1
– Человечество, смеясь, расстается со своим прошлым, – сказал Карл Маркс, обрастая львиной гривой.
После этого высказывания прошли Первая мировая война, Вторая мировая, разгром «тысячелетнего Рейха», развал Советского Союза.
А мы смеемся, когда не плачем кровавыми слезами.
Или плачем кровавыми слезами, когда не смеемся.
И, «оглядываясь, видим лишь руины», – как широковещательно подметил Иосиф Бродский.
2
Наше время уйдет в глухую несознанку, если мы не возьмемся за перо.
На выходе из двадцатого века писателю следует располагать и журналистскими навыками, иначе мы растеряем в разнообразных изысках свою историю. А это приводит к забвению собственного «я». И не поймешь потом – кем ты был в действительности, кем являешься сейчас, откуда вышел и куда идешь.
3
Они все – от Сталина до Берии, а от него и до последнего чекиста – были врагами советской власти. Потому что, кроме своей, никакой другой власти не признавали. У последнего чекиста власть была относительно маленькая, у его командира – чуть побольше, и Берия мог назвать их врагами народа.
У Берии власть была большая, однако у Сталина еще больше. И он мог бы назвать Берию врагом народа, если прожил бы еще месяц-другой.
У Сталина власть была самая большая в стране, настолько большая, что он мог любого человека назвать врагом народа, даже самого себя. Но не назвал, хотя имел на это все основания.
4
– Это рабская точка зрения, – сказал Хрущев, когда у него спросили: может, не надо было рассказывать правду о Сталине?
Другой философ сказал: «Правда кусается».
Третий добавил: «Как бешеная собака».
А правда, облизываясь, мало-помалу превращалась в покладистое, вегетарианского рода животное. И приспособилась есть лапшу, которую вешали людям на уши.
5
Мозг – это компьютер, приемно-передающее устройство. Сознание находится за его пределами, где-то вне. И это нам демонстрируют на древних египетских фресках, когда изображают людей с головами птиц или зверей. Прежде нас учили, что это аллегория, иносказание, миф.
Но представим самое простое, что приходит на ум: древние люди не фантазировали, а рисовали с натуры то, что видели собственными глазами. Они хотели донести до нас не свои придумки-представления о богах и производимых ими сущностях, а реальность происходящего из года в год под сенью пирамид. А она, эта недоказуемая ныне реальность, наглядно показывает: можно и с птичьей или лисьей головой жить и оставаться вроде бы человеком, если сознание находится не в мозгу. Размер мозга, в этом случае, говорит лишь о его компьютерных возможностях по переработке поставляемой из космоса информации.
УБИЙСТВО В СМОЛЬНОМ
1934 год. «Съезд победителей», который впоследствии назвали «Съездом расстрелянных». Как так? А так! Но прежде – предыстория. В кулуарах съезда Сергей Киров, прозванный «любимцем партии», сказал по секрету товарищу Сталину, что некоторые делегаты посоветовали ему свергнуть… Кого-кого? Именно того, кому Киров доверительно открыл тайну заговорщиков.
– Ха-ха! – усмехнулся в усы товарищ Сталин. И с благодарностью в голосе сказал: – Я это тебе никогда не забуду.
– На то и память, чтобы помнить всё хорошее, – подхватил «любимец партии».
И, довольные друг другом, 7 ноября 1934 года поднялись они на Мавзолей, чтобы приветствовать толпы восторженных демонстрантов. А спустя месяц, 1 декабря 1934, Мироныч был убит в коридоре Смольного Леонидом Николаевым. И начался «Большой террор», о причинах которого историки догадываются на протяжении десятков лет, меняя доказательную базу и мнения в зависимости от того, куда дует ветер.
ФОТО ИЗ АРХИВА ГИТЛЕРА
Сталин родился 9 декабря 1879 года по старому стилю. Вообще-то точных данных о дне и годе его рождения не существует, как и представления о том, кто был его настоящим отцом. В прессе бытовала версия, что породил его знаменитый Пржевальский, гостивший как-то в Гори. И для доказательства сличали усы отца и сына на фотке. Очень похожи. Усы. Но мало того, пресса додумались намекнуть, что в Сталине присутствовала и еврейская кровь. А вот эти подозрения откуда? Не от Гитлера ли?
Во время подписания договора о ненападении немецкому фотокорреспонденту, освещающему при блицах рукопожатие Молотова с Риббентропом, было поручено, по личному приказу Гитлера, сфотографировать мочки ушей Сталина. Разумеется, отдельно от ушей снять мочки не способен даже уникальный виртуоз камеры, как, впрочем, и отдельно от головы снять просто уши. Поэтому фотокорр запечатлел крупным планом лицо Сталина. И отдал снимок на изучение Гитлеру.
