ЖЕНЩИНЕ, НЕ СТАВШЕЮ СУДЬБОЙ
Отшумели ветры непогоды,
Отзвенела талая вода.
Отлетели молодые годы
И пропали где-то без следа.
В дымке лет любви почти не видно,
Блеск в пути утратили глаза.
И так стало за себя обидно,
Что тебе о главном не сказал…
У тебя теперь семья и дети, –
Никого на свете у меня,
За кого я мог бы быть в ответе, –
Разве, может, только за себя?
И когда мне горько так бывает,
И когда на сердце непокой, –
О тебе я с грустью вспоминаю,
Женщине, не ставшею судьбой.
МАЛЬЧИК ИЩЕТ ЧУДО
Сколько ни бываю в Божьем храме,
Видится картина мне одна:
Ходит мальчик с ясными глазами,
Вглядываясь в лица прихожан.
Прихожане к звоннице – он с ними.
Прихожане в храм – и он к дверям.
Следует ступенями крутыми,
Провожая их до алтаря.
В день, когда идет богослуженье,
На виду у всех, не торопясь,
Ходит он, прислушиваясь к пенью,
Тайной детской радостью светясь.
То глядит, как свечи зажигают,
Как со стен стекает темнота…
То стоит подолгу со слезами
У распятья Господа Христа.
И всегда, сколь помню я, он – всюду.
И всегда как будто что-то ждет…
Ходит мальчик. Мальчик ищет чудо.
И, надеюсь, он его найдет.
РЕКА
В ущелье пенится река,
Дрожит от напряженья.
Доносится издалека
Тяжелых волн кипенье.
Стремительна и глубока,
Огромная, живая,
Она проходит сквозь века,
Теснины раздвигая.
Какую мощь несет река!
Таит какие силы!
Как я хочу, чтоб ты была
Такой, моя Россия!
* * *
Снежные метели отзвенели,
Отскрипел морозом шар земной.
Снова небеса заголубели,
И нависли детством надо мной.
Снова вижу: после долгой спячки
Почками вскипают тополя.
И дымится от лучей горячих
Влагой напоенная земля.
День, другой… – и гром разбудит поле,
И пройдет широкою волной.
Воздух вздрогнет. По всему предгорью
Зазвучит натянутой струной.
Даль качнется. И с крутых отрогов
Вниз спадут последние ручьи.
В новый мир откроются дороги –
Удивляйся! Радуйся! Живи!
* * *
Вот и вновь я на родину еду
Сбросить цепи душевных оков
И послушать живую беседу
Безутешных моих стариков.
На крылечке усядемся рядом,
Не заметив, как вспыхнут огни…
Ничего мне в ту пору не надо.
Ничего – только б жили они!
ФОТОГРАФИЯ
В лесу, что минами изранен,
Авиабомбами изрыт,
Он с фотографии на память
С задумчивостью вдаль глядит.
На нем шинель и портупея,
Груз позолоченных погон…
Снимался он на батарее,
А через сутки был сражен.
Бойцы комбата похоронят,
И батальон уйдет вперед…
Лишь через год в село родное
Та фотография придет.
Ее получит тетя Настя,
Которой с фронта он писал…
Видать, не зря гонцом несчастья
Над домом ворон зависал.
И упадет из рук работа,
И потускнеют образа.
И на единственное фото
Падет горючая слеза.
КАТУНЬ ГРУСТИТ…
Который год сады бушуют в Сростках,
Который год девчат пьянит весна.
И лишь одна, с зеленою прической,
Грустит Катунь – подруга Шукшина.
На перекатах, где поют закаты,
Катунь-река зазывно горяча.
Здесь он любил наедине когда-то
Послушать шум, подумать, помолчать…
И вдаль глядеть, переполняясь синью,
И видеть «атаманово плечо»…
Пред ним вставала вся его Россия
С московским говорком, с сибирским «Че!?»
И шум реки, и трубный голос неба,
Что резал над горами тишину…
Все в нем жило. Все сердцем он изведал.
Теперь Катунь грустит по Шукшину.
СНЕГИРИ
Еще деревья крепко спят
В сугробах мартовских ночами.
Но даль, продутую ветрами,
Все меньше звезды леденят.
