МОЙ ОДНОКЛАССНИК
Мой одноклассник,
Я лечу с обрыва.
С перины в пропасть,
С восхищенья – в снег.
С потухшей лампы
бабочкой седой
я в сон влетаю
и ползу ночами
по узким беспокойным коридорам
чужих небес
и мыслей несусветных.
Мой одноклассник,
Я пишу тебе,
В твой разум верю.
Помнится, решал
ты лучше всех разумные задачи.
Чем мне пытаться душу накормить?
В какой чулан мне спрятать эту душу?
Мой одноклассник. Кандидат наук.
Женат. Устойчив. Дети подрастают.
Ты мне ответишь на мои вопросы,
Стряхнёшь истерик нити с пиджака
И, как всегда, уверенный и тонкий,
К студентам ты войдёшь, не торопясь,
Оглаживая скомканную душу,
Которую ты привинтил значком.
Красивым, золочёным, институтским…
МАЛЬЧИК БЕГАЛ ПО ДОРОЖКЕ…
Мальчик бегал по дорожке,
рисовал больные лужи
и разорванные уши
неухоженных коней.
Мальчик прыгал прямо в лужи,
рисовал прутом волшебным
ярко-синие тропинки
незаснеженного сада.
“Тише, милый, заболеешь,” –
прошептали в страхе уши,
те разорванные уши
неухоженных коней.
Заболел и бредит мальчик
голубой дорожкой сада,
по которой бегал мальчик,
рисовал больные лужи
и разорванные уши
неухоженных коней…
ДЕВОЧКА С ОБОРВАННОЙ СУДЬБОЙ
Там, где я живу, – была деревня,
Яблоневый сад и руки рек.
Там, где я дышу, –
Там жил, наверное,
Мельник. И мололся век.
До сих пор я чувствую дыханье
Девочки, познавшей мирозданье.
Девочки, ушедшей жить в ручей.
Много лет ее в ручье искали.
А потом нечасто вспоминали.
И в Войну завидовали ей.
Девочка, не ставшая рабыней,
Девочка, не ставшая голодной.
Выбрала нечаянно путь линий,
Чтоб навечно стать совсем свободной.
Чтоб не знать слова «Авралы», «Планы»,
А потом ходить в обувке рваной.
А потом еще чуть-чуть “рвануть”,
Чтоб быстрее в свой последний путь
Отправляться в старенькой одежде.
Отправляться, потеряв надежду.
Позабывши обо всех приметах,
Речку помнить, что зовётся Летой.
Девочка с оборванной судьбой!
Как бы я хотела быть тобой!
ГАЗЕТЧИК В ЭСТОНИИ
(О продавце газет, семидесятые годы)
Газетчик в Эстонии
знал языки:
эстонский, немецкий
и идиш.
По-русски он знал
пару фраз. Не с руки.
Еще он поучивал Еnglish.
Он думал: когда-нибудь
дети возьмут.
Возьмут и уедут. А что я?
Мне хватит на сборы 15 минут.
Я собран. Я выдержан,
стоек.
Мне было тогда все 16. И он.
И он говорил по-немецки.
Я слушала фразы.
Я слышала фразы.
И думала как-то не-детски.
Я думала: Что этот странный киоск,
Заполненный кипой газет?
Что тянет его – как созвездие – в воск?
Зачем он родился на свет?
И я горевала, что дедушки нет.
А он говорил с продавцами газет
На разных других языках.
Подумала: может, и знал его дед –
Газетчика, что, пережив много бед,
Остался стоять на часах.
Труднее всего, ведь труднее всего
Понять, что немецкий язык
звучит словно идиш.
Сейчас понимаю. Он плакал, газетчик,
Когда на меня он смотрел.
Своих дорогих вспоминал он погибших.
Сожгли их в огромных печах.
Других – увели на расстрел.
Он жил, вспоминая ушедших родных,
Но рад был, что кто-то остался в живых.
Я, девочка, шла по пригорку и пела.
Он слушал и слышал что-то своё.
Однажды он имя напутал моё.
Назвал меня Стеллой.
Я, помню, смутилась.
Но я промолчала.
Ведь так я немецкий язык изучала…
Газетчик в Эстонии
знал языки:
эстонский, немецкий
и идиш.
Я помню киоск этот,
что у реки.
И он говорил мне:
“Учи языки!
Будь умной, как все мои дети!”
Я столько немецких читала газет!
Спасибо, газетчик!
В то самое лето
Я чётко узнала, что стану поэтом
За Стеллу, за Руфь
И за многих на свете…
Опубликовано в Витражи 2021
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!