Что там Гитлер изучал, положим, могло бы остаться в тайне. Но от прессы ничего не утаишь. И архивные материалы из канцелярии тысячелетнего рейха стали доступны гласности. Оказывается, Гитлер подозревал, что мочки ушей Сталина деформированы, а это указывает на его еврейское происхождение. Но нет, подозрения Гитлера не оправдались, как и его сомнительные представления об анатомии человека. Уши у Сталина были обычные. И мочки тоже. А вот в качестве человека он отнюдь не соответствовал своим ушам, был не совсем обычным. В этом Гитлер и убедился, когда Сталин в 1945-м после Победы рассматривал вблизи его костяной череп, привезённый из Берлина.
Очевидцы не донесли, что он сказал исторического в этот момент.
Но досужие языки мололи всякое разное, например такое:
– Дать бы тебе ещё разок по ушам, да их нет в наличии. А то убедился бы, что уши растут всю жизнь. С постоянной скоростью 0,22 мм в год. Так что деформированы мочки ушей или не деформированы, значения не имеет. С годами вырисовывается совсем иная картина. Посмотришь на некоторых, так у них уши и вовсе вырастают в ослиные. И при наличии бдительности их следует удалить вместе с головой. Согласен?
И удалил. Правда, из-за отсутствия ушей только голову. В несгораемый ящик. Пусть себе думает на досуге, чем кончаются притязания на мировое господство.
КЛЮЧ ОТ ГОРОДА
У подполковника Задолбова возникла идея. Он позвонил по вертушке в штаб армии, и… Там его идею поддержали. Более того, выделили под идею транспортный самолет с почтой и стали прогревать моторы, крутя пропеллер. Оставалось одно: вызвать командира роты разведки Костю Сирого и отдать ему приказ на выполнение, что и сделали безотлагательно. Время не ждет, время скользило между пальцев подобно воде. Было оно безнадзорным, самоуправным и непредсказуемым, как и вся операция, задуманная подполковником Задолбовым. Но начальство задумку его одобрило, а приказ он уже подписал. Причем приказ был настолько секретным, что комполка написал его собственноручно, чтобы не разгласить за «Ундервудом» даже адьютанту, бывшему милицейскому сыскарю Умнихину.
– Ясна задача? – спросил подполковник Задолбов, когда Костик Сирый разобрался наконец с его почерком.
– Так точно!
– Не обанкроться с выполнением.
– Бумага все стерпит, – пошутил Костик, чувствуя, однако, мелкий озноб во всем теле.
– Э-э, нет! Бумагу сжечь теперь, после прочтения! И – руки в ноги, пока не выросли крылышки.
Шёл 1945 год, и говорить о том, что живым выйдешь из войны, еще не полагалось. А полагалось отдать честь, затянуть потуже пояс, чтобы позолоченный ключ от города Остенберга, позаимствованный в местном музее, не вывалился из-за пазухи, выйти во двор, сесть в «газон» и мчаться короткой дорогой на полевой аэродром, расположенный ближе к окраине на футбольном поле.
Через полчаса Костик Сирый был уже в воздухе и, усевшись в кресло, блаженно растекся в сновидениях.
Что солдат видел во сне, это оставим на его совести, и не станем тревожить до самой посадки в Москве. Тем паче, что солдат спит – служба идет.
Сколько прошло службы, пока подали к борту трап, Костик не помнил. Но то, что увидел у поданного по расчищенному снегу трапа, не забудет никогда. Два генерала с красными от мороза ушами, берущие под козырек. Выставились не где-нибудь у Мавзолея, а перед ним, простым гвардии лейтенантом, не отмытым, в пороховой копоти и фронтовых ста граммах с небольшим прицепом. За генералами он увидел правительственную машину ЗиС-101, перекрашенную из черного цвета в маскировочные тона: открытая дверца, кожаное сидение, а на нем, на кресле этом барском, – поднос с какими-то деликатесными кушаньями, вроде икры и лососины, и миниатюрная, с большой палец, водочная бутылочка. «Разовая», – догадался фронтовик, усаживаясь по приглашению сановитых попутчиков между ними, попутно приняв на колени поднос.
– Кушайте!
– Я кушаю.
– Пейте.
– Уже пью.
– Но уложитесь, – генерал посмотрел за обшлагом шинели на часы, – в считанные минуты.
– Я вас не задержу.
– Не нас, не нас, голубчик. Верховного.
Костик поперхнулся. Костик подавился.
Поперхнулся-подавился, но выдюжил, не подвел начальников. И на скоростях, еще до въезда в Кремль, прибрал все до последней икринки и граммульки под градусом.
Теперь он гляделся, как и положено по сценарию: не столько усталым от реалий походной жизни, сколько довольным от предвкушения лотерейного счастья. На сердечных струнах играла весна, в душе расцветали почки, а в мозгу шаловливо блуждала мысль: как бы добавить!
