На вопросы редакции отвечают: Мария Лобанова, Владислав Семенцул, Невидмое море, Александр Баженов
Представьте, что вы живете и пишете стихи в то время, которое позже назовут Серебряным веком русской поэзии. Согласились ли бы Вы примкнуть к какому-либо течению (футуристы, символисты, акмеисты и т.д.), или держались бы обособленно от них?
Мария Лобанова: Не чувствую, что могу примкнуть к какому-то движению, впрочем, поддержать могу, если мне симпатичны люди, участвующие в нём.
Владислав Семенцул: Смотря, кто бы меня пригласил бы примкнуть к тому или иному течению. Сам не стал бы примыкать. Наблюдал бы со стороны, как происходит течение в течениях.
Невидмое море: Я живу в век поэтов, которых потом тоже как-нибудь назовут, и когда я воображаю объединения поэтов прошлого, мне становится иногда завидно. Затем я прихожу в любое место, где собираются поэты и вспоминаю – это всё не об этом, это всё не то, не для того, ни тогда, не сейчас. Я не леплю красоту, чтобы показать им другим, ого как получилось, я вижу её, я чувствую её и не описать никак, никак не поделиться, но я вытанцовываю нелепые танцы до упаду на крыше, голова кружится, я повинуюсь желанию плавных и резких движений, затем меня тошнит на мою же рубашку и я снимаю эту рубашку и сохраняю на память — это было, это было, это очень важно и пригодится позже, а пока иду домой люди шарахаются, потому что у каждого есть своя заблёванная рубаха – кто-то выкидывает не глядя, кто-то использует приёмы, чтобы пахло как у великих, а кто-то специально сидит и два пальца в рот, но со строго выверенными интервалами, и с определённой пищей, разложив перед собой чужие рубахи с блевотой, чтобы посматривать на них во время тошноты, и чтобы в итоге получился – алмаз! Который скромно можно отдать на копирование и распространение с указанием имени. И такое бывает. Лучшие стихи Маяковский прочитал на столе Лиле Брик и никто больше их никогда не услышит, лучшие строчки Есенин на поле шептал корове пьяный в полубреду, самая важная для меня поэзия будто бы происходит вовсе не в сборниках стихов… «Берегитесь, Андре Бретон, вы рискуете попасть в учебники литературы!» Но в то же время мне нравятся стихи Вагинова, Блока, остальные точечно, мечтал бы работать у Саши Чёрного или у Чуковского или у Маршака. А может был бы продавцом черешни на выступлениях футуристов, а потом с обэриутами бы познакомился и обалдел бы, но питер не терплю, да и они не Серебряный век, поэтому лучше всего отправиться мне прямо в 1916-й год в Кабаре Вольтер, Цюрих, Швейцария.
Александр Баженов: Вероятно, если бы я жил в то время, которое позже назовут Серебряным веком, то не стал бы ставить данный вопрос для себя на первое место и, соответственно, не стремился бы целенаправленно примкнуть к какому-либо литературному течению. Поэзия для меня не просто литературное направление. Однако стоит углубиться в определение поэзии, чтобы более развёрнуто ответить на вопрос: “Согласился бы я примкнуть к какому-либо литературному течению или нет”? Что такое поэзия и какова её цель? Лично для меня поэзия – это мир, преисполненный шелестом травы и пением птиц, куда я могу уйти от мирской суеты. Для меня это также поле для творческих экспериментов, проб и ошибок. Эта сфера, где я могу расти и работать над собой, ища золотую середину между правдой и вымыслом, простотой и уникальностью образов, ясностью и глубокомыслием. Новый день, новый взгляд, новая поправка в стихотворении… И так до того момента, пока я с полной уверенностью не скажу: “Наконецто! Вот теперь это имеет право на существование”! Таким образом, могу сделать вывод, что целенаправленно я не стремился бы примкнуть к какому-либо течению, но и не стал бы плыть против того течения, которое бы меня подхватило.
Может ли сегодня, на Ваш взгляд, в русскоязычной поэзии быть актуальным «жизнетворчество», присущее поэтам Серебряного века («театрализованность» жизни, очевидная читателю тесная связь творчества с личной жизнью автора), или в поэзии сегодня могут иметь значение только непосредственно стихи?
М.Л.: По моему мнению, в настоящее время к поэтическому высказыванию относится не только поэтический текст, но и декларируемая в публичном пространстве позиция, образ жизни, отношение к людям и животным. Невозможно рассматривать текст отдельно от биографии и высказывания автор_ки.
