Дарья Бобылёва. АГЕНТ ЮРИЧ

Его разбудил звонок в дверь, длинный и мучительный, как зубная боль.
Юрич обнаружил себя на самом краю шершавого дивана, замахал руками и упал. Звонок неистовствовал. Нащупав под диваном тапки и потеряв один из них в гепардовом прыжке к двери, Юрич загремел монументальным советским замком.
На крохотной, почти игрушечной лестничной площадке теснилась толпа. В краткий момент взаимного удивления Юрич успел распознать Зинаиду Ивановну, свирепую учительницу начальных классов с первого этажа, трудного подростка Славика из соседнего дома и безымянного мужика с собакой, то есть сейчас — без собаки, на которого инициативные жилицы постоянно писали жалобы из-за нанесённых покусов. В основном же в толпе были люди незнакомые, кому-то не хватило места на площадке, и они стояли на ступеньках, поджаристая блондинка в пуховике боролась за пространство с соседскими лыжами, а двое неизвестных открыли окно и курили на улицу.
— Вам чего?
— Вот как, значит, — строго сказала Зинаида Ивановна. — Значит, и ты.
Зинаида Ивановна чаще других жаловалась участковому на мужика с собакой и на друзей подростка Славика, которые распивали в подъезде химические напитки и басовито хохотали. Юрич задумался о том, что такого он мог натворить, внимательно осмотрел свои руки, ноги и понюхал футболку. Футболка, оставшаяся на нём со вчерашнего дня, пахла неприкаянностью.
— Пора вспомнить о своем предназначении, — чётко, как на диктанте, проговорила Зинаида Ивановна. — Время пришло. Оке мути алис пшек, Юрич.
И кодовая фраза на загадочном языке запустила неизвестные процессы в ещё затуманенном мозгу Юрича. Он понял эту фразу, означавшую «Пришло время проснуться, Юрич», и вспомнил ледянисто-прозрачные стены родного инкубатора, умные и чуть усталые лица наставников, их заботливые щупальца, праздничные огни летательных аппаратов и тусклый свет красных карликов. Вспомнил Юрич и о том, что он, тридцатипятилетний безработный, бывший автомеханик, бывший курьер, бывший продавец-консультант, бывший муж прагматичной женщины Галины, курящий, выпивающий и не умеющий обеспечивать семью, на самом деле прибыл на Землю с далёких звёзд. И является он спящим агентом СОРЦКИВа — Союза особо развитых цивилизаций, которые иногда вмешиваются. Специально подготовленных и загипнотизированных агентов массово засылали в изучаемые миры, чтобы затем, руководствуясь полученным жизненным опытом, они проголосовали и вынесли решение — является ли развитие данной цивилизации поступательным движением к всеобщему счастью и торжеству разума, или лучше пустить её в расход.
Ощущая в голове некий шум от вновь обретённых знаний, Юрич внимательно посмотрел на толпу проснувшихся агентов.
— Давай ответ, Юрич, — сказали из толпы.
Лица у всех были серьёзные, бледноватые. Носы шмыгали — несмотря на ударное начало зимы, в доме топили экономно. Худенькая старшеклассница с острой мордочкой будущей старой девы аккуратно кусала слойку.
— Да что вы стоите? — забеспокоился Юрич и, поджимая босую ногу, отпрыгнул в сторону, освобождая дверной проём. — Вы заходите. Нельзя ж такое дело… на лестнице-то!..
Заполнив квартиру, агенты бубнили, с шуршанием снимали верхнюю одежду, наступали друг другу на ноги, охали, хихикали, читали вслух надписи на календаре, разглядывали мебель. Юрич метался по комнате, застилая диван пожелтевшим покрывалом и пряча грязные носки, потом освободил от барахла стулья и перебрался на кухню.
Зинаида Ивановна провела пальцем по мохнатому экрану телевизора и сказала:
— Что ж вы так.
Юрич прибежал, посмотрел и успокоительно махнул рукой:
— А, всё равно не работает!
— Купи плоский, — посоветовал мужик без собаки. — Этот… плазму. На стену повесить, места не занимает, и показывает ярко.
— Ой какой миленький! — умилилась худая старшеклассница на подарочный кактус, одиноко погибавший у Юрича на окне.
Кто-то зацепил ногой стоявшую под столом пустую бутылку, она, падая, задела другую бутылку, которая задела уже лысую швабру, рухнувшую на агентов внезапным шлагбаумом. Швабру прислоняли обратно, но не могли определить то единственно верное положение, в котором она обретала равновесие, и в конце концов совместными усилиями закинули на шкаф.
Невесомая молчаливая бабушка, обвязанная пуховым платком поверх халата, заметила что-то в груде книг, газет и просто бумаг, сваленной прямо на пол рядом со шкафом, подцепила пальцами и с кряхтением вытянула упитанный фотоальбом. Из эпохи, когда фотографии были ещё бумажными, на любознательную бабушку взглянули непонятные люди, среди которых был и Юрич, без неспортивного брюшка и с задорными усами.
Юрич тем временем с отчаянием смотрел в холодильник. Там были сыр, склизкий зелёный лук, раскисшая магазинная пицца, которую следовало хранить в морозилке, и ополовиненная бутылка горилки с перцем, которую единственный друг Лёша привёз из командировки в Луганск. Привечать этим толпу инопланетных гостей было решительно невозможно.
На кухню пришла Зинаида Ивановна, взглянула на заросшую горелым жиром электроплиту, на Юрича, поджала синие губы и спросила:
— Вы ответ давать собираетесь?
— Я сейчас! — крикнул Юрич и ринулся в прихожую. Потом вспомнил, что деньги закончились ещё вчера, и, грохоча ботинками, убежал в комнату. Там он протиснулся к мужику без собаки и что-то конфиденциально ему сообщил. Мужик подозвал трудного подростка Славика, тех двоих, которые курили в окно, и боевитую женщину с мелкими кудряшками. К ним присоединился неизвестный старичок и тут же начал рыться в карманах брюк.
Юрич вернулся из магазина с четырьмя распухшими пакетами. Агенты бродили по квартире, в окно опять кто-то курил. На диване молчаливая бабушка показывала всем желающим фотоальбом. Славик пытался заинтересовать старшеклассницу. Молодой человек с внешностью тонкого ценителя хороших вещей копался в ящике с музыкальными дисками.
Юрич радостно вздохнул. К нему ещё никогда не приходило так много гостей.
На кухню, привлечённые шуршанием пакетов и звоном, сбежались женщины. Пока Юрич расставлял в холодильнике бутылки, женщины нашли ножи, доски, тарелки, распотрошили пакеты и занялись подготовкой к трапезе.
Зинаида Ивановна начала было командовать процессом, но опомнилась.
— Слушайте! Голоса разделились практически поровну, флот приближается, и вы должны дать ответ.
— Дам, дам… — рассеянно ответил Юрич. Он открывал бутылку коньяка. — Но если вы торопитесь…
— Я не тороплюсь. Вы у меня в списке последним были, остальными ячейками пусть их руководство занимается. Однако вам стоит… — Зинаида Ивановна нагнулась за укатившейся луковицей, увидела сталактиты пыли под столом и гневно цокнула языком. — Нет, это же невозможно!
Расталкивая остальных агентов, она ушла в комнату, и оттуда вскоре послышался рёв старенького пылесоса.
За столом все, конечно, не поместились. Гости устроились на стульях, табуретах и просто на полу, вычищенном усилиями Зинаиды Ивановны.
Старшеклассница безропотно согласилась на сок, а Славик всё-таки вытребовал себе пластиковый стаканчик с вином. Распределили остальные стаканчики, тарелок не хватило, стали есть прямо из общих, хотя мужик без собаки порывался сбегать домой и принести ещё посуды.
— Это безобразие какое-то, — сказала Зинаида Ивановна и подцепила вилкой кусочек селёдки.
Когда чавканье немного стихло, Юрич поднял стакан:
— Ну, за встре… — он поймал презрительный взгляд Зинаиды Ивановны и смутился. — За пробуждение!
— За правильное решение! — поддержали его успевшие выпить до тоста.
— За СОРЦКИВ!
Уже выпили за вселенскую гармонию, за грядущую встречу с собратьями, за поступательное движение к счастью, за женщин и за гостеприимного хозяина, отхлопали по спине подавившегося колбасой старичка и уверили застенчивую кругленькую даму, что она совершенно не пьяная. Курить начали прямо так, в потолок. Мужик без собаки придвинулся к довольному Юричу и доверительным тоном поинтересовался:
— Ну что, Юрич? Ты за оставить эту планету как есть или за… — и он тихонько свистнул.
— В смысле — нахер? — уточнил Юрич.
— Вы не могли бы… — взвилась услышавшая Зинаида Ивановна.
— Хер — это не ругательство, а название буквы, — храбро возразил молодой человек с внешностью тонкого ценителя. — Это просто название буквы славянской азбуки.
Зинаида Ивановна побагровела, и лицо её приобрело именно то выражение, с которым она швыряла ученикам на парты тетрадки с неправильно оформленным домашним заданием. Чтобы предотвратить конфликт, Юрич громко сказал, запинаясь от волнения:
— Да, конечно, я сталкивался с негативными явлениями. От меня ушла жена. Нет денег. Меня били. Здесь коварно ходят по головам в стремлении к успеху. Но…
— Что — но? — перебила его распалённая Зинаида Ивановна. — Культура? Письменность? Она им не нужна! Мои ученики не уважают Пушкина! Я их, конечно, заставляю, но ведь изначально они — не уважают!
— Вы, значит, голосовали за то, чтобы… ну, того? — полюбопытствовал Юрич.
— Разумеется! Такого я — не приемлю!
— И я, — поддержал старичок.
— И я… — подняла руку старшеклассница.
— Но ведь всё-таки есть здесь что-то…
— Собаки здесь есть, — сказал мужик. — Собаки преданны. Они любят.
— И грызут ноги.
— Хорошо, если ноги! Недавно загрызли бомжа! — взвизгнула, тараща глаза, совершенно не пьяная дама и тут же застеснялась снова.
— Я смотрю криминальную хронику. Это же ужас.
— Взаимная ненависть. Вчера рассказывали: внук застрелил бабушку, чтобы не мешала играть в компьютерные игры.
— Но многие внуки любят бабушек!
— Терпимость — слабость в их понимании.
— И при данном уровне развития она объективно является слабостью!
— Вот видите — при данном… Может, если подождать…
— А здравоохранение? Качество и продолжительность жизни? Это же просто издевательство над разумным существом.
— Фильмы. Бывают очень интересные и талантливые фильмы.
— Средневековые предрассудки, мракобесные религии…
— Ты Бога-то не тронь! — неожиданно подала голос невесомая бабушка.
Все удивлённо замолчали, а потом Зинаида Ивановна резюмировала:
— Нет. Я этого — не приемлю.
Юрич курил на кухне с мужиком без собаки.
