0. Начало
Новосибирск завершился, а комары остались. Хотя им тоже надлежало завершиться. Так обещала Даша, я ей верю. Обычно верю, но тут не поверил. У нас, где канун Урала, много своих комаров. Начнут кусать, так до утра. И утром тоже кусают. И днём не прекращают. А вечером вдругорядь.
Но здешние насекомые вправду оказались дисциплинированными.
Или добрыми просто. Когда стало вовсе темно, они прекратились. Даша сказала:
– Во-от!
Она часто будет говорить «во-от!», привыкайте. Можно, конечно, подумать, будто комары здесь недисциплинированы и недобры, а спать ложатся от причины, что темно. В Перми ведь долго белые ночи, комарам видно, где впиваться. Но в Подмосковье с белыми ночами не очень, а комары тоже работают круглосуточно. Значит, не в освещении дело.
Про комаров думать быстро надоело, стал думать про книжку. Про эту. Я её давно захотел написать. Сразу про дорогу Сибирский тракт и про Товарищество поэтов «Сибирский тракт». Думал, стану ехать по дороге, говорить с поэтами, про них же затем рассказывая. Точно юный славист из университета Сорбонны.
Но тут нам приключилась этакая оказия: впереди белые огоньки, позади красные, по сторонам еле видимый лес, а сверху ещё более еле видимое небо. Тучку, дождём чреватую видно, а выше неё — только непроглядность. И место, где лес становится небом тоже не видно. Лишь огоньки. Тут хорошо книгу начинать: можно в любую сторону двигаться, хоть бы и наверх. Только попутный транспорт нужен. А его нет.
Верней, он есть, но катит мимо.
Так не всегда было. Утром было совсем иначе. Мы вышли из Омска, и сразу нам получилась зелёная автомашина Рено с молчаливым водителем. Точнее, с условно-молчаливым. Он когда по делу, так вполне достаточно говорил: вот кафе хорошее, давайте поедим, здесь фонарики продают, вдруг вам фонарик надо. А потом, уже совсем тут, где Новосиб, сказал:
– Поехали со мной в Барнаул? И дальше, на Алтай? Вам разницы нету, а мне веселей.
На Алтае хорошо. Так Ирина Богатырёва пишет. Ей я тоже верю, конечно. Но хороший водитель зря думал, будто нам всё равно куда ехать.
Мы в Иркутск хотели.
Для этого надо было обогнуть миллионный город Новосибирск по северному обходу. Тут нам один за другим понадобились целых четыре автомобиля. Останавливались машинки быстро, только ехали недалеко, сворачивая в город. На второй пересадке нас и обнаружили комары. А далее, наверное, друг дружке по рации сообщали:
– Ребята, сейчас двое из машины выйдут. Один толстый, у второй ноги длинные. Обоих можно качественно грызть.
Пшикалку от насекомых мы всё-таки не доставали: нам ведь не в кузове ехать, а в кабине. Сами задохнёмся от запаха рефтамида и водителя задохнём. Тем более последняя к этому времени машина содержала в себе настоящих Барби и Кена. Правда, очень милая парочка: девочка в розовом, мальчик причёсанный. Автомобиль у них блестит на манер американского таракана. Ребята ехали на дачу, везли ящик пива, ящик энергетиков с алкоголем и ещё много вкусного. Друзьям звонили, приглашали. Тоже, видать, добрые люди. Хотя когда едешь автостопом, вокруг только добрые. Злой тебе не остановится. А вдруг остановится ктото уж сильно злой и нехороший, ты потом об этом и не расскажешь.
Барби и Кен высадили нас тут, где цветные огоньки. Белые огни от стороны Новосибирска были фарами, а красные означали ремонт. Этот ремонт затем оказался весьма длинным, километров одиннадцать. Перед ремонтами всегда плохо останавливаются, спеша их проскочить. Ну, вот мы и повисели часик. Даша о разном, наверное, думала меж разговоров, а я про комаров думал и про эту книжку. Про комаров уже, вроде, рассказал, а про книжку сейчас расскажу.