Наверное, эта мысль передалась и Иосифу Виссарионовичу, самому известному по произведениям советских писателей телепату и душеведу. В его кабинете на массивном столе, в окружении тарелочек с разрезанным лимончиком, колбаской и коробкой конфет стояла початая бутылка коньяка, словно приглашая к возлияниям. Рядом с ней пузырились два объемных бокала, сбоку от них, в кружке света от лампы на мраморной подставке – абажур зеленого стекла, – лежала коробка папирос «Герцеговина Флор» и трубка с изогнутым чубуком.
Сталин медленно прохаживался у огромной – во всю стену – карты, внимая штабному генералу, который указкой тыкал в скромную точку, представляющую в натуре, как это ясно сознавал очень даже зрячий Костик Сирый, немецкий город Остенберг, покинутый им совсем недавно. Костик кинул пятерню к виску и попытался сообщить о своем прибытии, хотя это обозначилось в обозримом пространстве и без его доклада.
– Гвардии лейтенант…
– Ша! – сказал ему сопровождающий генерал. – Вас будут слушать потом.
Мочевой пузырь не подвел, но под фуражкой моментально образовалась влажная проплешина, капельки пота выкатились на лоб и скользнули вниз, едко щекоча брови. Позолоченный ключ, спрятанный под гимнастеркой, давил на сердце, заставляя его биться с перебоями. Хотелось хапнуть бокал коньяка, чтобы придти в себя – очухаться, а там будь что будет, десяти смертям не бывать, а одну пересилим… По пересохшим губам гостя Сталин без труда – сам пьющий не только воду! – догадался о его сокровенной думке и предложил молодому офицеру не чураться компании, а чувствовать себя, как дома.
«К столу он пригласил – это точно! – определил в уме Костик Сирый, – но сесть за стол не позволил. К чему бы это?»
«А ни к чему! – догадался через пару секунд. – Стульев-то и в помине нет. Выходит, пить надобно стоя. Впрочем, так и положено, – поспешно смекнул, – на приемах у правительства и его руководства». И логически додумав до конца свою, вроде бы правильную, мысль, машинально потянулся к посудине, попахивающей клопами, замаринованными в алкогольной жидкости.
Сталин благосклонно наблюдал за манипуляциями Костиковых пальцев, нервно охватывающих горло коньячной бутылки, увенчанное генеральскими звездами.
– Не терпится? – задал наводящий вопрос.
– Душа горит! – признался Костик.
– На генералов? За сорок первый?
Костик уже наливал: себе по приличию, Сталину по приличию. Спонтанно отвечать поостерегся. Сзади замерли на лампасах два дюжих мужика, впереди, у карты, еще один. Сказанет лишнее – морду расквасят на выходе из Кремля. Он и промолчал, желая выпить и закусить без оплошки, ключ передать по назначению и смотаться в боевые порядки роты, чтобы не торчать здесь, у всех на виду, точно непотребный предмет в проруби.
Взяв бокал за тонкую ножку, Костик воззрился почти в упор на Сталина и обнаружил: смотрит на вождя не снизу вверх, как на демонстрации, когда он из народа, а Иосиф Виссарионович на трибуне, а прямо – глаза в глаза. «Да мы одного роста!» – с какой-то суеверной опаской подумал он о том, что его обдуривали все годы громадными портретами и скульптурами.
– У меня к вам вопрос, – Сталин придержал руку Костика, готовую к излюбленной пробежке по маршруту, ведущему к открытому рту.
– Слушаю.
– Тяжело было товарища Сталина носить на спине?
Костик смущенно поежился, вспоминая, как десантировался с командой курсантов военного училища на Эльбрус, держа в вещмешке гипсовый бюст Сталина, чтобы установить его на вершине взамен гитлеровского, скинутого в пропасть.
– Я бы еще и Ленина понёс! – брякнул, не подыскав верного ответа.
– Ленина легче носить на груди, – Сталин повернулся к генералу, что стоял с указкой у настенной карты. – Товарищ Штеменко, приготовьте орден для товарища Сирого.
Теперь бы и выпить без помех за награду, что нашла героя там, где проще простого потерять себя самого. Но Сталин и на этот раз придержал его руку, самовольно двинувшуюся по излюбленному маршруту.
– Постойте, товарищ. А обмыть?
Костик и не заметил, как орден Ленина бултыхнулся в крутобокий бокал, совершив, согласно закону Архимеда, перелив коньяка. Но заметил, что сердце тут же отпустило, в животе потеплело, и вообще, вместе с глотком благородного напитка и счастье будто бы заглянуло в замочную скважину его судьбы.
