ленина большевики старались ограничить доступ к нему непроверенных людей.
Сталин сказал:
– Тебя хочет видеть Ленин. Сегодня вечером иди к нему.
– Я один?
– Хочешь, возьми еще кого-нибудь.
– Кулаев со мной пойдет.
– Какой Кулаев? — Сталин задумался.
– Наш председатель правительства. Он оставался было в Симбирске для регулирования некоторых вопросов по соглашению, но теперь здесь.
– Ему можно доверять?
– Если верите мне, то и ему также можно верить.
– Он что, русский?
– Нет.
– А почему Мстислав Кулаев?
Валиди понял, что большевики перестраховываются, перепроверяют сведения.
Кулаева в Симбирске они представили как Мухамметгали, а Сталин разузнал, что он Мстислав.
– Так он крещеный башкир.
– Ладно. Ты за него отвечаешь.
После такого разговора Заки ожидал, что в доме Ленина их обыщут с ног до головы. Но до этого не дошло. Они сняли шинели и прошли в комнату.
Ленин был там один. Он вышел навстречу и поздоровался. Ленин был примерно одного роста с Валиди. Только голова у Ленина была рыжая и большая.
– Владимир Ильич Ульянов, — представился он. — Товарищи называют меня Ленин. Я был в ссылке за рекой Леной. Отсюда и прозвище. А вы, стало быть, Ахметзаки Валиди и Мстислав Кулаев? Тогда возьмем быка за рога?
– Давайте, — согласились гости.
– Я ознакомился с предложенным вами проектом соглашения. У меня есть несколько вопросов по нему.
– Пожалуйста.
– Как вы думаете, на какой срок заключается это соглашение?
– Это сложный вопрос, — ответил Валиди. — Конечно, у всего есть свой срок.
Жизнь человека, например, короче, чем у предметов вокруг него.
– А вы философ, — улыбнулся Ленин.
– Мы все такие, — ответил Валиди. — Сначала говорим об общих вещах, потом конкретизируем.
– Хорошо…
– Башкортостан и Россия живут по заключенному договору вот уже 350 лет.
Наверное, и московский великий князь Иван IV и вожди башкирских племен тогда не предполагали, насколько долго продлится этот договор. Может быть, и наш договор продлится десятки, а то и сотни лет.
– Меня радует, что вы заглядываете на много лет вперед.
– А разве у вас есть сомнения?
– Были. Вот ваш фарман, принятый на курултае. — Ленин вытащил из бумаг первый фарман, принятый в ноябре 1917 года. — Там вы нас показали плохими, а потом полтора года вели с нами войну, а теперь требуете международного соглашения с нами. Наши товарищи не доверяют вам и считают, что, сохранив свою армию, вы снова начнете воевать против нас вместе с казахами, киргизами, узбеками.
– Я окончил медицинский факультет Казанского университета, где вы учились, — сказал Мстислав Кулаев. — Скажу как доктор: если человек один раз спасается от смерти, то потом он не станет рисковать своей головой. Это в природе человека.
– Хорошо, убедили.
– Наш проект от начала и до конца написан на признании Башкортостана Советской республикой. Насколько я понимаю, вы не претендуете на установление коммунистического режима в Башкортостане и не будете вмешиваться во внутренние дела республики? Разве написанное в договоре не соответствут действительности? — Спросил Заки.
Валиди продолжил:
– Мы признали, что Башкортостан является советской республикой. 20 февраля на военном курултае мы создали РВК — революционно-военный комитет и передали полномочия правительства ему. Таким образом, устройство Башкортостана соответствует конституции Российской Федерации. А без учета мнения народа на местах нельзя определить дальнейшее развитие республики. Мы еще не разобрались, что лучше — диктатура пролетариата или народная диктатура.
Надо еще определиться, нужно время. Но мы записали в проекте, что Республика Башкортостан будет соответствовать конституции Российской Федерации.
Ленин хоть и не одобрил Валиди, но и не возразил.
– Действительно, общественные изменения должны идти без насилия. Скажем, в Средней Азии народы живут под влиянием мулл. Если мы захотим помочь народам и свергнуть власть мулл, то наткнемся на сопротивление. Значит, там нет условий для пролетарской революции, они еще не созрели.
– Значит, вы считаете это соглашение лишь шагом к ускорению революционной борьбы у нас?
– Не совсем так. В Башкортостане есть условия для пролетарской революции.