5. До степени смешения
И там был трос, и там был врач…
(В. Высоцкий. Дорожная песня)
«последняя к этому времени машина содержала в себе настоящих Барби и Кена» (Глава «0. Начало»).
В тот раз мы с Дашей тоже долетели до Иркутска в жанре «Барби и Кен едут в Калифорнию». Пять с половиною тысяч километров автостопом были легки и приятны.
Конечно, пару раз зависали по часику на трассе, чуть дождиков собрали, недисциплинированных комаров покормили собой, а так везли нас быстро и хорошо. Один лишь случай был тревожным. Зато в хорошей компании.
Возле отворота на Ковров нас взял к себе добрый человек Александр Васильевич Золотарёв в белом грузовике DAF с фурой, крытой жёлтым тентом. И обещал он нас свезти до самого Екатеринбурга. Удача была дивной. На пути ж огромный город Нижний Новгород и тоже миллионная Казань. Такие города очень сложно преодолевать. Но в Казани-то хоть объездная есть. Между Нижним и Казанью ещё Чебоксары. Они невелики и тоже с объездной дорогой, но тамошняя объездная мне всегда была несчастливой. Так случаются безрыбные места в хороших речках.
И ещё важное: спешили-то мы, повторю, в Иркутск. Туда долго можно ехать разными путями. До самого до Омска разными путями.
Больше двух с половиною тысяч километров. Многие из этих путей минуют Екатеринбург. А в Екатеринбурге нас Инна Домрачева ждёт, сестрица.
Едем, счастливые. Дашка на спалке валяется, а я просто так счастливый. Зато она проспала рассвет. Он по причине июня и удивительных свойств часовых поясов, начался в Татарстане около двух часов ночи. До Казани ещё. Свияга оранжевая вся была, только рыбаки в лодках чернели, напоминая крупные знаки препинания.
У Можги, где люди продают цветные мочалки, Александр Васильевич захотел есть. Мы тоже хотели, но молчали: лучше двигаться голодным, чем покушать и заснуть. Но чего делать? Я помидорок накрошил, яиц варёных. Чего-то ещё для полноты салата. Даша накрыла стол, потрапезничали. Ну, и предсказуемым образом возле села Ыбдес Малопургинского района нашего водителя срубило.
– Всё, ребята. Я часик посплю, вы тоже давайте.
А мы бодренькие такие — чисто электробритвы: я ж только первую ночь в дороге, Ёж вообще дрыхла. (Дашу можно ежом звать, она не сердится). Стопим, а на противной стороне вывеска с русским и удмуртским названием деревни:
Абдэс-Урдэс
Ыбдес
Произнеся такое с ненадлежащей скоростью можно вызвать Палэсмурта. Это очень злой удмуртский леший, Бабе-Яге нашей деверь.
Уехав от этих ыбдесов, мы чуть застряли на ижевской объездной, чуть застряли ещё раз, и прибыли в Игру. Так посёлочек называется. Там возле развилки на Киров и Пермь установлена очень страшная машина.
Вернее — дребезги автомобиля, даже породу не определить. Это ради испуга водителей тут поставлено. Наверное, так в старой доброй Англии висели скелеты пиратов — тоже устрашения для.
Водители действительно боялись: скорость уменьшали, а нас не подбирали. Спустя полчаса ожидания приехал Александр Васильевич. Недалеко ж мы от него ушли. Он пару часов поспал, а всё равно нас догнал. Обычно в таких случаях водители брезгуют оставившими их пассажирами, но он и вправду оказался добрым. Взял снова.