И по утрам в лучах зари
Заметней стало, между прочим,
Как оживленнее хлопочут,
Сбиваясь в стайки, снегири.
Избранникам седых широт,
Им суждено лететь на север,
Где ветер жгучей и острее,
Где чаще вьюжит и метет.
А мне, так ждущему тепла,
Гнезда родного не покинуть
И горизонта не раздвинуть
Горячим мускулом крыла.
* * *
Время быстро идет.
Осыпаются дни
Нашей жизни – легко, незаметно.
Словно листья с рябин
Опадают они
И теряются где-то бесследно
Среди скучных полей,
Одиноких холмов,
Среди этой бескрайней равнины,
Под извечным течением –
Вдаль – облаков,
На висках оставляя седины.
Мы не знаем, как скоро
Закончатся дни,
На какой оборвутся дороге…
Но сегодня, сейчас,
Мы подумать должны
О себе, о судьбе и о Боге.
* * *
Никогда я не был на войне.
Не видал окопной злобной драки,
В штыковые не ходил атаки,
Но война всегда живет во мне:
Скорбным взглядом, тяжкой неудачей,
Строгой недописанной строкой…
Женским криком, горьким детским плачем
Или друга прерванной судьбой.
Не был. Не был…
Не в меня огнем вонзался
Меткой пули жалящий свинец…
Только с детством рано я расстался –
Не пришел с войны и мой отец.
Без отцов мы много голодали,
И чтоб как-то голод пережить,
Летом кислым щавелем питались,
Осенью – зерном колючей ржи.
А весной картошку в огородах
Я искал, едва сойдут снега.
Из нее, гнилой, на сковородке
Мама мне ландорики пекла.
… Детство-детство –
Дни без расписания,
Тонкий луч на выжженной стерне…
До тех пор, пока во мне дыханье,
А вокруг и слезы, и страдания, –
Эта память будет жить во мне.
ПЕЙЗАЖ
Утро.
Знакомый пейзаж:
Домик, Песчаная речка,
Тополь, пронзающий вечность, –
Мест этих сказочных страж.
В воздухе август разлит.
В легком дыханье печали
Хлеба созревшего клин
Золотом жатву встречает.
Прямо, за речкой – стога,
Сразу за ними – на взгорке,
В выцветших неба осколках,
Церкви видны купола.
Гляну в окрестную даль,
В край, где теряется поле, –
И широта, и печаль –
Манят покоем и волей…
Утром росистым свежо.
Тропкой сбежишь к шумной речке.
Так на душе хорошо! –
Жить бы и жить этим – вечно!
* * *
У рябины красной – привкус горечи,
Исхлестал рябину листобой…
Обнимая нежно у обочины,
Говорила:
– Навсегда с тобой!
Но пришла зима на смену осени,
Гасит снег рябину, как свечу…
Повстречались снова у обочины –
Ты молчишь. И я стою, молчу…
* * *
Далеко, у самой горной сини,
У подножья каменистых врат,
Одиноко под пластом могильным
Мои предки в тишине лежат.
Дал Господь крестьянскую им долю –
До конца узнали вкус земли,
Пропитав себя исподней солью…
И в могилу солью той легли.
День и ночь под вечным небосклоном,
Подперев собою горизонт,
Золотые, в легкой дымке, горы,
Охраняют их покой и сон.
Эти горы, словно предков лица,
Издали всегда меня зовут:
Посмотреть, как гордо реют птицы
Над землею, где они живут.
Эхо гор и тишину послушать,
У могил забытых постоять.
И, слезой очистив свою душу,
В этой жизни многое понять.
ПРЕДЧУВСТВИЕ ОСЕНИ
Пока еще роса на ветках,
Еще пастуший слышен свист,
Пока листву не гонит ветром,
И горизонт еще плечист.
Еще лугам трава не снится,
Реке – воды холодный звон…
Но желтобрюхая синица
Уже садится на балкон.
И часто-часто клювом долбит
Щепотку зерен на окне…
И тишины прозрачной волны,
И чей-то голос, грусти полный,
Уже качаются во мне.
И я сквозь преломленье света
К открытому окну иду.
И вижу, как выводит лето
Из стойла осень в поводу…
Опубликовано в Бийский вестник №1, 2023