– Будем жить! – сказал он и чокнулся со Сталиным.
– Будем жить! – согласился Сталин и чокнулся с Костиком.
– За Победу! – сказал Костик.
– За Победу! – согласился Сталин. – А когда, как вы думаете, товарищ Сирый, мы возьмем Берлин?
«Опять вопросы, – заерзал Костик в уме. – Прямо экзамен по повышению политподготовки, когда не вопросов боишься, а собственных ответов».
– Я, товарищ Сталин, еще не прикидывал.
– А вот прикиньте.
– Если прикинуть…
Костик посмотрел направо, посмотрел налево, но генералы, вправленные в лампасы, поспешно отвели глаза в сторону. Костик посмотрел на самого знающего человека – на Штеменко, но тот уже повернулся к нему вполоборота, и якобы не видя просящего поддержки взгляда, водил указкой по карте, будто был чрезвычайно заинтригован происходящим на ней. И тогда парень бухнул, что пришло в голову. А что могло прийти в голову советскому человеку, когда он уже выпил и надеется вскоре повторить? Разумеется, праздник – день разливной, весь из себя во хмелю и песенном раздолье. А какой праздник по календарному расписанию будет поближе?
«Поближе будет…» – покрутил Костик шариками и не оплошал в расчетах, когда доложил о них вслух.
– Полагаю, Первого мая – праздник.
– И я так думаю, Берлин нужно взять к Первому мая, ко дню солидарности рабочего класса всего мира, – снова, уже в который раз, согласился с ним Сталин. – Поэтому поезжайте назад и объясните товарищу Задолбову, чтобы он положил ключ от города Остенберга, который вы держите под гимнастеркой, на его законное место, где лежал прежде. Где он лежал, в музее?
– В музее, товарищ Сталин! – опешил Костик Сирый от осведомленности вождя.
– Под стеклом?
– Так точно!
– Пусть товарищ Задолбов и положит его назад под стекло, а то мы положим на него… Что, товарищ Штеменко? – обернулся к штабному генералу.
– Наложим взыскание!
– Вот-вот, или он положит, или мы наложим на него. А то у нас с вами, товарищ Сирый, получается форменное безобразие. На букву «ха»… Да, «ха-ха». Как это говорят по-русски? – и пристально посмотрел, оценивая способность к самопожертвованию под смертельным обстрелом из вроде бы невинной игры слов, приправленной несколько грубоватым юморком, что, впрочем, и свойственно выпившим людям, не боящимся никакого наказания.
«Опять вопросы, опять экзамен!» – оборзел Костик. Но не растерялся! И выдал, раз просят, слово на букву «ха», но менее популярное, хотя по эквиваленту того же значения и смысла.
– Вы имеете в виду «хрень», товарищ Сталин?
– А что? «Хрень» – хорошее русское слово! – подметил будущий автор знаменитой, изучаемой в университетах статьи «Марксизм и вопросы языкознания». – Но не я имею в виду «хрень», а товарищ Задолбов. Видите ли, прислал мне ключ от города, который два часа назад, – поднял указательный палец, – немцы у него отвоевали. Какой щедрый человек! Идите – объясните ему, чтобы ключ он положил на место, иначе нам не успеть закончить операцию по взятию Берлина к Первому мая.
– Можно идти?
– Одну минуточку, не торопитесь, дорогой. На посошок восточная мудрость.
– Слушаю.
– Как уберечь каплю воды от высыхания?
– Не могу знать.
– Надо бросить ее в реку.
– Разрешите действовать?
– Действуйте и выполняйте, товарищ Сирый. И пусть мне товарищ Штеменко доложит еще до утра, что ключ вы уже возвратили на его законное место.
– Под стекло?
– Под стекло, и чтобы оно не треснуло, а то вы, хотя и старательные воины, но не очень аккуратные. И до конца еще не понимаете, что культурное достояние дружественного населения Остенберга – этого древнего германского города – надо уважать.
– Есть, уважать, товарищ Сталин! Однако разрешите уточнить, когда приступать к уважению? До оккупации или после?
– После взятия, товарищ Сирый. Идите…
И Костик пошел. Потом полетел. Потом побежал в атаку и заново штурмовал музей города Остенберга, чтобы уже не позаимствовать ключ от города, а вернуть его обратно под колпак.
НАРОДНОЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ
27 июня 1946 года на заседании Политбюро заочно был приговорён к повешению генерал Власов и его подельники, а через неделю начался суд над ними. Но суд был закрытым, чтобы в народ не просочилось ни одно оброненное в защиту изменников слово, даже будь оно произнесено адвокатом. Может быть, поэтому, а может быть, и по другой причине – извечной недоверчивости – в народ выскользнуло из-за плотно закрытых дверей опасное для жизни предположение, что именно Сталин и является идеологическим инициатором создания власовской армии. Не секрет, что в армию эту стали записываться добровольцами тысячи советских военнопленных не в начале войны, после сокрушительных поражений Советского Союза, а как раз наоборот – после разгрома немцев в Сталинграде и на Курской дуге в 1943-44 годах.