Пермь миновали в сумерках, Кунгур уже почти не виден был, а на границу Пермского края и Свердловской области мы прибыли в темноте. Здесь известная аномалия: в Перми есть белые ночи, а в Екатеринбурге их нет. Хотя категоричные люди не считают белыми и пермские ночи. Википедия, мудрая пишет: «широта Перми 58° и настоящих белых ночей там не бывает». Википедия пишет, а ночи есть. Но правда: дорога Пермь — Екатеринбург долго идёт к югу, оттого делается темно. На границе регионов — очень темно. Это всегда так: с их стороны окраина, с нашей стороны окраина. Ни подсветки, ни кафе. И само шоссе разбито.
Только это нестрашно: цель уже рядом. Я Инне звоню:
– Привет! Вы спать не легли ещё? Вот и не ложитесь. Мы скоро будем.
Вдруг бах! Колесо взорвалось. Ну, дело житейское: сглазил. Вылезаем, начинаем Василичу помогать, чем можем. Знак поставили — треугольник такой светоотражающий. Колесо взорвалось с наружной стороны, ближней к трассе. Мясорубки у Василича с собою не было. Мясорубкой водители называют пневматический гайковёрт. Они вправду похожи. Меня, самого корпулентного, водрузив на длинный гаечный ключ, заставили прыгать. Дабы своим весом гайки откручивал. Ну, чего делать? Надо прыгать — прыгаю.
И тут раз! Летит с горы «америка». Грузовик Фретлайнер. Он пустой весит тонн 15 и ещё грузоподъёмность 25. И скорость сотня. В какой-то момент до всех разом доходит: этот чувак за рулём нас просто не видит!
То есть, думает, будто наша фура движется, только медленно! А по встречке тоже фура. Там вообще движения почти не было в час-то ночи, но вот как-то встретились три одиночества. Бежать некуда и некогда: мы упёрты в борт машины Василича, за нашими спинами по своей полосе несётся встречная фура, а меж этими двумя очень крупными грузовиками сейчас захочет протиснуться догонявший нас Фретлайнер. И ширина дороги особого манёвру не предполагает.
Даша собралась прыгнуть меж колёс нашей машины, но это бы не помогло при столкновении. В таких случаях с землёю перемешивается всё. Короче, мы втроём вжались в борт, этот дурачок знак колёсами изломал, но среагировал, отвернув. Когда в десяти сантиметрах от тебя проносятся сорок с лишним тонн, цивилизацию начинаешь уважать вдумчивей.
Для подобных случаев есть формула: «Мы перебздели, но выжили».
Даша спросила потом на тему: вдруг бы фура сперва зацепила Василича, потом меня (мы именно в таком порядке располагались) спасло бы это Дашу или нет? Вот точно нет. Фура ж тяжелее и быстрей пустого железнодорожного вагона. И даже среднего танка чуть тяжелей и быстрей.
И выглядели б мы хуже, чем поучительная машинка из посёлка Игра.
Зато бы нас перемололо до степени смешения и погребли б нас вместе.
Все бы нам завидовали, сочиняя легенды. Но поэт Алексей Евстратов уже придумал когда-то стихотворение про «и размял его вечером в кашу на просёлочной самосвал». Под стихи Евстратова помирать, конечно, не западло, но рановато. Мы вот не стали. Чего и вам желаем.
Потом нам другая фура остановилась, маленькая, пятитонник. В ней мясорубка была. До Екатеринбурга мы добрались без приключений. Но только утром. Напились засим, конечно.
6. Возрастное
«Даша сказала: «Во-от»! (Глава «0. Начало»).
Оказались раз мы с Дашей в поезде на Вологду. Едем, грустим. Стареем, получается: вот уже и не автостоп, а цивильный поезд с вагоном-рестораном, где текила. С текилы ещё больше загрустили. В городе Ростове подсел дедушка, разговорчивый и нетрезвый. Михаил Васильевич.
Говорит, 79 лет ему. Значит, на семь больше, чем нам с Дарьей вместе тогда было. Он нас о чём-то поспрашивал, а потом говорит:
– Хорошо с вами, только я старенький, мне спать надо.
