КАНУНЫ
декабрь-дебаркадер, чей флаг над кормой,
обшит серебристой метелью-тесьмой,
утонет, уплыв в полнолунное эхо.
к реке Ангаре, на ночной водопой,
спускается звёздный серебряный конь,
и всадник на нём, без меча и доспеха.
зачем пастуху боевитая сталь,
военная бронза и медь пробивная?
он мирное стадо пасёт, он устал,
овечьи отары по небу гоняя.
напьются — и конь, и его господин
водою студёной, водою прозрачной,
а зимней реке, средь торосов и льдин,
и после, свой путь к океану назначен.
луна-глубина, истончившись до нег,
истратив запас дорогих киловаттов,
к утру превратится в украденный снег,
а всадник и конь вновь поскачут куда-то.
НОВОГОДНЯЯ ЭПИСТОЛА
скомкав дня последнюю страницу,
допиши своей рукой письмо
и отправь из жизни за границу,
обернув красивою тесьмой,
запечатав воском или чем там
(может быть, казённым сургучом).
этим новогодним, модным лентам,
весь твой мир несбывшийся вручён.
а на том, непоправимом свете,
мудрый и предвечный Чёт-не-Чёт,
счастье, обозначенное в смете,
перешлёт на твой расчётный счёт.
* * *
В. Ш.
в дальнем пограничном курене,
на солдатском кожаном ремне,
настоял я свой бальзам сердечный.
добрый ангел — мастер дел заплечных
предсказал там будущее мне.
всё сбылось, и даже много больше:
радости — нести не унести!
оттого теперь куда как горше
мыкать боль, у счастья не в чести.
жизнь плести из сыромятных буден,
пить крапивницу, читать «за упокой»,
петь интернационал и в полый бубен,
словно в дверь на волю, бить рукой.
ПРАЗДНИК ПОКРОВА
я не прав был, а ты права,
рукава завернув до локтя.
нам, на празднике Покрова,
в одной церкви стоять неловко.
нас едва ли рассудит суд —
нас и Бог уже не помирит.
черти нас под откос несут,
и грехи тянут в ад как гири.
всё сбылось по чужим словам —
не по нашим мечтам-пустышкам.
я виновен в потерях сам,
чудесам доверяя слишком.
КОЛОБОК
я новой боли больше не хочу.
и той, что есть, вполне уже хватило.
не знаю, где во мне найдётся сила,
которой я несчастья излечу.
иду один, пешком и налегке,
оставив скарб, переболев ветрянкой
как сказкой о нелепом колобке —
не верю ни пророкам, ни цыганкам.
корыстный ум — враг трепетной души,
пусть празднует великую победу.
я (или кто там за меня) решил:
на ярмарку любви с тобой не еду!
* * *
отчаянье — какая долгота, какая протяжённость в этом слове!
о том ли, Отче, глас, что подлинно — мечта равна огнём
занявшейся соломе?
о том, что всё перегорит в сердцах, — иллюзию родит
искрящий порох.
крест отольют нательный — из свинца, а серебро и золото
лишь морок.
от чад не верящих каких деяний ждёшь? они берут, как дань
и выкуп, в жёны
блестящую, бессмысленную ложь, но не они ли будут в ней
сожжёны?
* * *
сухие горькие слова
шуршат, словно кусты полыни,
и все болезни на латыни
припоминает голова.
из глубины прошедших лет
выныривают чьи-то лица
и кажется, что повторится
всё, чем пришлось переболеть.
но жизнь — затихшая молва.
что ныне грезится — фантомно!
кто не живёт, тому не больно
всего, что помнит голова.
СИБИРСКИЙ ЗАВЕТ
когда Сусанин Моисей
привёл славян на Енисей,
на Ангару и Лену,
Россия стала прирастать,
приобретая мощь и стать,
к сибирскому тумэну.
и мы — наследники веков,
тунгусских вдов и казаков,
монгольских улигеров,
с раскосым взглядом на любовь
сваляли плоть, смешали кровь,
чтоб обрести свой дом и кров,
свою страну и веру.
