Анатолий Чечуха. ВОРОТА В ПРОШЛОЕ (окончание)

Окончание. Начало в №№ 7, 8

«Шкаф смерти»

Вы обращали внимание на то, что почти на всех дореволюционных снимках Уфа – город малолюдный. И это вовсе не связано с длительной выдержкой при съёмке. Нет, Уфа того времени была действительно небольшим (в начале ХХ века в ней жило около 60 тысяч человек) и вполне патриархальным городом. Даже Центральная улица (нынешняя Ленина) была лишь двух-трёхэтажной. Конечно, гораздо меньше тогда наблюдалось и праздных гуляк. Центрами жизни долгое время были городские парки: Видинеевский (ныне Аксаковский), Ушаковский (имени Ленина или Матросова), Случевский (имени Крупской или Салавата).
Зимой, в феврале, вся Уфа собиралась на ежегодной ярмарке на Верхнеторговой площади у Гостиного двора. Летом давали спектакли в деревянном летнем театре в Видинеевском саду приезжие театральные труппы. А в самом начале ХХ века появилось нечто такое, что могло собрать огромную аудиторию и летом, и зимой, и даже весной, – в Уфе открылся синематограф, или попросту кино. Изобретение братьев Люмьер обаяло абсолютно всех: «Вы видели последнюю фильму? Вы не видели «Пиковую даму» с Мозжухиным?!»
Появились новые герои, новые идеалы. Молодёжь почти перестала плакать над «Оводом», она плакала над героями Чаплина. От смеха, разумеется. Задолго до начала сеанса у электротеатра (кинотеатра) собирались люди. Делились новостями, обсуждали всё: последние роли Веры Холодной, песенки Александра Вертинского, события на фронтах Первой мировой. Просто болтали о том, что всё катится куда-то в пропасть. А через несколько минут, на сеансе, смеялись и плакали над сущими пустяками.
Однажды мимо электротеатра «Фуроръ» (точнее – «Новый фуроръ») на улице Центральной проходил «ловец уходящей натуры» Аполлоний Зирах. И сделал вот этот снимок. Фильм «Шкаф смерти» не сохранился. Да так ли это и важно. Гораздо интереснее взглянуть на наших предшественников-киноманов. А «Фуроръ» вскоре назовут «Эффектом», потом «Акмуллой» и, наконец, – «Октябрём». А затем снесут. Ныне на его месте стоит левая часть гостиницы «Агидель».

Два вождя

Когда принималось решение о возведении памятника Сталину в Уфе возле Театра оперы и балета, имелось в виду, что здания, отделяющие его от сквера Ленина, с течением времени будут снесены. Образуется огромная площадь, а связанный с «проклятым прошлым» деловой центр комплекса Верхнеторговой площади, да и сам базар, исчезнут. В 1949-м типовую скульптуру по модели С.Д. Меркурова установили, но здания не тронули – учреждения некуда было выселять.
А ещё в 1937 году, перед приездом в наш город сурового кандидата в члены Политбюро Андрея Жданова, местные власти «обнаружили», что в центре Уфы не то что памятника, а даже улицы Сталина нет. Ленинская улица пряталась где-то на окраине, а центральные магистрали носили имена Егора Сазонова и никому в Москве не известного Петра Зенцова. Положение срочно исправили: улицы Зенцова и Ленинская поменялись названиями, а на бывшей Сазонова (а до того Большой Успенской) повесили таблички с именами Сталина. Казалось, на столетия. Но не прошло и четверти века, как таблички поменяли вновь, – улица стала называться Коммунистической. А в октябрьскую ночь 1961 года в сквер Сталина напротив гостиницы «Агидель» пришли озабоченные люди. Подогнали кран, тросом обвязали вождя за талию, а чтобы не болтался на весу – накинули петлю на шею. Стащили с постамента, бросили в грузовик и увезли. В неизвестном, понятно, направлении. Может, кто знает куда? Утром удивлённые уфимцы обнаружили на месте памятника лишь небольшой газон.
В те годы после принятия постановления «О преодолении последствий культа личности» многие уничтожили даже фотографии с изображением вождя. А вот фотограф Анатолий Бельский и его сестра Маргарита Андреевна снимки сохранили.

