В эфире
Я взял молчанье, тишину в эфире,
Теперь меня не слышно никому.
Спокойно посижу в своей квартире,
Смирение дано мне одному.
В сети воюют и кричат поэты,
А я пишу больные, но стихи.
Понятно мне, где мухи и котлеты,
И ясно мне, где ду́хи и духи́.
Сегодня
Во дворе белый запах мороза.
Наберу два ведёрка угля
И начну новый день с Берлиоза
У печи посреди февраля.
Растоплю я кедровую баню,
Приготовлю я ужин жене
И стихи о любви ей сварганю,
Вот что близко и дорого мне.
***
В подземной колыбели тишина,
Ползёт змеёю ленточный конвейер.
Мужская дружба здесь всегда сильна,
Прохладой внеземной по шахте веет.
Проходчик знает, знает каждый ГроЗ,
Что шахтная вселенная мгновенна.
По квершлагу плывёт дизелевоз.
И подвигов история бесценна.
Летом…
Летом в шахте так же, как зимой:
Тот же воздух, почва, та же кровля,
Бригадир такой же деловой!
Думает, что все ему неровня.
А проходчик так же устаёт,
Но глядит на всё он с оптимизмом,
Девушку любую украдёт,
Обладая бешеной харизмой.
Летом в шахте так же солнца нет,
И вода в забое ледяная,
Но шахтёр несёт жене букет,
Бригадира матом вспоминая.
***
На сонный берег января
Упала ночь, звезду ругая…
Любви сорвались якоря,
Чужая ты, совсем другая.
Как будто талая вода,
Прошепчешь мне слова: Good morning.
И уплываешь в навсегда,
В страну разрушенных гармоний.
***
Моя любовь замёрзла у реки,
И чувства зябкие – фарфоровые узы.
А через душу проплывают сквозняки,
Но жалят сердце мне как будто бы медузы.
Мосты зевают, и не спит Нева.
Хрустальный ветер прозвенел и в небе скрылся.
Я перед ней в трёх бедах виноват:
Недолюбил, не позабыл, не спохватился.
***
Под одеяло хочется твоё…
Холодный ветер с запахом Байкала.
И дождь иркутский больше не поёт.
«Иди ко мне», – тихонько ты сказала.
Неровный свет укутал тишину.
Твоё дыхание ловлю губами.
Под одеялом я твоим уснул,
И шёпот наших тел плывёт меж нами.
***
Удалила меня из Сети.
Что я, зуб больной, жуткая опухоль?
Я заложник шахтёрской клети,
Ты – заложница странной эпохи. Хоть
Расскажи, с кем живёшь вопреки?
С кем встречаешь снега белой осени?
Удалила меня. Свет руки
Твой погас. И хрипит двухголосие.
Холодная постель
Холодная постель – равнина без любви.
Цветы погасли снов и ягоды эротик.
Я приобрёл грехи, конечно, на свои.
Ухаживал. Терпел следы твоих экзотик.
По-прежнему в тебе нет дыма без огня,
И полуфразы слёз мне говорят об этом.
Холодная постель укутает меня,
Но, жаль, моя любовь останется раздета.
Полторы минуты
Ещё минуты полторы – и кончится весна.
Июнь не промолчит о том, что бросила меня ты.
Закончилась любовь. Пусты бокалы. Нет вина.
Твой запах на моих губах – как лёд со вкусом мяты.
Но ты была! Ты здесь спала. И без тебя никак.
Рычит в квартире тишина, и тлеет сигарета.
Я помню твой последний свет и твой последний шаг.
Переступив меня, ушла ты за границу лета.
***
От меня ушла жена,
Пироги, пельмени – с нею.
За окном моим луна
Стала чуточку стройнее.
Невзлюбил я тишину,
Голодание, похмелье.
Всё же я верну жену
После виски в понеделье.
Чужое лето
Мне про тебя стихи писать нельзя,
Твои глаза и имя под запретом.
И сердце мне твоё с собой не взять,
Ведь я же не хирург, чтоб сделать это.
Вернусь в свою никчёмную дыру,
Работа, дом и паутина стресса.
Но скрою от друзей и от подруг,
Что целовался с лучшей поэтессой.
Часы на башне за твоим окном
Мне говорят, что ты – чужое лето.
Курила сигарету, пил вино,
И ночь впадала в ручеёк рассвета.
Несерьезная
Ты сказала, прикрыв губки пальчиком:
«Тише, тише, давай без любви.
Не зови меня деточкой, зайчиком
И котёнком меня не зови».
Я наполнил твоё сердце звёздами,
Поцелуи ловя на лету.
Почему ты со мной несерьёзная?
В баловстве я твоём пропаду.
***
Я шатаюсь по городу пьяным.
Серый воздух. В Кольчугине – осень.
Отшумели в подъездах баяны
Или не было их там вовсе.
На аллее Шахтёрской славы
Надо мною смеются дети,
Я старался для них быть забавным,
Перегаром своим не задеть их.
Выхожу на дорогу я смелым,
И воздушна моя походка…
Гул. Авто. Тормоза. Я целый.
Жалко очень: разбилась водка.
Опубликовано в Традиции & Авангард №4, 2020
