Анна Гедымин. ВЕЧЕРНИЙ ЗАЛИВ

*   *   *
Меркнет ли день, заживает рана,
Иль подступает апрель морозно,
Смерть говорит: «Никогда не рано»,
Жизнь говорит: «Никогда не поздно».

Снова черемухи мир затопят,
Разом иссякнут снега и льдины…
Жизнь успокаивает – смерть торопит.
Что же ты выберешь, подсудимый?

Вроде и нет роковой приметы,
Мир дружелюбен и полон дремы.
Что ж ты – то ленишься, как бессмертный,
То вдруг спешишь, как приговоренный?..

*   *   *
Майский полдень.
Лакированная вода.
Листья первые
Милей алмазов и злата.
Лишь крапива
Уже немолода
И для щей весенних,
Пожалуй, что грубовата.

Позови меня в город свой дальний!
Не зови. Позови.
Пес соседский
Мне при встрече целует руки –
Громогласный свидетель
Нашей любви,
И беды, и разлуки.

Скоро выступит
Одуванчиков королевская рать,
Заклубится черемухами округа…
Было тесно нам вместе жить.
Посмотрим, как умирать
Друг без друга.

*   *   *
Предчувствие тепла…
Мы были так живучи,
Что можем представлять
Научный интерес.
И смутно на душе.
Так праведника мучит,
Привыкшего к земле, –
Предчувствие небес.

А может, мы и впрямь
Диковинной породы?
Иначе кто б сумел,
Удачей не храним,
Не зная ни любви,
Ни Бога, ни свободы,
Прожить изрядный век
Предчувствием одним?..

*   *   *
Ветра нет, но зябко у воды,
И деревья смутны, как во сне…
Может, нынче свет моей звезды
Наконец дотянется ко мне?

Даже не очнутся берега,
Только сердце грохнет в тишине,
И у закадычного врага
Пробегут мурашки по спине…

*   *   *
И все-таки я помню о тебе.
Так путник, заплутавшийся в судьбе,
Забыть не в силах полдень конопатый,
Перед околицей последний дом,
И речи, различимые с трудом,
И легкость не пугающей утраты…

Как больно помнить то, что никогда
Не повторишь…
Казалось – ерунда.
Но неприютно, железнодорожно
Два пламени, два карих вслед глядят.
Слова-то ладно, а вот этот взгляд
Забыть не можно…

*   *   *
Друзей не выбирают и детей,
Родителей, и родину, и плаху.
Горазда жизнь одаривать с размаху,
Шутя, не поровну, своих гостей.

А кто решил судьбу переиграть,
Себя приговорил к жестокой мере:
От долгожданной вроде бы потери,
Как от потери крови умирать.

*   *   *
Нежен и боязлив
Вечерний залив.
Плаваешь до первой звезды,
Почти не тревожа воды.
Через десяток лет
Этот неровный свет
Вернется к тебе во сне –
Мурашками по спине.

*   *   *
На языке твоем – мед,
А в глазах твоих – лед.
Вижу, что любовь твоя – гнет,
Значит, не спасет, а сомнет.

Ясно, что потрачу года
И скажу с усмешкой тогда:
Все, что было от тебя, –
Только боль да беда.
Жаль, что не навсегда.

СЛАВА

Уж лучше пусть приходит – незаслуженная,
Похожая на школьное вранье,
Ворованная, жалкая, простуженная…
Уж лучше так, чем вовсе без нее.

Не для того, чтоб сразу же зазнаться,
Расправить два поношенных крыла, –
А чтоб смутиться, вспыхнуть, отказаться,
Но все-таки запомнить, что была.

*   *   *
Когда мы
уже не помышляем о лете,
Солнца не просим,
Начинается жизнь в терракотовом цвете –
Поздняя осень.

Краткая милость,
перед мертвой зимой – многоточье,
Славься вовеки!
Стеклянные яблоки
после морозной ночи
Стынут на ветке,

Падают,
словно елочные шары – разлетаются,
Только тронешь.
Лишь вороны всё ахают,
всё придумать пытаются
Свой Воронеж.

А я каждый вечер гляжу,
Как тонет солнечный диск
В поздней кроне.
Только бы не облака!
Только бы не отвлечься,
Не проворонить!..

*   *   *
Ветер разнообразен:
В паре с огнем
Похож на цветок в вазе,
Вместе с вольной водой
Образует прибой
(Ты когда-то шутил –
Как мы с тобой).

Не промчит стороной,
Как экспресс в Новый год,
Он навеки со мной,
В отличие от.

Даже в зимнем бору,
Где и жизни-то нет.
Если умру,
Не он ли загасит свет?..

Опубликовано в Литературный Иерусалим №31