Шляпы и книги

Это место знакомо всем, да не каждый его узнает на старом снимке. Ведь ещё в 1924 г. на месте будки «Букинист» появился сквер Ленина, в начале 1930-х было надстроено бывшее здание горсовета (с башенкой, до революции его занимала Уфимская городская дума). А в 1937-м напротив бывшей Думы выстроено здание почтамта. Остальные дома переделаны уже совсем недавно.
Впрочем, речь не о перестройках. Две представленные фотографии сделаны с интервалом лет в 10–15 фотографами заведения О.Ф. Герман и А.А. Зирахом. Но как изменились вывески! Исчез загадочный уфимский Елисеев (по-видимому, к столичным Елисеевым отношения не имевший), огромная вывеска Московского аптекарского магазина Я.Я. Тильтинга стала более скромной. И, самое главное, на углу Успенской и Центральной, на доме, принадлежащем кирпичному заводчику и дворянину Павлу Подашевскому, появилась надпись «Шляпы и дамскiе наряды. М^мъ Фанни».
Очень любопытная надпись, если учесть, что согласно справочнику тех лет владельцем «Торговли готовым платьем» на Центральной, 28 был некто Д.Б. Годованник. Можно лишь предположить, что занятой муж предоставил ведение дел своей жене – мадам Фанни.

За хрусталём

Я не стану рассказывать историю магазина, которого давно нет, но название которого и сегодня произносится десятки раз на дню. В былые времена товар его был дефицитом, за которым занимали очереди задолго до его открытия, а сейчас то, что некогда было предметом вожделения, подчас можно встретить и на… помойке. Итак, в самой первой уфимской девятиэтажке на тогдашней главной улице города (а может, она и сейчас главная?) под звуки трамвайных звонков жил да был магазин «Хрусталь»…
Хрустальные вазы и салатницы ещё стоят в наших сервантах, «стенках» и горках, остановку на улице Ленина всё ещё называют «Хрусталём», но наши интересы давно уже полностью ушли в область остающихся на гребне популярности автомобилей и электронных гаджетов.
Кто-то вспоминает трамвайную улицу Ленина, а я вот мечтаю, чтобы кто-то узнал людей, запечатлённых неизвестным фотографом в ту давнюю зиму в середине 70-х.

А снег идёт…

Многих, должно быть, умилит этот давний снимок: улица Коммунистическая, ещё только привыкающая к своему новому названию (почти четверть века до этого она носила имя Сталина), снежные хлопья из ноября 1964-го. И троллейбус. Кое-кто вспомнит, что был этот самый ЗИУ-5 серо-зелёным, а за рулём его сидел дядька с огромными чёрными усами – этакий бравый капитан городского электрокорабля.
Сравнение с кораблём уместно и потому, что был тогда троллейбус самой значительной фигурой на узких уфимских улицах. Из-за этого даже пришлось снести старый домик напротив 29-й аптеки (когда-то в нём было фотоателье О.Ф. Герман) – уж очень крут был поворот. А для ничего не подозревавших жителей улицы Октябрьской революции практически бесшумный вид транспорта стал воистину спасением, ведь по плану 1940 года широкая мостовая, воспетая ещё великим нашим земляком Михаилом Нестеровым, должна была погибнуть под трамвайными рельсами. И даже возводимый в конце 50-х мост через Сутолоку рассчитывался под трамвай. Но в самом конце декабря 1961 года по Октябрьской проехал самый первый уфимский троллейбус. Развернувшись на бывшей Троицкой (ныне Первомайской) площади, почти там, где ныне стоит Монумент дружбы, он, почувствовав свободу, торопливо скрылся. Чтобы вернуться в январе. Уже навсегда?!
Планов, связанных с улицей Октябрьской революции, нынче много, но места для троллейбуса, похоже, в них нет.