В ту пору уже было ясно, чья сила возьмёт, и самое разумное – не рыпаться, отсидеться до окончания войны. Но сталинская фраза насчет того, что у нас пленных нет, у нас есть только предатели, показала военнопленным грядущую участь: на родине их ждёт только смерть. И они пошли на службу к фашистам, всеми силами стремясь отдалить от себя столь ожидаемую прежде победу над Гитлером. Но предатели, изменившие присяге, остаются предателями, что бы впоследствии не придумывали в свое оправдание.
СКРОМНОСТЬ
Гитлер носил френч без знаков отличия.
Сталин носил френч без знаков отличия.
Оба носили френч почти одного покроя. С карманами наверху и внизу.
Гитлер не курил. Так что в карманах ничего не держал, кроме военной тайны. Сталин курил. Но трубку и спички держал на столе, чтобы зря не трепать клапаны карманов. Он очень берег свой мундир, памятуя, что в нём войдет в историю, как Наполеон, который тоже ходил без знаков отличия.
Однажды Сталин отдал мундир на чистку. А когда получил после сытного обеда обратно, с удивлением обнаружил, что вырос из него. Как это так? Вырасти он мог только в глазах подчиненных, хотя уже было некуда.
Значит? Да-да, всё так! Портного объявили вредителем. Что случилось с ним дальше – понятно и без приговора. А с мундиром на следующее утро всё было в полном порядке. Точь-в-точь пришёлся по плечам и животу, когда Сталин, подобно обычному человеку, избавился от излишков переваренной пищи.
Тут он и осознал, что портного следовало бы реабилитировать. И поручил это дело Хрущёву. Но он – копуха – проваландился, и лишь после смерти Сталина приступил к выполнению поручения, попутно реабилитировав еще тысячи и тысячи иных, ни в чём не повинных «вредителей».
ДВОЙНИК
Густав Веллер был двойником Гитлера. Его с аккуратной дыркой во лбу нашли американские солдаты 1 мая 1945 года и приняли за настоящего Гитлера. Но когда американские солдаты сняли с него сапоги, они усомнились в своем первоначальном впечатлении. На ногах у этого псевдофюрера были дырявые носки. Это ввело в сомнение и советского патологоанатома. Однако нацисты уже распустили слух, что Гитлер погиб, участвуя, как и обещал нации незадолго до этого, в боях за освобождение Берлина. Немцы полагали, что со смертью Гитлера и война окончится, Германия избегнет безоговорочной капитуляции, и будет возможность заключить мир на каких-то приемлемых условиях. Но не вышло. Дырявые носки солдата Густава Веллера перевесили все заверения и аргументы немецкого командования.
Может быть, из-за этого случая Сталин и впоследствии, имея в сейфе подлинный, как ему докладывали, череп Гитлера, не верил до конца жизни, что тот покончил с собой 30 апреля 1945 года – сразу же после женитьбы на Еве Браун, и сожжён вместе с ней.
А мы? Мы верим? Не странным ли кажется совпадение дат? 1 мая обнаруживают труп псевдофюрера, а настоящий исчезает с арены истории за день до этого? Не морочат ли нам голову до сих пор специалисты по этому вопросу?
ЧЕРЕП ГИТЛЕРА
8 декабря 2009 года агентство INTERFAX.RU сообщило: «Начальник Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России Василий Христофоров считает, что нет оснований сомневаться в том, что хранящиеся в архивах части черепа Гитлера принадлежат именно ему. Останки тела Гитлера в 1970 году сожжены на костре, вместе с углем истолчены в пепел и выброшены в реку недалеко от Магдебурга». Это сообщение появилось в печати из-за того, что в США выразили сомнения в подлинности хранящихся в российских архивах частях черепа Гитлера.
Однако, помимо официальной информации, бытует и не менее доступная, исходящая из уст народа, которая тоже претендует на правдивость, хотя и не обладает фактами. Ну, а если нет реальных фактов, то проще всего обратиться к догадкам. Вот мы этим и воспользуемся. Сталин, имея в сейфе подлинный, как ему докладывали, череп Гитлера, не верил до конца жизни, что тот покончил с собой. И когда? Сразу же после женитьбы на Еве Браун 30 апреля 1945 года, не воспользовавшись правом провести брачную ночь в объятьях любимой женщины.
Почему? Интуиция? Или другое?
До Сталина дошла информация, что американцы обнаружили мёртвым «своего Гитлера». И поспешили доложить о том начальству:
– Пулевое ранение в голову. Самострел, несомненно.
