***
Как пастухом гонимые стада,
неторопливые текут часы труда.
Вздыхает Фауст и, взыскуя мира,
в окно глядит потерянно и сиро.
Мир голосит, мир требует ответа
и подступает к окнам кабинета.
Измерен, взвешен и обременён,
листает Фауст летопись времён.
Он — до краёв наполненный потир.
Он — чаша скорби, вброшенная в мир.
Пылят века, толкаются боками.
Пастух бессилен, стиснутый быками.
***
Река течёт. Звезда блистает.
Тростник
поёт
о чём не знает.
Он — голос, больше ничего.
Жестокий ветер непрестанно
терзает
бедного
его.
Из горла кровь.
С небес Осанна!
***
Глаза, опущенные долу,
весь облик трепетный и гордый.
Влюблённость… как лицо знакомо!
Как поступь девичья легка!
С какой протяжною истомой
поют пронзительные горны!
Как подозрительно угрюмо
им откликаются века!
Влюблённость быстрая проходит —
не успеваешь насладиться,
не успеваешь ухватиться
за белопенные шелка.
Её кивок неравнодушный —
и сердцу хочется разбиться,
но стопы девичьи бесшумны,
глядишь, она уж далека.
Поберегись, неосторожный,
любви недолгого кокетства!
За ней бежит её волчица,
от стёжки к стёжке вьёт шажок.
Холодной зингеровской лапой
иглу запустит прямо в сердце,
и только вместе с глупым сердцем
ты разорвёшь её стежок.
<empty-line/
Опубликовано в День и ночь №5, 2019