Конец Ильинской улицы

«Конец Б. Ильинск. [Большой Ильинской] ул.» – так подписана фотография, сделанная Аполлонием Зирахом лет сто десять назад. Была когда-то в Уфе улица Большая Ильинская. Название своё она получила, как можно догадаться, по Ильинской церкви. В 20-е годы прошлого века ей пытались дать имя Н.И. Бухарина, но «любимец партии» в Уфе оказался не в фаворе, и в 1926-м улица получила имя М.В. Фрунзе. Которое и носила больше восьмидесяти лет, пока в 2008 г. её не переименовали в честь А.-З. Валиди.
Но в данном случае речь вовсе не о названиях улицы, а о том, почему всё-таки «конец улицы»?
Место это узнают лишь люди, живущие в Уфе не меньше полувека. И то далеко не все. Дело в том, что когда-то нынешняя улица Валиди сразу после перекрёстка с Воровского (проспектом Салавата Юлаева) резко ныряла как бы в расщелину меж горок, а на смену асфальтовому покрытию приходил булыжник. Дальше она начинала менять направление и, миновав параллельную (!) до указанного перекрёстка Тукаевскую, к переправе на реке Белой подходила, развернувшись практически на 180 градусов. Понятно, что гору прорыли вручную, чтобы устроить удобный въезд в город.
В 1973-м дома по чётной стороне были снесены, и этот вполне патриархальный уголок «отутюжили» бульдозеры. Так появился поворот от моста в сторону Старой Уфы. А в связи с прокладкой проспекта Салавата Юлаева и устройством развязки исчезли и остальные дома этой части улицы Фрунзе. Заодно исчезла и нижняя часть Тукаевской (бывшей Фроловской). Событие это можно было бы назвать концом конца бывшей Большой Ильинской. Современный вид этого места известен всем, так что лучше покажем, как оно выглядело в 1970-м.

Камалейкины дома

Совсем недавно от уфимских старожилов можно было услышать выражение «камалейкины дома». Так всегда, даже после революции, называли двухэтажные дома на высоком углу нынешних улиц Мингажева и Революционной, возле перекрёстка трамвайных линий. Снесены они лет тридцать пять назад. Сейчас там стоят современные высотки, старинное прозвище к этим зданиям уже не прицепишь. Но кто же такой загадочный Камалейка, когда он жил в Уфе?
В начале прошлого века широко развернул в Уфе свою деятельность некто Камалетдин Ибатуллин. Был он предпринимателем и имел собственность не только в Уфе, но и в Казани, Оренбурге, Нижнем Новгороде и даже Самарканде! В Уфе ему принадлежало несколько домов в квартале улиц Богородской (ныне Революционной), Сибирской (ныне Мингажева) и Миллионной (сейчас на этой улице – Пионерской – не осталось ни одного дома) – то есть на упомянутом выше углу. На первый взгляд – типичные доходные дома, каковых в Уфе было немало. Однако бизнес Ибатуллина был специфическим. Нет, он не держал общественных туалетов, хотя порой ему и приходилось, шутя, оправдываться – деньги, мол, не пахнут: как раз его-то деньги и пахли – духами и одеколоном. Впрочем, обо всём по порядку. В феврале 1903 года уфимская городская дума решила отвести место под… квартал «красных фонарей». Первоначальный вариант его расположения в районе так называемых Выселок близ строящейся Рождественской церкви был отвергнут. Так и оказались эти дома на самом краю тогдашней Уфы: судя по карте, даже в 1911 году восточнее них ничего ещё не было построено. Одним из содержателей домов терпимости и был наш герой.
Полиция опекала дома терпимости и, порой, закрывала глаза на различного рода нарушения, имея за то стабильный доход. Забота заходила так далеко, что в 1907 г. распоряжением полицмейстера хозяевам домов терпимости было предложено провести электрическое освещение.
Тем не менее весной 1917 года полиция прикрыла бизнес Ибатуллина. Как вспоминали старожилы, погорел он на том, что засёк плетью чем-то не угодившую ему проститутку.
Что же касается красивого дома на углу Пушкинской и К. Маркса (Александровской), принадлежавшего Павлу Ивановичу Костерину, то никакого отношения к описанным заведениям он никогда не имел, несмотря на изящные женские барельефы на стенах и сов, якобы символизирующих ночь. Слишком шикарным был этот особняк. Так что никакие, даже самые «квалифицированные» куртизанки не смогли бы окупить его аренду.