— Понимаешь, — с болью в голосе говорил мужик. — Понимаешь, у меня ж ещё — потомство. От одной… В Саратове.
— Ну, ты… — неопределённо утешал его Юрич.
— Нет, им, конечно, разрешение-то на эвакуацию дадут. Как представителям, пусть и по отцу. Но они ведь переживать будут, — горевал мужик. — Плакать. Спрашивать меня, меня же будут: папа, где ты был десять лет? Папа, почему ты Землю раздолбать позволил?
Юрич ласково и сострадательно улыбался. Ему давно хотелось с кемнибудь так задушевно поговорить, до увлажнения глаз, и всё равно о чём.
А единственный друг Лёша опять был в командировке.
— Так что ты подумай, — мужик пускал ему в лицо табачный дым и хлопал по плечу. — Ты подумай хорошо.
Старшеклассница и Славик незаметно, как им показалось, вытащили Юрича в прихожую.
— Послушайте, — взволнованно прошептала старшеклассница. — Мы у этой тётеньки, ну, руководителя нашего, боимся спрашивать, так, может, вы знаете… А переголосовать можно?
— Нельзя, — бросила проплывающая по коридору в туалет поджаристая блондинка.
Молодёжь тоскливо вздохнула. Рука Славика по-хозяйски придерживала старшеклассницу за талию.
Юрич растрогался было, но тут же сдвинул негустые брови. Точно так же, с посиделок у кого-то и увлечённого употребления напитков, всё начиналось и у него с бывшей женой Галиной. И были долгие разговоры по телефону, и высматривание друг друга в метро, и остальное тоже было, и всё шло так хорошо и правильно — пока не проявилась во всей красе её природная и губительная прагматичность.
Юрич думал, думал, а потом пошёл и налил себе ещё. В комнате опять спорили, на этот раз — о политике. В политике Юрич, слава уважаемому бабушкой Богу, не разбирался, поэтому в спор встревать не стал.
Его поймала за штанину благоухающая недорогим вином Зинаида Ивановна.
— Агент Юрич… — опять начала она.
— Я скажу, скажу… — пообещал Юрич и опять ушёл размышлять на кухню. Там его уже ждала абсолютно трезвая дама.
— Знаете, я тут подумала, — порывисто сообщила она. — Я подумала… о поэзии. Да, о поэзии! Как же Вселенная будет без неё жить?!
— Ты не думай, что жизнь повидал. Её чтоб повидать — её прожить надо, — назидательно говорила Юричу обнаружившая вдруг ораторские способности бабушка. — Снимки я твои смотрела, и вот что скажу — шкет ты ещё. А чтобы жизнь знать, надо говна похлебать.
Юрич уважительно кивал и пил коньяк.
— И на Зинку ты не думай, — продолжала бабушка. — Она стерва, конечно, но у ней сын умер. Пятнадцать лет назад. Она-то нахлебалась. Но всё равно не знает ни-и черта…
— Бабуся, — вежливо шепнул впечатлённый Юрич. — А вы сами-то какой ответ дали? Оставить или… на славянскую букву?
— А ты подумай, — хитро сморщилась бабушка.
— Да-а… — догадался Юрич. — У вас же тоже, наверное, тут потомство…
— Потомство, — фыркнула повидавшая жизнь бабушка. — Говно, а не потомство!
Давно и густо стемнело. По квартире Юрича перистыми облаками плавал табачный дым. Тонкий ценитель хороших вещей вместе со Славиком и старшеклассницей вытащили из шкафа мёртвый музыкальный центр, повозились с какими-то проводками, и в комнате запели импортные электрогитары. Мужики, в том числе и мужик без собаки, хохотали и веселили раскисших дам. Вино и коньяк допили, водки ещё немного осталось.
Боевитая женщина с кудряшками сосредоточенно плясала. Снизу стучали по батарее.
— Нет, вы не понимаете, развитие должно идти по спи-ра-ли! — орал старичок.
Юрич, вытирая с губ помаду стеснительной дамы и пошатываясь, прошёл в прихожую, достал из кармана куртки забытый мобильный телефон и посмотрел на тусклый экран. Там было девять пропущенных вызовов, три из них — от Галины. Земная цивилизация, очевидно, забеспокоилась.
Юрич подумал и непослушными пальцами отправил смску: «Ты — хорошая женщина, Галина».
Потом вернулся в комнату, протолкался к окну и долго глядел на летящий снег, подсвеченный оранжевыми фонарями. Ему было хорошо. Внутри шумели вино и коньяк, а снаружи — гости, которых всегда так недоставало в его уютной, в общем-то, квартире.
Зинаида Ивановна сидела на диване и негромко икала. Юрич устроился рядом, прислушался и сочувственно пробубнил:
— Вы закусите. Нельзя же без закуски… хлебать…
— Н-нет, — возразила Зинаида Ивановна.
— Ну подождите, — Юрич потянулся к почти пустым тарелкам. — Вот колбаски… сырика…
— Сыр я не люблю… — осуждающе сказала Зинаида Ивановна. — А колбасу — не пр-риемлю!
Юрич передал ей вилку со шпротой.
— Вы меня… не кормите… Вы должны ещё ответ дать!
— Я дам, — кивнул Юрич и встал, держась за стену. — Я вот прямо сейчас возьму и дам! — с неожиданным энтузиазмом воскликнул он.
Агенты затихли. Мужик без собаки закусил губу. Старичок азартно погрозил пространству кулаком.
— Поэзия! — пискнула стеснительная.
— Ненависть! — парировал тонкий ценитель.
— Не подсказывать! — рявкнула Зинаида Ивановна.
Юрич задумался на секунду, решительно взмахнул рукой, качнулся и запел: Р-ранним утром на рассве-е-те…
Зинаида Ивановна оторопело уставилась на шпроту. А Юрич продолжал, довольно точно воспроизводя придушенные вокальные переливы некогда популярного певца Г.  Сукачева:

Стаи туч разгонит ве-ете-ер,
Где васильковые… ых… поля-я…
Здесь наша родная земля!..

Мужик без собаки, внезапно проявив музыкальные познания, подхватил, и они с Юричем, глуша ставшие посторонними гитарные завывания, хрипло заголосили:

Где солнце брызнет шаром не-ежным
Улыбнувшись безмяте-ежно-о…

А над городом, в морозной черноте, празднично переливались огни прибывшего межпланетного флота СОРЦКИВа. И представители высших цивилизаций с любопытством слушали, как в многоголосье передатчиков, вживлённых в тела агентов, прорывается: Здесь реки, горы и поля-я…

Здесь наша р-родная… Земля, ребята!

Опубликовано в Лёд и пламень №2, 2014

Вы можете скачать электронную версию номера в формате FB2

Вам необходимо авторизоваться на сайте, чтобы увидеть этот материал. Если вы уже зарегистрированы, . Если нет, то пройдите бесплатную регистрацию.

Бобылёва Дарья

Родилась в Москве. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Прозаик, журналист, переводчик с немецкого и английского языков, актриса закадрового озвучивания. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Кольцо А», «Сибирские огни», «Нева», в сборнике «Литеры», Интернетжурнале «Пролог», в сборнике «ШАГ-4» (современная немецкоязычная драматургия). Участница 11-го и 12-го совещаний молодых писателей Союза писателей Москвы. Член Союза писателей Москвы.

Регистрация
Сбросить пароль