Однако вскоре выяснилось, при жизни покойника звали Густав Веллер, он был двойником бесноватого фюрера. Это наводило на мысль, что и череп, хранимый в сталинском сейфе, может принадлежать не Гитлеру, а какому-то двойнику. Третьему?
– Согласен на третьего? – спрашивал у него иногда Сталин, разливая выдержанный грузинский коньяк себе и товарищу Берии.
Что отвечал череп? Это покрыто кремлёвской тайной. И до сих пор не подлежит разглашению.
ПУЛЯ ДЛЯ СТАЛИНА
На Воробьёвых горах шла стройка. Осуществляли её под охраной бдительных конвоиров заключённые ГУЛАГа.
Один из солдат произвел случайный выстрел при перезарядке винтовки. Пуля долетела до ближней дачи Сталина и упала подле одного дерева. Спустя короткий срок ее обнаружили. Ужас объял дознавателей: кто стрелял на даче Сталина?
Вызвали баллистика.
Он определил: пуля была на излете. Стреляли не здесь. А откуда? По всей вероятности, с Воробьёвых гор.
Имя человека, который при перезарядке винтовки нечаянно нажал на спусковой крючок, так и не стало достоянием истории. Но известно, что его нашли и с гуманным выражением на мордахе карательных органов дали всего три года тюрьмы за халатное обращение с оружием. А то ведь, не будь науки баллистики, могли бы приписать попытку покушения на товарища Сталина и приговорить к расстрелу.
КОД СКРЫТЫХ ИСТИН ВЛАСТИ И ЛЮБВИ
НЕОСПОРИМАЯ
Было так: английский офицер обнаружил в лесу, примыкающему к его военной базе, НЛО. Прикоснулся к металлической поверхности летающей тарелки, исписанной загадочными графическими знаками, похожими на иероглифы, и в отместку получил мощный удар тока. Одновременно его опалило цифрами двоичного кода. Как это – опалило цифрами? А вот так, цифрами! Объяснять – не по мозгам: космическая загадка. При этом в памяти все цифры сохранились.
Годы спустя программисты расшифровали цифровое послание.
Оно гласило: «Мы наблюдаем над вами. Исходный год 8100».
Поди разберись, когда в действительности наступит исходный год.
По христианскому календарю? Так этого ещё 6000 лет ждать.
По еврейскому? Тогда 2320.
Но, главное, чего ждать? Какого исхода?
Инопланетян с их планеты? Или землян с нашей планеты?
В любом случае, до исходного года далеко, и можно по-прежнему валять дурака, не задумываясь о последствиях и отгоняя здравые мысли.
Одна такая – здравая – закралась как-то в голову, и никуда от неё, будто и она прислана из космоса.
А что, если исходный год надо искать не в земном календаре, а?
Что, если на их планете сейчас какой-нибудь 8099 года, а?
Тут и давление подскакивает, и лёгкий мандраж по телу.
То-то и оно!
Оно или не оно, но с лёгким сердцем не примешь день нарождающийся и с привычной безмятежностью не кинешься в воду: поплавать бы вдосталь, позагорать вдоволь и принять с утречка полста коньяка с кофейком для согрева.
Томит мысль убогая: что там далее, после нас? Наверное, и янтарь этот, выбрасываемый временами на берег из морских глубин, томила такая же мысль, понятно, в пору, когда значилась живою смолою, подобной живой воде, и всё окружающее пространство преломляла в лучах солнца.
Разве не так? Так, именно так. Достаточно присмотреться к миниатюрной точке, вкраплённой в камень, и невольно потянешься к лупе. Нет, не доисторический комарик нашёл там постоянную квартиру, не жучок. А нечто… Чай, зародыш некоего существа. Вроде бы даже…
Хотя, зачем мозги крутить? Янтарь как янтарь. И прежде находили подобные камешки с таинственными вкраплениями. Главное, не перенапрягаться с мыслями о давнем – неведомом. Поймал диковинку и радуйся. Тебе – творческое удовлетворение, а кому-то ценный, жизненно-важный подарок. Впрочем, «кому-то» здесь лишнее. Ей – Неоспоримой!
Она знает, что подарок для неё. Она и надоумила искать его именно здесь, на этой отмели. И пояснила: ей по сердцу только такой подарок – янтарь с миниатюрным вкраплением, похожим на головастую точку с хвостиком. «Таких янтарей, – пояснила, – здесь с незапамятной старины водилось немало, но теперь это редкость великая. Оттого и подарок гораздо весомей, чем, скажем, двенадцать тысяч лет назад, когда погибла Атлантида».
