Елена Жамбалова. СТИХИ В АЛЬМАНАХЕ “ПАРОВОЗЪ” №7, 2018

* * *
лучше б ты там осталась,
в тёплом барачном детстве.
суп из пакета, гречка
выданная собесом.
помнится, вышивала,
было красиво, честно —
алое на небесном,
алое на небесном.
верно, что света много.
вот и пока ты плачешь
сын твой мизинцем трогает
маленький одуванчик.
разве ты их не любишь?
разве тебе здесь плохо?
алое на небесном
сердце твоё, дуреха.

* * *
Семь вечера. Папа с работы
на рейсовом не приехал.
А значит, что папа напился,
и мама на прорубь с ведром
идёт, громыхая чрезмерно.
Мы рядом по снегу с сестрою,
а в доме напротив гирлянда,
и радость, и все вчетвером.
Вот так прорастают обиды,
темнеют наивные взоры,
но это не зависть, а просто
как здорово было бы!..
Отец полуобморожен,
лежит возле печки и стонет.
и хочется даже из тела —
не то что из этой избы.

ПОХОРОНЫ

1
Дом забили, сделалась тишина. Мы стояли рядом как две вороны.
Городские крашеные матроны. Привезли. Не надо смотреть, не на…
Мама не приехала, и жена, та, другая, тоже. Дорога в лужах.
Я была беременна, неуклюжа, и от слёз не видела ни хрена.
Хоронили папу. Была весна.

2
Хоронили папу, была весна. Говорили мало, на лицах жалость.
Помянули, вздрогнули, разбежались. Пара собутыльников да родня.
Пожалейте бедненькую меня. У меня отец дал в канаве дуба.
Мне теперь об этом годами думать. Извините, нервное. Извинят.
Слышишь? колокола звенят.

3
Я не знаю, где эта сторона. Там, со стороны, говорят, виднее.
Я так, к сожалению, не умею, опытным путем дохожу до дна.
Папа, я дрейфующий космонавт. У меня есть руки, да толку мало,
У меня есть ноги — и я шагала. Дайте спину, требуется спина.
Та, что, типа, «каменная стена».

4
— На.

* * *
Блестящий снег, дома и фонари.
Вода сластит солодковой микстурой.
Ты в форточку подъездную покуришь.
Мальчишка пишет дура на двери —
он женится на этой самой дуре.
А где-то там, в небесном серебре,
Адам напишет дура на ребре.

* * *
И осталось-то — горстка пыли,
Золотой, чуть звенящей взвеси.
Будто был, да и вышел весь я.
Будто сразу меня забыли,
Только ты обо мне курила,
Только ты обо мне молчала.
И на тёмном окне вокзала
Капли пальцем соединяла
обо мне.

* * *
Камушком о камушек в маршрутке стучит дочь.
Звук напоминает детство и берег Чулыма.
Скоро наступит ночь (и отступит ночь),
двинутся в путь два задумчивых пилигрима.
В сердце моем насажаю я им дерев,
насыпями бронзовеющими разукрашу
тропки-дорожки. Нет, я не стану старше.
Пусть пилигримов встретит улыбкой лев
на красноярской площади. За плечом
пусть им споют часы, но не поторопят.
Разве затем они, чтобы час был пробит?
Разве я плачу, и разве мне горячо
между ключицей и перекрёстком жил.
Разве мне снится сон, или просто камни
тихо стучат, перемалывая веками
тех, кто сейчас живёт. И когда-то жил.

* * *
Останусь одна, без денег и кофе.
Любимого дна — лопатками, вровень
с дощечками пола — и плоше, и площе.
Как дерево, камень, хоть выложи площадь.
Гляжу вдоль себя и не вижу раздела,
не зрю окончания улицы тела.
Слоями хрустящими крошится известь —
не смог извести, значит высвисти, вызвездь
во мне это право разбитой витрины,
во мне этот город печальный, старинный,
и глаз твоих белых холодное море.
И горе, которое больше не горе.

* * *
Ни слова больше. Тишина честней.
Там можно напридумывать, а можно
прозрачной солью растворяться в ней
и высыхать разводами на коже
блестящих гладких серых площадей,
натянутых до звона барабанов.
Мы ищем двойника среди людей —
заложники продавленных диванов.
Так разве есть нам смысл — говорить,
к себе вчерашним ощущая зависть:
такая скука, что зубовный скрип
мы прячем, в стены лбами утыкаясь.
Силентиум. Полы и потолки
уходят вверх и, щурясь близоруко,
мы ждём одной спасительной строки,
но не произнесём её друг другу.

* * *
Люди текут на заводы яростно и прекрасно.
Люди спешат работать — людям дорогу, ассо!
Я не спешу работать. Шлангом валяюсь, лыжей.
Чертим углём узоры на загорелой крыше
С другом пофигистичнейшим, но совершенно клёвым.
Так бы подпрыгнуть в птичие дали сине-вишнёвые.
Медленно и лазорево. Сонно, смешно, эмалево.
Дай затянусь разочек, ну дай затянусь без палева.
Ближе подвинься, мон ами, сядем, прижмёмся спинами,
будто срастёмся кронами, кронами тополиными.
С другом сидим на крыше мы, если вдруг станет скучно нам —
он почитает Рыжего, я почитаю Кушнера.

