Дмитрий Миненков. ТРЕВОЖНЫЙ ЧЕМОДАНЧИК

… Александр этот работал у нас электриком на заводе. В чудеса еще с детства не верил, как узнал, что Дед Мороз ненастоящий.
Фамилия у него была Каменев, и сам черствый такой, сухарь сухарем, скептик один в свете. Сотрудники его и наградили прозвищем «Камень».
Так Саша и ходил по заводу Камнем: все ставил под сомнение, умничал, а при случае нудил про «детские выдумки», которыми вместо работы себе головы забивают.
Да случилось однажды ему выйти в смену с Савелием. Тот был в возрасте, седой уже, всю жизнь на заводе трудился. Среди работяг его звали Кудесником. Оттого это прозвище к нему пристало, что, ежели случалась в цеху поломка какая и никто с ней разобраться не мог, звали Савелия. Он неторопливо приходил со своим неизменным обтрепанным чемоданчиком, вежливо просил коллег не стоять над душой, и часа через два все снова работало, словно и не было никаких проблем.
Чудо – не иначе.
Некоторые мужики даже побаивались Савелия. Поговаривали, будто в его дореволюционном чемоданчике кожаном чертенок живет, которого Савелий по молодости из передряги спас, а тот ему в благодарность служить до конца жизни вызвался. больше-то в шутку рассказывали, да не с трезвого ума. Но кому смех, а кто, бывало, и перекрестится – народ кругом суеверный.
Мужики, как прознали, что Саше с Савелием дежурить выпало, сразу шептаться стали: жди, дескать, ЧП, но, глядишь, Камню на пользу пойдет – важничать перестанет.
Чудно, конечно, да только так оно и вышло. Среди ночи на подстанции что-то полетело. Саша пулей туда помчался, то ли с испуга, то ли Савелию нос утереть хотел.
А Кудесник-то наш не торопится. беги, мол, Каменев, молодым у нас везде дорога; а сам чаек сидит попивает.
Ну а Камень – он камень и есть.
Пыкался- мыкался, а починить не может.
Сидит на подстанции, насупился, а Савелия не вызывает. Хотя тот, знамо дело, за пару часов точно все наладит. Гордынька, видать, разыгралась у паренька.
Но Савелий-то не гордый, как третью кружку чаю приговорил, видит, вестей никаких, Каменев с подстанции не вернулся – надо идти помогать. Дело привычное – взял чемоданчик, инструменты – и в путь.
Пришел, а Каменев ему с ходу:
– Делать тут нечего, сами не справимся.
Савелий кивает, не противится особо, а свое дело туго знает. Посматривает, проверяет да говорит:
– Ты иди, Саш, отдохни. А я сейчас проверю кое-чего, чтобы бригаде передать, и вернусь.
Александр прозвище свое не зря носил, уперся.
– Не пойду, с вами останусь посмотреть, – и хоть что ты с ним делай.
Савелий видит: говорить без толку. А чинить-то надо! Достал свой чемоданчик, защелками клацнул, верхушку откинул… а там у него, веришь – нет, целый не то завод, не то город, только в миниатюре. Домики старинные, человечки малюсенькие, кто в робах, кто в костюмах, по улочкам узеньким снуют. И фонарей видимо- невидимо – светло у них как днем.
Кудесник наш к чемоданчику нагнулся, с любовью осмотрел все и башенки какой-то легонько коснулся. Звон такой тоненький послышался, и вдруг голос раздался странный, точно шутит кто:
– У аппарата!
А Савелий с ним как завсегдатай:
– Здравствуй, Сима! Дело к тебе есть…
И в общих чертах ему проблему обрисовал.
Голос поначалу не ответил. Только чемоданчик шумит себе еле слышно, то свиснет тихонько, то затарахтит – ну, точно, крохотный городок.
– Хорошо, Сава, поможем тебе, починим.
Только с тебя вперед железа пару скруток.
А то у нас с прошлого раза почти закончилось – производство вот-вот остановится.
Савелий аккуратно пару железок из кармана в чемодан положил и Камня нашего окликает:
– Саш, иди сюда. Поглядишь, коль остался.
А Сашенька ни жив ни мертв стоит, усишки дергает да губы кусает.
– Да иди. Чего стоишь? А то ребята все судачат, как я в одного справляюсь.
А я и не один. Со мной работников тут пруд пруди.
Саша смотрит, а сам думает: не то его то – ком убило на подстанции, не то он в каморку отправился и уснул. Потихоньку, конечно, в себя пришел, залопотал:
– А к-как? А-а откуда?
Кудесник посмеивается, да особо не распыляется:
– Да брось, Саш, диву всякого в мире – не сосчитать, всего не узнаешь. Я себе голову не ломал. Чемоданчик этот мне от деда с Урала достался, а ему кто-то из предков, тоже заводских, передал. Я, когда его в первый раз открыл, там некоторые по углам еще по-черному топили. Представляешь?
Это сейчас они умнее нас с тобой стали, а тогда… По-другому, конечно, жили. Народец-то хоть и маленький, во всех смыслах, но способный и трудолюбивый. Цену себе знает. У них с дедом моим почему не заладилось: он им по доброте душевной пытался даром все всучить. А у них так не принято.
Ежели вот за их работу материалами или знаниями какими поделишься, тогда другое дело. Вот так с ними и сдружился.
Слышат, вдруг загудело на подстанции.
Заработало!
Тут Сашенька совсем скис. Да то ли злоба его какая взяла, то ли еще что. Голова-то – камушек. Он, пока Савелий с жителями прощался и за оперативность им железок досыпал, выпалил:
– Рукастые они, умные. А фонарь почти в центре города наладить не могут! Лампочку сменить – минутное дело.
Вишь, усмотрел он, что во всем городке один потухший фонарь стоит, за то и зацепился. Только зачем? Cам, наверное, не понял.
Савелий на него глянул строго, но обидного говорить не стал.
Только всем, кто за Сашу у него в тот день спрашивал, устало так отвечал:
– Горбатого могила исправит.
Да на удивленье ошибся Кудесник наш.
Александр после той смены поутих как-то, в разговоры чужие лезть перестал со своим мнением, суеверья мужицкие хаять не по делу. А через месяц где-то, представляешь, приносит Савельичу лампочку малюсенькую такую, еле разглядишь, и говорит:
– Держите, отдадите Симе при случае.