В городах может быть установлена диктатура пролетариата, в деревнях — диктатура крестьянской бедноты. Повторяю — может быть. А будет или нет — это другой вопрос. А мы в этом соглашении главным поставили вопрос национального самоопределения. Башкиры выказали свое желание создать свое государство, и мы его поддержали.
– В таком случае вы согласны с тем, что Малый Башкортостан, указанный в проекте, затем станет основой будущего Большого Башкортостана?
– Да, пока он очерчивает только часть земель, где живут башкиры. В будущем он разовьется в Большой Башкортостан и не будет состоять только из деревенских кантонов, а вберет в себя и города с заводами и фабриками.
Ленин еще долго обсуждал вопросы с Валиди и Кулаевым. Они тщательно просмотрели все пункты договора. Потом Ленин устало прикрыл ладонями лицо и сидел молча. И затем подвел итоги:
– В бывшей Российской империи появились теперь свободные Финляндия, Литва, Латвия, Эстония и Беларусь. Вот уже шестая республика рождается, — сказал он и пожал руки представителям Башкортостана.
В это утро Заки проснулся рано. Вчера он лег спать поздно, размышляя о пройденном пути. Было еще темно, электричество в большевистской столице давали только по вечерам.
Было девятнадцатое марта. Только месяц назад они приняли решение о переходе на сторону красных. И вот через долгий месяц будет поставлена точка.
Заки отбросил одеяло и пошел умываться.
В соседней комнате Кулаев тоже проснулся.
– Ассалямагалейкум, — поздоровался Заки.
– Доброе утро, — ответил Кулаев.
– Надо отвечать «вагалейкумсалям», дядя Мухамметгали, — улыбнулся Валиди.
– Я же христианин. Мне нельзя так.
– Почему? Это же означает «Желаю тебе здоровья!».
– А-а, разве? Тогда вагалейкумсалям. И не только тебе, всем нашим, всему Башкортостану желаю здравствовать.
Адигамов и Бикбов тоже были в хорошем настроении. Все оделись и стали пить чай.
Они пришли в здание Совнаркома и вошли в указанный кабинет. В большие окна светило солнце.
– Вот и солнце нас приветствует, желает нам доброго пути в новую жизнь, — сказал Сталин, входя в кабинет.
– В это мартовское утро солнце всем обещает хороший день, — добавил Валиди.
– Пройдемте в зал, — пригласил Сталин. — Мы, представители центральной власти, сядем со стороны окна, а вы, гости, с другой стороны. Председатель Совнаркома сядет во главе стола. Так велит дипломатический этикет.
Все расселись, как указал Сталин. Кроме официальных лиц, были и разные помощники.
Ленин начал:
– До начала работы Совнаркома нужно завершить одно важное дело. По этому вопросу слово имеет народный комиссар по делам национальностей товарищ Сталин. Прошу, Иосиф Виссарионович.
Сталин:
– Видя наше намерение реализовать декрет о самоопределении наций, наши башкирские товарищи обратились к нам с просьбой предоставить им эти права.
Башкиры — это двухмиллионный древний народ. Они участвовали во всех войнах России и защищали ее границы. И сейчас они имеют дивизию из четырех пехотных полков и вторую дивизию из трех конных полков. Все Башкирское войско уже перешло на нашу сторону. Вследствие этого линия фронта значительно продвинулась.
Башкортостан уже 360 лет живет по договору в составе России. Сегодня мы предлагаем заключить с башкирами новый договор. Главная его цель — создание Башкирской республики на советской платформе. Соглашение определяет границы Малого Башкортостана, права и обязанности граждан республики, систему управления и полномочия, то есть оно является основой республиканской конституции.
Народный комиссариат по делам национальностей предлагает подписать этот договор и затем утвердить его решением Совнаркома.
– Спасибо, — сказал Ленин. — Есть другие предложения? Если нет, то от Центральной власти Договор подписывает Сталин, со стороны Башкортостана — Кулаев, Халиков, Бикбов. Мы с товарищем Владимирским утверждаем соглашение, а товарищ Енукидзе регистрирует его.
Сначала Договор подписал Сталин, затем остальные.
Ленин подвел черту:
– Товарищи, теперь нам нужно вынести решение об утверждении Башкирской Советской Республики. Я обращаюсь к членам Совнаркома: кто за утверждение данного Договора, прошу голосовать… Единогласно.
Когда башкиры вышли из зала Совнаркома, то стали поздравлять друг друга, пожимать руки. А на их лицах светилось мартовское солнце.