И на верхнюю полку прыг. Даже и без нашей помощи, хоть и, конечно, с использованием металлических ступенек, собственно, для запрыгивания и предназначенных. И ведь в брюках был, а не в спортивных штанах.
Даша, качнувшись вправо, сказала:
– Во-от!
Тут настроение наше улучшилось, мы вновь осознали нашу молодость и уснули.
7. По стрелочников
«До Екатеринбурга мы потом без приключений добрались» (Глава 5. До степени смешения).
Пойдем по Стрелочников прочь
Непроходимыми дворами
К вокзалу шумному где ночь
Зачеркнута прожекторами
В моем кармане ключ-тройник
И ножик и немножко денег
Пока не видит проводник
Давай куда-нибудь уедем
Туда куда ведут пути
Где не жирафы а медведи
Мы никогда не полетим
Поэтому давай уедем…
(Е.В. Ройзман, 1990 г.)
В Екатеринбурге, на улице Стрелочников в непроходимом дворе жила Лариса Прудникова. Кума Арсения Витальевича Ли. Мы у него дома и познакомились. Арсений скоро придёт, а мы пока к Ларисе едем. Я к ней Алексея Евстратова везу.
На дворе происходит май 2008-го года, отчего мы все довольно молоды. Вернее, Лариса молода и посейчас, а у нас тогда вторая молодость произошла. Или очередная. Мы же Сибирский тракт только-только создали. Не дорогу, но Товарищество. В Екатеринбурге долженствовал пройти совершенно грандиозный наш вечер, один из первых такого масштаба.
С Лёшей мы увиделись на вокзале Пермь-II 1 . Это была четвёртая в нашей жизни встреча, и четвёртая из них произошла на вокзале ПермьII. Я спросил:
– Пил?
Алексей смутился — состояние для него редчайшее. Вы смущённого моржа когда-нибудь видели? Ну, вот.
– Я в хоккей на компе до утра играл, то и вид такой.
Всё ж насколько легко человека купить бывает, даже и Евстратова: смотрелся он нормально, хорошо вполне.
– А я пил немного. Вот, опохмелиться взял.
– Давай.
– Дак ты ж не пил?
– Ну… Маленько-то надо.
Выпили эту быстро и в буфете ещё взять успели. Тогда ж круглосуточно было. Лёша тож с собой принёс, хоть он и не сразу сознался. А поезд красивый такой, хоть и сидячий. Электричка повышенной комфортности Пермь — Екатеринбург. Называется «Парма» 2 . Едем вторым классом, детей вокруг премного. Алексей-то быстро уснул, а меня потянуло к общению. «Парма» отправляется в пять утра, но мы ж ещё меж собой несколько говорили, прежде чем товарищ заснул. А в семь утра окружающим пассажирам выпить предлагать уже вежливо. Мне так казалось в этот момент.
Когда на вокзале вышли, я спрашиваю:
– Как ты думаешь, почему меня не забрали? Там же менты ходили три раза.
– Побрезговали.
Он с похмелья лапидарен.
Где к Ларисиному дому сворачивать, так напротив кафе «Армения» стоит. Оно двухэтажное, но закрытое. Поезд прибывает в 11:18, ходьбы до подъезда минут десять, а кафе с полудня. Лёша ждать предлагал, но я сказал: нальют. И не ошибся.
Непроходимый двор Ларисы вполне занятен. Не в том смысле занятен, в каком занятны королевские дворы, а в том смысле занятен, в каком занятен каждый пожилой свердловский двор. В предыдущий раз, недели за три до визита с Алексеем, захожу, а встречь — мужик до пояса голый. Маленький, но с топором. Топор небольшой тоже, однако, всё равно топор. Ну, и дядька сам по себе жилистый такой. А я стихи Бориса Рыжего читал, в них много дядек с топорами и дело происходит тоже в Свердловске, хоть и на Вторчермете.