и так, четыре сотни лет,
приняв присягу и обет,
воюем за Рассею —
дерёмся за Урус-улус,
казак, бурят, еврей, тунгус
(всех перечислить не берусь) —
потомки Моисея.
не надо нам других вождей,
свобода нам всего важней
и по завету предков —
когда фашисты под Москвой:
«Сибирь уходит первой бой,
в набег или в разведку».
ДЕНЬ НЕПТУНА
днище нашей лодки тиной обросло.
течь открылась, изорвался парус.
сломаны о камни штевень и весло.
ты спаслась, а я на дне останусь.
не оборотясь туда, где омут мой
ямой илистой темнеет в глади водной,
ты омой, когда придёшь домой,
память обо мне водой холодной.
и живи не покладая рук,
Нептуна благодаря за щедрость,
за жилет спасательный, за круг —
за свою удачу и неверность.
* * *
Не о чем…. Погода в эту осень
Солнечной бывала и не очень.
Но всегда, кончается одним —
Кобальтом сухим и тугоплавким,
Выставленным на продажу в лавке
Бесконечных прибайкальских зим.
Знаки препинанья и сомненья —
Всё расставил нам на устрашенье,
Пьяный домовой в календаре.
Во дворе, пургу на крупорушке
рушат тучи — серые подружки,
и туман плывёт по Ангаре.
ТРУБАЧ НЕ НУЖЕН
Ноябрь зашипит как зажжённый бикфордов шнур.
Звёздами шит баклажанный жупан небес.
Карбидка луны облучает дремучий лес,
скинувший наземь тысячи рыжих шкур.
Израфаил, не учись играть на трубе,
И на кларнете не надо, и на свирели.
Едешь куда-то себе, на своей арбе,
Вот и езжай, увози холода и метели.
Ангел жестоковыйный, всехладный эмир,
Не приходи в наши сны через стылые броды,
Не надевай ледяные оковы на мир,
Инеем не высыпай на сады-огороды.
Поздно молиться — чудовище людям неймёт!
Как половица скрипит ключевая водица —
Лёд на реке, и в душе замерзающей — лёд.
Больше тепло никогда на земле не родится.
Печи остынут, дома серебром обрастут,
В статуи снеговиков превратятся соседи.
В мире нет веры и нету спасения тут —
В этой пурге и на этой сплошной гололеди.
Но чик-чирик — и под крышу нырнёт воробей.
Там, под стрехою, он спрятал последнее солнце.
Малая птаха, надежду собою согрей,
До той поры, пока вера опять не вернётся.
ВОПРОСЫ
кто знает как ответить на вопрос:
куда Бог складывает сказанное нами?
что там стоит — за мёртвыми словами,
ушедшими как поезд под откос?
где музыка швартует корабли,
причал найдя после вселенских странствий?
в каком воздушном — неземном пространстве
живёт душа, от близких душ вдали?
* * *
покатился шарик в голове —
завертелась летняя рулетка
плавит солнце сердце в жидком олове.
как любовь до смерти малолетка,
так и я — мальчишка шебутной,
разменявший полстолетия,
на свою тоску иду войной.
обрываю самоцветные соцветия
и гадаю — быть или забыть.
сам себе ответы назначаю.
значит, в августе насушим иван-чаю,
чтоб зимою пить — не перепить.
* * *
потеряв невидимую связь,
не скули на чёрный диск винила
прошлое пропахшее ванилью
как пирог из рук упавший в грязь
ни поднять ни съесть ни поперхнуться
от застрявших в горле малых крох
милый мой пора тебе проснуться
умереть и выйти за порог
* * *
Сибирь одета в соболя (не плачьте, гуманисты) —
Не свита красит короля, а камни-аметисты.
Брильянт и редкий изумруд,
корону увенчав, не врут.
Величие и щедрость —
Вот мера истинных вещей.
Сибирь, России нищей дщерь,
Всегда хранит ей верность.
Опубликовано в Паровозъ №7, 2018
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!