СЕРЕБРЯНЫЙ ВЕК ЮЛИИ ПИКАЛОВОЙ
Юлия Пикалова. Первая книга стихов. – М.: «Стекроглаф». 2020. – 530 с.
Эта книга – невероятное явление сегодняшней русской поэзии, а если раздвинуть границы времени, она найдёт себя в любом из времён.
Эта книга – дебют! Она так и называется: «Первая книга стихов». И первое, что удивляет, творила её не школьница, записывающая в альбом первые взволнованные строчки. Впрочем, иногда подумаешь, а есть ли ещё такие школьницы, время, вроде, не то, другие нынче устремления у юных. Но тут же даёшь себе острастку: откуда же берётся такое разнообразие достойных имён поэтов, уже обративших на себя внимание читателя, который, кажется, тоже ещё есть. И всё же дебютная книга Юлии Пикаловой предстала наособицу. Она, действительно, начала писать поздно, в том смысле, что непонятно, как сразу и уверенно вошла в поле настоящего поэтического пространства – один из троих авторов предисловий отметил, что большая часть из 500 стихотворений, составивших книгу, написана в промежутке 2015-2020 годов. Слишком малый срок, чтобы достичь уровня поэтов любой школы. Независимо от прежних её профессиональных занятий, она, будучи музыкантом-любителем, сыграла несколько концертов с большим оркестром в качестве солирующей пианистки. Когда читаешь книгу её стихов, тоже удивляешься этому яркому творческому лицу, проявленному в разных видах искусства. Том стихов, весом более трёх килограммов – смешно рецензенту взвешивать на вес стихи – но тут речь о поэзии самого весомого уровня. Cтихи /Юлии Пикаловой изобилуют множеством эпиграфов, имён, исторических названий, стран, городов. Побывал ли автор в каждом из них, не ведаю. Только в одном случае к стихотворению приложено примечание, что она в этом городе не побывала. Пикалова прекрасно разбирается в мировой живописи, глубоко осмысливает явления этого мира и прочих миров – проникая в Космогонию. И, как следует настоящему поэту, пользуется для исследования нашего бытия только одним инструментом – поэзией!
Некоторые стихотворения сложны для первого восприятия, но это не цель – писать сложно. Просто сложным оказывается исследуемый предмет – наша повседневная жизнь и наше существование во Вселенной. Потому и рождаются стихи, которые требуют второго или третьего прочтения. На самом деле, она убеждена в том, что стихи не должны герметично закрываться от читателя.
Например, в воображении автора возникает мраморная глыба молочного цвета. Этой глыбе под рукой скульптора предстоит обрести черты произведения искусства – вроде бы избитая тема? Но Пикалова находит свой свежий образ:
Ты слышишь зов.
Идёшь, ведомый верой,
Волнуясь и заранее любя,
В далёкие каррарские карьеры
Освобождать позвавшего тебя…
…Как побежит узор тропинок млечных?
Не ошибись, творец, судьбу верша,
И выбери из глыб немых и вечных
Блок мрамора, в котором есть душа.
Юлия Пикалова строит свои стихи, словно музыкальные произведения с их сложной и разнообразной формой. И это понятно, учитывая, что на музыкальной сцене её появление было успешным.
Музыка органично входит в состав её творческого инструмента – в слово. Но важно подчеркнуть, насколько пронизаны музыкой, звуком её стихи. При этом автор не гонится за звукописью, не педалирует, точно выдерживая вкус и меру:
Угасший день, уснувший аист.
Богов благие сны храня,
Глубокими глазами август
Глядел в молчании в меня.
Бездонные явились виды,
Вилась небесная лоза…
И белым ливнем персеиды
Перечеркнули мне глаза.
Пикалова глубоко всматривается в отношения человека и Бога, проявляя личностный взгляд на библейские тексты. Работа – серьёзного поэта! Можно сказать, что Поэт переводит на свой лад библейские стихи, создавая своё «Сотворение мира»:
Земля была безвидна и пуста,
И Божий дух носился над водою.
Поэт над гладью чистого листа
Измается возможностью любою.
Он изымает всё из ничего
И заново над мирозданьем бьётся,
И мнимое могущество его
Беспомощностью жалкой обернётся:
Влекутся волны, вольны и горды.
И в их глубинах – волны, волны снова,
И это наваждение воды
Не поддаётся наважденью слова…
Немыслимое кому-то количество городов и стран, упомянутых поэтом, на самом деле, не так уж пугает, но подталкивает к вопросу: стихи в разделе «География» не носят ли характер туристических пересказов исторических событий и фактов? Но мы говорим о поэте Юлии Пикаловой – она видит суть и характер того, о чём размышляет.
Вот её стихотворение о Стамбуле, величественном в давние столетия и роскошным и сегодня. Именно образ современного Стамбула, где соседствуют деловые кварталы с базаром, потрясает и своим архитектурным разнообразием, где так впечатляюще соседствуют творения зодчих разных времён, смесь Европы с Азией, древности с модерном:
Декабрь. Но воздух пахнет мартом, мазутом, рыбой, пахлавой.
В порту заливисто, с азартом свистит разбойник-постовой.