* * *
Я опять забываю тексты молитв: спаси,
сохрани, забронируй место в ковчеге Ноя.
Боже, Отче наш, иже Еси на небеси…
Ну и прочее, эгоистичное там, земное.
Чтобы не было крышесносящего. Отведи
и привязанности, и страсти. Дай мне разум.
Чтобы не было больше больно в моей груди.
Никогда и ни с кем. Ты же слышишь меня? Ни разу.

* * *
О, чадо моё. О мой маленький рыжий бурят,
В твоих волосах — запах ветра степей кижингинских.
Смотри, вдалеке — пики горных синеющих гряд,
Что схожи с узором на платье моринхуристки.
И если бы в птиц мы с тобой превратиться могли,
Птенец златокрылый, то мы бы с тобою взлетели,
Любя, замирая, борясь с притяженьем земли,
Над нежной полупрозрачною акварелью,
Где синие реки и белые берега
Бегут на восток серебром каменистых кряжей,
Где тёмно-зелёной грустью шумит тайга,
И тёмно-зелёной болью на сердце ляжет.

В ПОЕЗДЕ

1
И травы, и провода, что имеют право
сбегаться, и разбегаться, и доконать,
и вся эта Родина, падающая из окна,
болотная и берёзовая, дрожжевая,
корнями хрустящая, тонкая и живая,
прозрачная, свежая, прячущая зверьё —
всё это моё, до скрипа зубов —
моё.

2
Мужик пинал велосипед
на станции в Перми.
Простой мужик, под сорок лет,
и женщины с детьми
шептались: «Вот управы нет,
забрали бы в отдел».
Мужик пинал велосипед,
а он во мне звенел.

3
Там на окнах цвела вода,
замирая кипенно-белым.
Тело стыло, и города
проходили сквозь это тело.
Кто-то брал меня под крыло,
от которого — только перья.
Всё неназванное плыло,
все неназванные материи
были словом. И ничего,
кроме слова. Чудесно страшно.
Да, я сломанный карандаш, но
мне царапать всю жизнь его.

4
Верен свет, что из окна.
И строка моя верна.
Как калёное железо —
всех других прочней она.
Бьётся море под бинтом,
тонок греческий хитон.
Я не знаю, что со мною
будет завтра и потом.
Но пока сегодня, здесь,
мир во мне какой-то есть
и сквозь стёклышко конфеты
ярок и клубничен весь.
А тебе — всех высших благ.
Барабан и в руки флаг.
Я сильнее всех на свете.
Кто не верит, тот дурак.

* * *
Чувство снега. Мираж, налетевшая фата-моргана.
Будь же благословенно, колючее жжение век.
О, я нежность, я кротость. Я целюсь в тебя из нагана.
Я люблю, я убью тебя, слышишь, чужой человек?

Мы встречались в веках, мы встречались в других поколеньях,
То в рассветной садовой росе, то в дорожной пыли,
Целовали запястья, виски, обнимали колени
И сверяли по родинкам путь, как по карте земли.

Ты шептал: «Я несусь в никуда на разбитом экспрессе.
Здесь у каждого ложка, и кружка, и личная клеть.
Эйфория моя, несказанная радость, принцесса!
Окрыли меня, чтоб мы могли навсегда улететь».

И летели, в созвездии Лира сияющей Вегой,
И пространством, и точкой пространства, началом конца.
Чувство снега… Ты тоже почувствуешь магию снега!
Я с улыбкой прицелюсь уверенно в область лица.

Ненавижу свою кочевую столетнюю память.
Ненавижу щенячую нежность — скулящий зверёк.
Тот, кто Богом себя называл, говорил — бросьте камень,
Коль не грешен и прочее. Я нажимаю курок.

Чувство снега. И звёздочки белые тают на коже.
Ухожу, оглянусь и закрою последнюю дверь.
Ты любил меня. Я тебя очень, и очень, и очень — и тоже.
Вот и всё. Мы не встретимся. Мы не узнаем теперь
Чувство снега.

Опубликовано в Паровозъ №7, 2018

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Жамбалова Елена

Родилась в 1986 году. Публиковалась в журнале «Байкал», альманахах «Особняк», «Образ», «Иркутское время». Полуфиналист Творческого фестиваля им. Леонида Филатова «Филатов-Фест», проводимого Театром на Таганке (2016), победитель конкурса «Стихи. Проза» в номинации «Поэзия» Литературного института им. А. М. Горького (2015), лауреат премии «В поисках правды и справедливости» партии «Справедливая Россия» (2015), победитель в конкурсе творческих работ Международного фестиваля духовной и материальной культуры «Подношение десяти драгоценностей», посвященном Хамбо Ламе Этигэлову (2014), в номинации «Лучшее эссе на русском языке». Вольный участник Совещания молодых писателей Урала, Сибири и Дальнего Востока (2015), участник Фестиваля поэзии на Байкале им. Анатолия Кобенкова (2015, 2016). Живёт в Улан-Удэ.

Регистрация
Сбросить пароль