Чего это взбрела ей на ум Атлантида, не по уму-разуму, как и давнее изобилие по части диковинного янтаря? Впрочем, понять женскую душу также не каждому дано. Лучше не прекословить, а исполнять причудливые капризы – больше радости и для неё, и для себя, коли подумать при полном здравии. Хотя… хотя до полного здравия, как до смерти, при скромном подсчёте четыре шага, если вспомнить стихи Алексея Суркова. И тут же вспомнились.
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
И следом отозвалось в мозгу: это надо же, внутри песни также та самая смола, которая превращается в янтарь.
Намёк?
Подсказка?
Направление мысли?
А мысль?
Ну да, такая же точка с хвостиком, сквозит в сознании, возбуждая любопытство.
Вот бы увеличительное стекло!
Но и сквозь него не рассмотришь, в особенности мысль. Не то, что направление мысли. А направление мысли – самое удивительное. Нарочно, как писали в прошлом веке, не придумаешь. Направление – не куда-нибудь в тьму-таракань, а иным курсом – на смену человечества.
Ну да? Да! Неоспоримая так и говорила, отправляя на поиск янтарных чудинок: от находки твоей зависит смена человеческого рода. На какой? На изначальный.
Казалось бы, не понять при поверхностном взгляде, но если копнуть глубже, то мгновенно вырисовывается запасной вариант Создания. В Библии уделено ему всего пару строчек, внимание не остановит. Но для пытливого ума – приманка, созвучная, кстати, современным веяниям в науке, типа клонирования.
Впрочем, зачем о клонировании, когда Адам до появления Евы располагал другой женой, по имени Лилит.
Однако она, к слову, оказалась слишком своенравной, чтобы прислуживать ему, подчиняться разномастным прихотям и рожать детей, подобных Каину и Авелю, способных на братоубийство.
Бог Всемогущий дал ей отставку, когда убедился, что жену Первому человеку лучше смастерить из его ребра.
Вот и смастерил: послушную, податливую. А Лилит отправил в самостоятельное плавание, к тому временнóму горизонту, который обозначен в небесной летописи Исходным годом 8100, дающим начало новому человечеству.
Спрашивается, а как насчёт, так сказать, детородного материала? Адама ведь уже нет в наличии.
Адама нет, но дело его живёт. Где? Чего тут неясного? В куске янтаря, в заблаговременно запечатанном в нём живчике.
«Мы свой, мы новый мир построим, кто был Никем, тот вставит всем», – поют в нём желания и соблазны, взывая к яйцеклетке. Но она, как Джульетта, на недосягаемом балкончике, и позванивает в колокольчик, призывая к тихому часу, что изо дня в день проходит в психлечебнице с 13-ти до 15-ти после сдачи мочи на анализ в медкабинете, а янтарных самородков – на исследование.
Дзинь-дзинь, бом-бом
Возвращайтесь-ка в дурдом.
А мечту об яйцеклетке
Сохраните на потом.
НЕОТРАЗИМАЯ
От звонка до звонка – жизнь, достойная уважения, если спишь без просыпу, с настоятельным сновидением. Интересно, каким? А вот и не расскажу. Хотя… как не рассказать, если хочется? Приснилась она – Неоспоримая. В том своем небесного рода качестве, когда звалась Лилит и верховодила Адамом, как палочкой-выручалочкой.
«Эй, пацан, не робей! Сбегай за бананами. И кокос не забудь – прихвати. Нацеди из него молока и попотчуй свою Неотразимую».
И что? Возразил? Намекнул, кто глава в доме? Дудки! Неоспоримая! Побежал без оглядки, притащил связку бананов, будто уже не человек, а форменная обезьяна, разве что без шкуры мохнатой. И ждёт вознаграждения. А какое оно, вознаграждение в раю? Правильно. Покровительственная улыбка праведницы.
Секса ведь не было в натуре, хотя ходили голыми и имели бесплатную возможность возбуждаться до предела. Но нет! Секс обещан в будущем, когда изгонят из рая и скажут в напутствие: плодитесь и размножайтесь.
Впрочем, Лилит и не дождалась такого напутствия. На замену ей соорудили Еву. Вот она и плодилась да размножалась. А Лолит держали на запасном пути, припасая в древесной смоле живчиков, на случай зарождения нового подвида человечества.
Так или не так, но время пришло, не иначе, раз Неоспоримая осознала, что она ещё и Неотразимая, и нацелилась на поиск живородного янтаря, несущего в себе зародыши древней жизни. Ведь не надо быть семи чего-то там в голове, чтобы, при совокуплении допотопного провозвестника человечества с современной матушкой, уродилось нечто несусветное, но способное править всем миром.