Лотки: стекло, каштаны, брынза, и снова: чайки, гам, весна,
И неба вогнутая линза всей синевой наведена
Вниз на Босфор, на нас, на храмы, что ею вдавлены в холмы –
Но держат на себе упрямо весь вес её, чтоб жили мы.
Столица с примесью аула, глухая древность с новизной…
Всё то, что было у Стамбула, теперь останется со мной:
Чужого города громада, чужого неба громадьё,
Где выживают кровь граната, как сердце выжали моё.
Вот вам палитра слов, благодаря которой и воспроизводится образ города. Только для того, чтобы эту картину написать, передавая всю разноречивую красоту города-события, нужно быть не туристом, а поэтом! Она и есть поэт, Юлия Пикалова.
Некоторые стихи поражают своей интонацией из другой жизни, как это удаётся автору длинного стихотворения «Письмецо в конверте».
Тут появляется расхожая в своей простоте интонация, ощутимый провинциальный говорок. Будучи не совсем в ладах со словом, но совсем не глупая провинциалка, не без иронии пишет ответное письмо своему, вдруг напомнившему о себе однокласснику, который, вероятно, добился больших успехов в столицах. Барышня жалуется на тоску провинциальной жизни. Реалии – современные. Но почему этот говорок пахнет пушкинскими временами? Интонация, знакомая нам по письму Татьяны к Онегину?! Этого эффекта автор с завидной лёгкостью достигает, когда это необходимо. И всё же ей ближе Гумилёв, Блок, притягателен весь Серебряный век, и Пикалова с горьковатым вздохом пишет:
Условности забыты за сто лет,
У слова есть полнейшая свобода.
Цветёт абсурд. Облагорожен бред –
Стой под стрелой, броди, не зная брода.
Фонарь кромсает яро бархат тьмы,
Другим торгует морфием аптека.
И дорастём ещё нескоро мы
До своего Серебряного века.
Что ж, поэт Юлия Пикалова до своего Серебряного века, на мой взгляд, доросла. Такой вот дебют!
УСТАВШИЕ КОРАБЛИ ПОЭТА
Юрий Михайличенко. Юрьев день. – СПб.: «Алетейя». 2020. – 98 с.
Мне доводилось писать о творчестве поэта Юрия Михайличенко, но, всё же, хочется привлечь более пристальное внимание к его книге стихов «Юрьев день», вышедшей в минувшем году в издательстве «Алетейя». В аннотации сказано, что Юрьев день – народное название двух церковных православных праздников. Так оно и есть. Ещё и сложившаяся традиция называть так день, когда крепостной крестьянин имел право уйти от своего хозяина. Понятно, что автор книги стихов видит смысловые связи с этими традициями и своим именем. Это не какое-то преувеличенное самосознание даёт ему право на подобное самоощущение. Это поиск внутренней глубокой связи своей судьбы с православием.
Родившийся в Киеве, он с 1991 года живёт в столице испанской Каталонии – Барселоне. Выступает участником и организатором различных культурных событий. Приобрёл известность, как бард, исполнитель авторских песен. Поэт и переводчик. Композитор, продюсер, режиссёр. Автор двух сборников стихов, вышедших в 2008 и 2011 годах на испанском языке. Спустя несколько лет, в 2016 году выходит его книга стихов на русском языке «Горб». И вот перед нами сборник стихов – «Юрьев день». Сборник позволяет оценивать стихотворные тексты автора, как разнообразный способ отражения его внутренней свободы. Он с лёгкостью меняет способы рифмовки, ритмику стихотворения, смешивает рифмованные строки с верлибром и белым стихом, ставя перед собой задачу наиболее выразительного звучания поэтической мысли.
У стихотворений Михайличенко есть свой характер, своя интонация. Неустройство окружающей жизни – одна из главных его тем:
в заповедник неоформленных браков
недоеденных куриц
недопитых портвейнов, ершей, самогонов
недопитых бутылок, клопов, тараканов
паромщики, стрелочники, мошенники слова
бла-бла- бла-бла
Поток раздражающих поэта предметов, явлений, событий в том или ином облике возникает на страницах его сборника постоянно, превращаясь в образ времени, обретающий устойчивую стихотворную форму:
съедено холодом чувство приличия
водка при встрече давно под вопросом
совести нет, остались наличные
и папиросы
Образное, метафорическое мышление, которое Михайличенко проявляет по-разному в разных стихотворениях, порой достигает самого выразительного уровня:
мечети на якорях ночи уставшими кораблями
до первой молитвы
до первого предчувствия солнца, до первых петухов
голоса муэдзинов, как позывные приёмников
на наших советских кухнях
Цитата из стихотворения «Марракеш», но подобная поэтическая мысль могла бы возникнуть и возникает в стихах о Барселоне или Хельсинки. Главное, что пережитое в прошлой жизни, находит у поэта своё отражение, точное в слове и жесте:
наше стадное чувство или чувство плеча
локоть к локтю, сомкнись, колонна!
эту вечность в строю я давно промолчал
подчиняясь другим Законам
Читаем сборник стихов и обнаруживаем, что он перерастает в книгу жизни поэта!
Опубликовано в Эмигрантская лира №3, 2021