Но мы с мужиком тихо разошлись. Прихожу, рассказываю Ларисе чего к чему, выглядываем в окошко. А там вышли ещё двое человеков с дополнительным топором и разным инструментом. И стали втроём аккуратно матерясь, возводить песочницу. Когда мы час спустя с из дому вышли, они уже грибок под мухомора красили. Квадратный мухомор —
два раза мухомор.
В этот раз происшествий не было. Пришли домой к Ларисе, и Алексей её мгновенно очаровал. Они про теноров говорили и прочую оперу.
Лариса выдала Алёше два странных компакт-диска, а нас стала кормить похлёбкой с мясом и растениями. И поить настойкой из растений же.
Лариса вообще разбирается в травах. Я это понял, ещё когда мы были в гостях у Арсения. Хозяева нас увели в горку, где карьер брошенный, проваленный. Лариса на каблуках по тропинке прыг-прыг, а сама листики сбирает. Каблуки у неё не специально были, просто в горку нас внезапно повели. Напоминала серну, только в премудрых очках. Кандидат наук к тому ж.
Но похлёбка с травами была предусмотрена протоколом встречи, а настойку Евстратов так выцыганил. Он хозяюшке соврал, будто мы с утра не две бутылки на двоих выпили, а все четыре. И нам теперь без опохмелу смерть. Шло ещё славное время, когда количество выжранного мы преувеличивали, а не наоборот.
А затем мы отпросились по городу ходить. Настойка дело хорошее, но её мало ж. Нехотя милых гостей отпустив, Лариса стала звонить Арсению. От волнения, говорят, даже заикалась:
– Арс, кум. Они тут по литру в каску залили, у меня всё выпили и в город ушли. Вы их найдите, их нельзя б-бросать.
Говорю ж: Алексей её обаял.
Мы к армянам в кафе «Армения» не пошли, ибо жадные, а пошли мимо. Вскоре началась центральная улица Челюскинцев. По ней шла относительно симпатичная мадемуазель в розовой футболке с чёрной надписью «Мой парень — боксёр». Я спрашиваю:
– Лёш, как ты думаешь: если я в такой же футболке пойду, это увеличит вероятность боестолкновения или наоборот?
– Если рядом со мной, дак точно увеличит. Чо, мне на тебя смотреть что ли? Вчехлить придётся. Подумают ещё, будто я с пидором иду. Самого за такого же примут.
И тут подле ювелирного салона мне худощавый юнош дал рекламный листок неплотного и алого картону. Немного шагов отошед, я в тот листок глянул. Говорю:
– Лёх, смотри: нас-таки за них приняли.
– Чо?
– Ну, вот пацан мне флаер сунул, а в нём — читай: скидка для нас.
Минус десять процентов на обручальные кольца и подвенечные платья.
Алексей, с похмелья недобрый, начал разворачиваться. Но тут позвонил Арсений. Идите, говорит, в такое-то и такое-то кафе, там водки берите и ждите нас. Пришли мы на улицу Якова Свердлова в кафестоловую «Горница». Оно тогда иначе называлось и выглядело много скромнее. Взяли, пьём.
Рядом компания села. Человек семь. Вроде, славные ребята, но малоинтеллектуальные с виду. На тапиров похожие. И куртки у них некрасивые, тёмные какие-то.
Арсений пришёл не один, но с Владимиром Зуевым, драматургом.
Ещё взяли, конечно. Но чуть-чуть совсем: нас Арсений торопил. Сказал, галстуки для завтрашней акции шить надо. Ну, галстуки, так галстуки.
Мы его слушаемся, хоть он и возрастом младше.