И что? Да ничего! Хотя обидно быть просто посредником при возникновении нового мира, когда в руках реальная возможность управлять этим процессом. Каким образом? Самым элементарным, как ответил бы остепенённый физик или математик. Нужно выковырнуть гвоздиком в самородке небольшую ямочку и запустить в неё собственного живчика. Доисторическому, понятно, каюк! Разве он устоит против нашей жизненной мощи, порожденной 21-м веком? Да и Неоспоримая не устоит, когда свежий живчик проникнется мыслью, что она заодно и Неотразимая. Проникнется мыслью и ринется в поход по обновлению человечества и преобразованию общественного порядка: мы свой, мы новый мир построим, кто был Никем, тот вставит всем.
И что?
Да ничего!
Вставит и переустроит!
ДРЯНЬ
Люди думают, люди страдают, напрягаются жить. Но не осилить им подлой реальности. Она глядится настоящей стервой, отравленной властью и желанием надругаться над искренними чувствами человека.
Казалось бы, Неоспоримая, казалось бы, Неотразимая, а на поверку – кто? – Дрянь! Вручил ей сокровище души своей – древний янтарёк с детородными живчиками собственного производства. И что? Признала его бракованным. Вмятина, видите ли, выцарапанная гвоздиком, ей не по нраву, портит, понимаете ли, визуальную картину при любовании древней точкой с хвостиком, что в сердцевине драгоценного камня. И вместо того, чтобы возбудиться приношением, скинула его в ювелирную мастерскую для отшлифовки, устранения неровностей, выступов и углублений, и превращения в заурядный кулон: цена базарная, художественное достоинство под сомнением.
Ну, не дрянь ли, которую не заботит будущее человечества? Дрянь! А ведь могла стать праматерью нового сапиенса и прославить родной Сумасшедший Дом на веки вечные.
ПОТОМКИ ЧИНГИСХАНА
Чингисхан умер 25 августа 1227 года.
Империя, порожденная им, умерла впоследствии.
Но мы не об империи – пока что…
Мы о наследниках.
Сегодня наука генетического рода говорит: каждый двухсотый человек на Земле является прямым потомком Чингисхана.
Также наука, на этот раз историческая, утверждает: империя Чингисхана охватывала огромную территорию, равной которой доныне не располагает ни одно государство в мире, и насчитывала сто миллионов человек.
Как это удалось простым кочевникам, пастухам и любителям кумыса, не располагающим даже зачатками европейской культуры, не вопрос сегодняшнего дня.
Хотя бы потому, что наследники Чингисхана тайно, при помощи интернета, ведут переписку, распределяя между собой наделы из земель, завоеванных их непобедимым предком.
Никто не знает, когда наступит час Х.
Остается гадать: они уже точат сабли или ждут дальнейшего прибавления семейства для увеличения армии захватчиков?
Одно знаем твёрдо: время работает на них.
НЕ ПО РОСТУ
Жили-были великаны. Грозили кулаками, ломали рёбра.
Кто их помнит?
Настоящие великаны любой эпохи были, как раз наоборот, – маленького роста.
Давид, победивший Голиафа, – 163 см.
Александр Македонский – 152 см.
Наполеон – 155 см.
Карл Великий – 152 см.
Иосиф Сталин – 157 см.
Владимир Ленин – 164 см.
Никита Хрущев – 160 см.
Композитор Эдвард Григ – 152 см.
Поэт Александр Пушкин – 161 см.
Писатель Николай Гоголь – 158 см.
Художник Пабло Пикассо – 162 см.
Первый космонавт Юрий Гагарин – 157 см.
ОЖИДАНИЕ
Когда Бог в 1446 году до нашей эры вывел евреев из Египта, то по малости опыта общения с ними, жестоковыйными, оставил в заспинье у невольников родину их рабовладельческую – в целости и сохранности. В виде соблазна для маловерных и искушения для слабых духом. А в пищу рабам тем, нагуливающим аппетит в пустыне, дал манну небесную. Но объелся народ на халяву небесной кормежкой и возроптал: мясо ему подавай в котлы да рыбу нильскую. В Египет его возверни, к фараону, пирамидам, кнуту и прянику. Сфинкс, видите ли, ему – народу еврейскому – понадобился. Затосковал он, понимаете ли, по сфинксу с загадочной душой его египетской.
Когда Бог вывел нас из Советского Союза, по гематрии, к слову, равнозначному древнему Египту, то опыта общения с нами, жестоковыйными, у Него было уже предостаточно. С присыпочкой, так сказать, из пота и соли.
И Он убрал у нас в заспинье Советский Союз, разрушил его, размолотил в песок. И оглядываться не моги. Нет для нас там ничего-ничегошеньки.
Только Мавзолей с загадочной русской душой – средневолжский разлив еврейско-калмыцкого свойства. Остается – не оглядываться и надеяться на манну небесную.
Вот и надеемся… надеемся…
Вот и ждем…
Опубликовано в Литературный Иерусалим №36
