ОТРАЖЕНИЯ
нельзя откладывать ни жизнь ни песню ни любовь
растет душа восходит день и сколько ни готовь
себя к неведомому завтра будущему дню
случится сон случится явь ты подойди к огню
случится жизнь какую ты совсем уже не ждал
ты просто будь самим собой и пой не жди похвал
и даже если не поймут прости да хоть бы что
и к каждому другой ногой приходит дед пихто
у каждого другая боль за всех не отвечай
у каждого своя любовь и свой индийский чай
не примеряй чужой кафтан а сам как можешь будь
а чудеса увидишь сам не только млечный путь
* * *
Жжём мосты постоянно, повсюду, с утра и до ночи,
Между этим и тем, невозможным, и так, между прочим…
Продолжая упорно идти между снами и явью,
Чтоб когда-нибудь миру сказать: «Если честно, I love you…»
Раньше что? Раньше мама, чуть что, по утрам мыла раму,
Сумки с болью таскала, включала всегдашнюю драму,
Где запасы любви и уюта того шифоньера,
У которого мы обитали – Надежда и Вера…
Догорают мосты, осыпаются старые вишни.
И, куда ни крути, путь вчерашний теперь уже лишний.
Мы уходим, уходим, – к другой, неугаданной жизни,
От последней реки к солнцу новому, пусть, ярче брызни…
Да, сгорело, ушло, новый полдень горит у обочин.
Узкий мост впереди, – между этим и тем, между прочим…
Новый день проступает неспешно, невиданно, вечно,
Там роса и цветы, между этим и тем, и на встречной…
* * *
День идёт, ускользая в зелёные сумерки лета,
Исчезает всё то, что когда-то искал по уму…
Я молчу, я молчу, я молчу, я не знаю ответа,
И вопроса не помню – о чём, для чего, почему?..
Кто стоял за плечом, наблюдая твои отраженья,
Различая слова и летящие в небо лучи,
Кто настраивал сны, расплетая таинственно звенья
Самой тонкой цепи, о которой – кричи – не кричи…
Не понять, где судьба начинает ветвиться
И в каких полусредних веках начинался отсчет,
Отчего возвращается вдруг из-за моря синица,
Расправляет крыло, ищет зёрна и плачет-поёт.
Спит Иерусалим, за окном умолкают машины,
Я, наверно, усну хоть на час или даже на два,
Пусть у старой пластинки пока не погаснут рябины,
Пусть придет, что придет – просто звуки и просто слова…
* * *
Мы дверь закроем и уйдем под замок,
А теремок не низок и не высок,
И не прицелятся сегодня в висок,
И не найдут наш дом…
Тут птицы райские поют о своём,
И зажигает у небес окоём,
Хотя и в будни регулярно подъём,
Но свет летит кругом…
Да, натурально бы забыть о другом
И бесконечно бы забить на подъём,
А то, что мучает-кричит вороньём,
Исчезнет точно в полдень.
Потом все раны лепестками укрыть,
Водой-надеждой родниковой лечить…
Сегодня солнце соглашается быть
И день ещё не пройден.
Еще бы веру и любовь не забыть,
Пока беда не убежит во всю прыть,
Весенней полночью потом говорить,
Что день на счастье годен…
Игорю Бяльскому
Исходив эту землю до срока…
И. Бяльский. «Лошадиное»
Зачем я плачу и о чем рыдаю?
Ушёл себе куда-то в небеса,
Своим путем, к зеленому трамваю,
Да-да, поют неслышно голоса…
Твоих стихов недостает сосновых,
Вот этих, кипарисовых, особых,
О чем, кому споет твой новый стих,
Но тут не будет больше слов твоих…
Звенит роса и тащится кобыла,
А что сказать ей, – да, я не забыла…
Но только снова тянет в небеса,
А там всего осталось полчаса…
* * *
Марьяну Беленькому
Когда уходит клоун,
люди продолжают смотреть кино,
читать газеты, ходить на работу.
Никто не замечает, кроме близких.
Если у него есть близкие…
Если есть, они говорят шёпотом
или помалкивают,
смотрят сквозь небеса в никуда…
Когда уходит клоун,
гаснет что-то прямо тут, за углом,
где фонарь, улица, лошадь и аптека.
Там теперь площадь и дикобраз.
Или лось…
Или совсем никого, лось ушел.
Скоро закатится луна,
некому будет искать дикобраза
за углом.
Когда уходит клоун, плачет пальма,
машет своими широкими ладонями.
А говорили,
что она не умеет плакать…
* * *
солнце молчит молчит луна
а ночь длинна и душа одна
и плещется у окна волна с востока на юг
вправо и влево качнется мрак
там по дорожке уходит друг
ты просто танцуй соблюдая шаг
у последних вьюг
сердце бьется плавником глупой рыбы
мы наверное танцевать могли бы
в испании дальней в италии нежной
да только куда-то подевалась надежда
все же вера и любовь где-то тут
друг друга наверняка спасут
и небо нас держит как батут
только земля все ближе
стоит лететь согревая высь
не зря же мы наконец нашлись
свету бескрайнему помолись
смотри мы все те же
холод тянет для него время ночью
происходит постепенно воочью
ты доверься милый друг многоточью
в хайфе харькове париже и льеже
может быть даже построить дом
а рядом потом посадить сад
и ветер попутный муссон пассат
скользит по краю
ты помнишь танцуй соблюдая
шаг светится память земных разлук
справа и слева вернется звук
и я играю
Опубликовано в Литературный Иерусалим №37