«Автобус мне, автобус!»

Именно так назывался фельетон в одном из августовских номеров журнала «Огонёк» за 1960-й год. Интересное было время: культ личности разоблачили, времена «волюнтаризма и субъективизма» ещё только надвигались. Вспомните слова героев Вицина и Никулина из «Кавказской пленницы»: «Вы даёте нереальные планы… Этот, как его, – волюнтаризм!», так вот, фельетон, по сути, об этих самых планах. В стране тогда развернулась кампания по сокращению количества служебных легковых машин. Просто так, огульно: на 20, 30, даже 50 процентов – в соответствии с планом. Бедные чиновники изгалялись кто как мог. Некоторые пересели на автобусы – служебные, конечно (о чём с гневом и поведал автор фельетона). Так и осталось загадкой – куда подевались их белоснежные «Волги», но только горожанам от этих перестроек управленческого аппарата ничего не досталось: они по-прежнему ездили в забитых до отказа трамваях и автобусах. О чём и свидетельствовал снимок. На нём – остановка у моста в Орджоникидзевском районе. Но мне почему-то кажется, что фотограф больше интересовался милой девушкой в юбке в горошек, нежели другими пассажирами и самой посадкой. Ему, приехавшему из Москвы, где с транспортом всегда всё было в порядке, даже трудно было представить, что и критикуемый начальник Башкирского управления автотранспорта тов. Божуховский рад был бы выпустить на линии больше автобусов, да та же Москва их не давала. Лимит, дескать: «Включим вас в план следующей пятилетки». Какой разительный контраст с сегодняшним днём, когда полупустые автобусы подходят с интервалом в минуту-две.
Ещё бы кто узнал эту милую гражданку в юбке в горошек.

Ворота в прошлое

В те далёкие уже годы, когда трамваи ещё разворачивались у «Детского мира», а в летних сумерках над головами уфимцев порхали летучие мыши, стояли на месте нынешнего Центрального концертного зала (ДК «Нефтяник») несколько домов. Богато резные наличники окон, украшенные парадные входы возвращали нас на много лет назад. В одном из домов был детский сад, другой занимала какая-то контора. Зато остальные были густо заселены. Стояли они лет по сто и ещё столько бы продержались, но пришёл его величество всесильный Прогресс в лице угрюмых дядек с ломами, и пристанище нескольких десятков людей (а также мышей, крыс, тараканов и другой нечисти) осталось только на фотографиях. А ещё – в памяти.
Конечно, поначалу была буйная радость по поводу квартиры с газом и тёплым туалетом. Счастьем горели глаза новосёлов. Но спустя годы и даже десятилетия многие из них почему-то вдруг стали скучать по родным ставням и чуланам, мансардам и сараям-каретникам. Никогда не понять молодым, как можно жалеть эти старинные развалюхи: жить в них тяжело, коммунальных удобств никаких. Видно, дело в том, что древние эти «деревяшки» – заветный кусочек нашей жизни, самых нежных детских воспоминаний – того самого, «с чего начинается Родина».
Много ещё в нашем городе зданий, хранящих дух позапрошлого века. Внимательный прохожий заметит и оконные ручки с голубыми стеклянными вставками, и узорные воронки водосточных труб, и сохранившиеся кое-где страховые жетоны. Что уж говорить об изумительных по красоте решётках и навесах над входами, об украшениях над печными трубами, о башенках, о выложенных из кирпича датах постройки – 1901, 1905, 1911. И ещё о флюгерах, которые сразу замечают на прогулках с бабушками и дедушками открывающие мир восхищённые мальчишки и девчонки. С петушками, дракончиками или годом постройки. Как знать, может, именно о внуках и правнуков тогдашних уфимцев и думал купец Платонов, устанавливая на шатре своего дома на углу Телеграфной и Успенской флюгер в год свадьбы свой дочери – «1906».
Одним из украшений дома всегда были ворота – с «солнышками», со звёздочками или растительным орнаментом. До наших дней дошли единицы. Стоят они, как будто пряча где-то за собой ту жизнь, коей давным-давно уж нет, ту эпоху, от которой остались лишь фотоснимки. И воспоминания.