Проходим дома три или четыре, сворачиваем во двор, где коротко идти можно. И тут Лёша достаёт из сумки цельную бутылку, только открытую. Он её у тапиров со стола двинул, пока те ходили курить. Чо началось… Арс же тогда хотел из Товарищества «Сибирский тракт» учинить объединение приличных и даже буржуазных поэтов. Но, вопервых, такими уже были столичные авторы из «Рукомоса», а вовторых, время респектабельности ещё не пришло. Стоит Арсений, небольшой, Алексея отчитывает. А тот пухлый тогда был, солидный. Но слушает:
– Алексей, это очень низкий поступок. И это чужой район. Ты приехал в чужой город и пришёл в чужой район. Тут вокзал рядом, я никого не знаю. Вот что я с тобой делать буду?
Лёша слушает, кивает виновато. Попивает, конечно.
И тут до меня доходит:
– Пацаны, я там сумку забыл! Щас сбегаю.
А сумка хорошенькая такая, в мелкую клеточку. Она уже без меня в разных странах к тому времени бывала. Жалко её.
Прибегаю в кабак, а тапиры исполняют странные упражнения. Некоторые из них приседают, под лавки заглядывая, а другие на цыпочки встают. Смотрят, не убежала ль бутылка на шкаф. И меня спрашивают:
– Вы тут бутылку не видели?
Я честно отвечаю: нет, конечно. Я ведь вправду тут её не видел. На столе у них пустая лежит, но это ж другая, они когда эту допили, о второй спохватились.
Тут Алексей заходит. Мне аж трезво стало от его вида. Но он спокойненько так:
– Ребята, чего-то случилось?
– Бутылку потеряли, хрен знает как. Тут была.
– А там за дверью не ваша стоит?
У него, видать, совесть проснулась или Арс его убедил. Отчуркнул, сколько надо и вернул пузырь на крыльцо. Будто мужики-тапиры курить ходили, а один из них спиртное при себе кроил. Вот так всё миром и закончилось, по-честному.
«А чайник? Чайник мы вернули,
Не взяли на себя вину» —
это Саша Переверзин написал. По другому, конечно, поводу и, кажется, раньше.
Литературный вечер следующего дня прошёл отменно.
15. Бестиарий
Хрен ведь я работу найду с дурой этой. Без неё, дак ладно бы ещё. Простынет, соплежуйка, меня выгонят. И ни садика там, ничего. Вот никаго толку от тебя. У-у-у! (Глава 13. Семейные).
Живёт на белом свете клещ Адактилида. Самка этого клеща, родившись, отыскивает яйцо трипса, присасывается к тому яйцу, паразитирует, через четыре дня рожает пять дочек и одного сыночка, после чего помирает. Дочки повторяют мамину судьбу. Сыночек же вообще не кушает и погибает через несколько часов.
Трипс пожираемый клещихой, кстати, тоже малоприятный весьма насекомый, похожий на подгнившую серьгу ольхи. И яйца у него невыдающиеся. Не дай Бог так оголодать, в общем.
Вы поинтересуетесь, откуда в Адактилиде-маме берутся оплодотворённые гермии для рождения детей? Так тут всё просто: этот самый сыночек залазит на своих сестриц ещё в брюхе матери, отчего те беременеют и начинают маму подгрызать изнутри. Сгрызши и полиняв, выползают вон прямо через покровы тела. Т.е. спиногрызы, как есть.
Так вот, дорогой читатель: когда тебе покажется, будто твоя жизнь коротка и неинтересна, когда тебе покажется, будто дети твои непочтительны, доставляя много хлопот, когда половые привычки ближнего представятся тебе странными, вспомни, что где-то на белом свете живёт грустная мандавошка Адактилида.
Думаю, такого рода создания специально даны нам в назидание и утешение. Да не уподобимся мы ей вовек!
1 читать: «Пермь вторая». Только так и никак иначе.
2 По состоянию на весну-лето 2016-го года этот поезд отменён. Что, конечно, срамотинушка.
Опубликовано в Графит №19
Lit-Web – удобно, доступно, качественно!