В.С.: Думаю, что да, в какихто исключительных случаях. Когда автор какимто непонятным образом переродился из Серебряного века в современность. Встречаешь такого поэта и сразу думаешь: вот же, прям из Серебряного века выписали. Но это редкость, я практически не встречал.
Н.М.: Да, конечно может. Скорее всего – всегда и везде.
А.Б.: Я считаю, что “жизнетворчество”, присущее поэтам Серебрянного века, актуально во все времена. Более того, мне на ум приходит вопрос такого рода: можно ли поэзию считать поэзией без “жизнетворчества” ? Мне более близка идея “жизнетворчества”, подразумевающая под собой духовное преображение мира или преображение духовного мира (внутреннего мира человека). Тема революции духа широко осовещена поэтами Серебряного века, например, А. Блоком. Помимо того, я считаю, что связь творчества с личной жизнью необходимое условие произведения, позволяющее ему быть не сухой фантазией автора, а зеркалом, реалистично отражающим его душу и открывающим перед глазами читателя его внутренний мир. Говоря более строго, стихи без “жизнетворчества” это просто набор слов, не связанных между собой духовной нитью.
Можете ли Вы выделить главное для себя стихотворение Серебряного века? Можно назвать два: лучше всего характеризующее ту эпоху и просто самое выдающееся на Ваш взгляд.
М.Л.: Не могу, поэзия это не спорт, каждое стихотворение может быть замечательным и имеющим право на внимание читателей. Для меня здесь нет иерархии и быть не может.
В.С.: Вместо тысячи слов, Иннокентий Фёдорович Анненский: “Зимний сон”.
Н.М.: 1 и 2:
Дыр бул щыл
убеш щур
скум
вы со бу
р л эз
А.Крученых (1913)
А.Б.: Выделить главное стихотворение Серебряного века для меня затруднительно, поскольку они, как капли, стёкшиеся сначала в ручьи под названием “Литературные направления Серебряного века”, а потом в море под названием “Поэзия Серебряного века”. Вот некоторые мои любимые поэты того времени: А. Ахматова, С. Есенин, О. Мандельштам, А. Блок, К. Бальмонт. Из наиболее ясно характеризующих ту эпоху могу выделить два: А. Блок стихотворение “Ангел-Хранитель” 1906г. и О. Мандельштам “Век-волкодав” 1931г. На мой взгляд, одним из самых выдающихся стихов является стихотворение С. Есенина “Алый мрак в небесной черни” 1915г.
Читаете ли Вы сейчас поэтов Серебряного века так же часто, как современных поэтов?
М.Л.: Чаще всё же читаю современных поэтов, но поэзия столетней давности для меня также не может не быть в центре языкового пространства. Взять, например, кубо-футуризм. Где второй Хлебников или Кручёных? Это слишком крутой уровень, чтобы можно было просто поставить их стихи на полочку и забыть об этом.
В.С.: В более раннем возврасте я только и делал, что читал поэтов Серебряного века. Сейчас я вообще практически перестал читать всех. Только в редких случаях.
Н.М.: Я читаю поэтов Серебряного века очень редко. Возможно, мне стоило с этого начать.
А.Б.: Временами я читаю поэтов Серебряного века. Я уделяю их творчеству не меньше, если не больше внимания, чем современникам. Могу сказать, что обращаюсь к поэзии вышеперечисленных авторов, чтобы заглянуть в ту эпоху и зачерпнуть оттуда немного вдохновения, подлинной классики и премудрой старины.
Кажется ли Вам, что кто-либо из поэтов Серебряного века повлиял на Вашу собственную манеру письма? Если да, то кто?
М.Л.: Мне кажется, что больше всех на меня повлияла Марина Ивановна Цветаева. Своей иглой, так сладостно и больно царапающей душу.
В.С.: Думаю все поэты понемногу, самый первый поэт, которого я начал читать еще в школе Иннокентий Анненский.
Н.М.: Не кажется, однако в то же время они сильно повлияли на многих, кто повлиял на меня – таких не счесть среди всей современной (100 лет!) русскоязычной (и не только) культуры.
А.Б.: Я думаю, что все поэты Серебряного века, которых я читал, так или иначе повлияли на манеру моего письма. В особенности: А. Ахматова, С. Есенин, О. Мандельштам, А. Блок, К. Бальмонт.
Опубликовано в Противоречие №6, 2023
